Он только что вонзил меч в сердце жены, но на данный момент для него не было ничего важнее двух жизней, заключенных в смертоносной геометрической форме. Все потому, что в глубине души он всегда был больше чертовым хищником, чем отцом и мужем.
Резким движением он переключился на открытый в TOR-браузере, подключенном к Даркнету, и оформленный в черно-красных тонах форум собачьих боев. Он щелкнул по ссылке, связанной с учетной записью, выданной Простом. У него был доступ к никам, к фотографиям собак и боев. Кровь, ужас… Худшее, что есть в человеческом существе. Он нашел профиль Карателя, но ничто не давало возможности извлечь оттуда какие-либо конкретные личные данные. От неудовлетворенного желания Шарко ощущал электрическое покалывание в кончиках пальцев. Один из людей, на которых они вели охоту, дразнил их, находясь в единственном клике мышью, но оставаясь недоступным.
– Опять экраны между нами и ими. Типы, которые прячутся за своими компьютерами, с одной стороны, и страдающие жертвы – с другой, а мы тут, между ними, как крысы в лабиринте, бедные беспомощные рабы.
Люси вытерла влажные глаза. Она вытащила из кармана листок бумаги и положила перед его клавиатурой:
– «Cardiotex SA». Компания, которая производит электрокардиостимуляторы, базируется в Реймсе. В девять утра бедная беспомощная рабыня будет стоять у них под дверью…
Шарко глянул на листок, но ничего не сказал. Этой ночью его сердце было холодно.
– Утром получим все, что касается локализации телефонов, – продолжила она. – Остальные рабы пашут, внизу, на всех этажах, тоже принося в жертву свои семьи. Они разбирают по косточкам каждую улику, которую им приносят, или же отслеживают учетные записи на Facebook, стараясь найти следы. Николя предложил, что через несколько часов отправится в засаду в Жанвиль, чтобы увеличить наши шансы. Мы все зациклились на этом обратном отсчете, все сражаемся. А ты, значит, решил поплакаться на свою судьбу? И на мне опробовать бесчестные приемчики, достойные разве что старого злобного петуха с птичьего двора? – Она ткнула пальцем в листок. – Нет, мы не беспомощны, мы действуем и делаем все, что только в нашей власти, чтобы прийти им на помощь. Я знаю, что тебе тяжело, но и нам всем тоже.
Шарко выбрался из кресла. Его суставы заскрипели, когда он двинулся к окну. Ночь сковала город, подъемные краны казались плохо различимыми скелетами, затерянными в полуоранжевом, полузеленоватом сиянии. Внизу, на углу улицы, виднелись освещенные изнутри грузовички, утыканные спутниковыми антеннами. Пресса, которая с наступлением утра расположится здесь на постой.
– Именно мы вскоре убьем этих несчастных. Нашей манерой поглощать пустоту. Нашими глазами, устремленными на экраны. Нашими кликами и мерзкими хэштегами. Вон один такой в Twitter, который уже собрал кучу откликов, #СпасемFlowizzиБертран#, появившийся непонятно откуда. Да, а как запускаются эти штуки вроде #balancetonporc#?[61] Кому пришло в голову опубликовать такое и каким образом оно распространяется? Люди, которые вроде бы хотят помочь полиции и спасти мир, но на самом деле только помогают машинам поработить его…
Он терпеть не мог погружаться в этот мир, лишенный оттенков, во времена, когда каждое слово могло быть неправильно истолковано, и где следовало выбирать позицию за или против, но ни в коем случае не где-то между ними.
– Именно этого и добивается Ангел. Объединить как можно больше… шимпанзе. Он превращает соцсети в разрушительное оружие. Он хочет продемонстрировать, что, даже когда мы сидим перед своими экранами, каждое наше действие имеет последствия, как бы минимальны они ни были. Чтобы каждый ощутил свою ответственность. Чтобы каждый нажал на кнопку, как это сделали мы.
Люси ненавидела такие моменты, когда тени затягивали Франка и увлекали в самые темные закоулки его собственного сознания. Пусть сам он постоянно стремился забыть прошлое, но вот прошлое его не забывало и возвращалось, чтобы все смести одной гигантской волной.
Шарко смотрел на экран, не видя его:
– Я не знаю, что Ангел им готовит, но это будет нечто ужасное, я чувствую. Надеюсь только, что они не умрут у меня на глазах. Потому что я себе этого не прощу. Никто из нас себе не простит.
22
Свет появлялся вновь маленькими мазками. Но он не имел ничего общего с теплыми красками, которые заставляют поднимать лицо к небу. Нет, этот свет всего лишь вливался в пустоту ночи, заполнял небытие липкими серыми отливами и стимулировал людей-машин набиваться в вагоны скоростного метро и отправляться питать роботов, которые вскоре заменят их на заводах.
– Неплохо бы подзаправиться перед дальней дорогой. Вот круассаны, молочные булочки, яблочные пирожные.
В шесть утра Одри поставила корзинку с выпечкой на край своего стола, рядом с термосом с чаем и стаканчиками. В комнате был один Николя, он сидел, выпрямившись в кресле и уткнувшись носом в экран. Он ничего не сказал. Одри уже встречала копов его закалки, степных волков, взвинченных до ожесточения и обретающих относительный покой только в пучинах охоты.
Он встал и потянулся, повертел головой, чтобы расслабить мышцы затылка, подошел стянуть круассан и оглядел покрасневшими глазами новый наряд коллеги: джинсы, бежевая водолазка, темно-синие спортивные ботинки Kickers. Только на руках еще виднелись следы вчерашних ран.
– Вот теперь выглядишь как заправский коп.
Одри налила чай и подбородком указала на спортивную сумку, которую принесла с собой:
– Скажем так: на этот раз я постараюсь не превращать свое тело в поле битвы. Думаешь, засада сработает? У нас есть шанс поймать его до истечения ультиматума?
После допросов, в четыре утра, Николя позвонил ей и предложил вместе с ним взять на себя серию засад в Жанвиле. Ему удалось убедить Шарко, и Одри согласилась.
– Это самый прямой след, мы не можем упустить такую возможность. Из-за ультиматума Шарко хочет, чтобы мы сосредоточились на том, что с большей вероятностью даст быстрый результат. Это бег наперегонки со временем, и Каратель – ключевая фигура…
Они залпом допили чай, и Николя собрал экипировку: ноутбук, аккумулятор, чтобы подзаряжать телефоны, кейс с фотоаппаратурой, GPS-маячок. Даже сидя в машине, стоящей в засаде, они могли продолжать работу и в ожидании смены оставаться на связи с остальной группой. Их дежурство должно было длиться двенадцать часов.
– Все, поехали.
Они зашли к Шарко предупредить об отъезде, а десять минут спустя уже выруливали на окружную у ворот Клиши, держа направление на север. В шесть тридцать движение стало плотным. Мелкий мутный дождик затруднял видимость, не спасали никакие дворники. Николя очень скоро почувствовал возросшее напряжение коллеги. Она вцепилась руками в колени и следила за движением в зеркало заднего вида. Ему не потребовалось много времени, чтобы связать детали.
– Грузовики?
Не отвечая, Одри постаралась взять себя в руки и сделала радио громче. На всех волнах раз за разом прокручивалась информация: по словам журналиста, Ангел будущего, тот самый хакер, который взломал сайт Елисейского дворца, похитил широко известного Бертрана Лесажа и молодую женщину, которую в сетях знали под ником Flowizz. Подводя итог, журналист подчеркивал, что речь идет о гонке со временем, причем необычайно жестокой, поскольку мучения жертв показываются напрямую на интернет-сайте, адрес которого он не стал называть. И вместе с тем просил всех, у кого этот адрес имеется, не распространять его.
– Чушь, – проворчал Николя. – Все равно что бросить кусок мяса перед носом льва и приказать ему: «Не трогать!» Конечно же, все слушатели ринутся на сайт. Может, они ужаснутся, но будут смотреть и не отойдут от экранов, пока не узнают финал истории. Мы вернулись во времена кровавых зрелищ на арене… И все эти сраные террористы, кем бы они ни были, знают это лучше любого другого.
Одри не отвечала, слишком напряженная, слишком сосредоточенная на движении вокруг. Она достала мобильник и принялась что-то набирать.
– Есть одна вещь с этим Ангелом, которая до меня никак не доходит, – продолжал Николя, чтобы не молчать. – Почему он выбрал Flowizz? С Бертраном Лесажем все понятно, про него много в прессе. Но она-то? Априори никто ее не знает, у нее всего три сотни «друзей». Просто очередная анонимная пользовательница в Паутине, которая бегает дважды в неделю и время от времени снимает это с затылка. Тогда почему она, а не телезвезда из реалити-шоу или какой-нибудь блогер с YouTube с миллионами подписчиков? Или он знаком с нею лично? Кто-то из близких? Сосед? Коллега по работе?
Никакого ответа. Одри смотрела на экран и только на экран. Ее поглощенность мобильником начала раздражать Николя: полное впечатление, что разговариваешь со стенкой.
– Знаешь, если ты не переносишь плотного движения или машину, нам будет сложно. Тачка – наш второй дом.
Одри подняла глаза:
– Ты думаешь, я просто так хожу в клинику, от нечего делать? Что вся эта терапия, только чтобы… – она щелкнула пальцами, – спихнуть заботы? Уж кому-кому, а тебе бы следовало понимать.
– Не вижу связи с мобильником.
– Потому что ты не можешь зна…
Николя приложил палец к ее губам и сделал звук радио громче.
…Cамый первый случай холеры был зарегистрирован этой ночью в маленьком городке на юго-востоке Кубы, в провинции Гранма, в семистах пятидесяти километрах от Гаваны. Болезнь с пятидесятых годов долгое время не появлялась, но в последние годы эпидемии распространяются все чаще, две самые недавние случились в 2013 и 2016 году. А теперь перейдем к метеопрогнозу…
Коп резким движением вырубил авторадио. Одри убрала в карман мобильник.
– Холера… Это было в первом письме, которое пришло во вторник, верно?
Держа руль одной рукой, Николя глянул на экран своего телефона. Набрал быстрый поиск по Интернету.
– Ничего о возможных волнениях в Судане.
Потом он вывел письмо: