Все это до сих пор казалось невероятным. Когда вы охотитесь за кем-либо, он материализуется в вашей голове, даже если у него нет определенного лица. Он становится вашим наваждением, вашей целью, и вы живете лишь ради того, чтобы однажды оказаться с ним лицом к лицу, почувствовать его, прикоснуться, поговорить с ним. Известие о его смерти неизбежно вызывает шок, но и создает большую пустоту.
– В последние дни мы прошли сквозь ураган, но мы все здесь и крепко стоим на ногах. Вы и ваши люди сражались как могли, и я поздравляю вас с этим. Ни одному из вас не в чем себя упрекнуть. Если можно разглядеть светлый огонек в этом мраке, то вот он: Фабрис Шевалье мертв и больше никому не навредит. – Он рухнул на стул. Допил кофе. – Жеко и прокурор объявят о его смерти, и я вполне им доверяю в том смысле, что они найдут подходящие слова, чтобы мы не выглядели сборищем идиотов. Мы спасли Флоранс, но, несмотря на это, пресса не будет с нами чикаться. Хотя нам-то плевать, мы должны работать дальше. Поэтому не включайте телевизор, перестаньте читать газеты и держитесь подальше от этого дерьма столько, сколько будет нужно. Несмотря на свои действия, Шевалье остается жертвой из леса. Его жестоко убили, изувечили, и нам предстоит найти его убийцу или убийц. Установить, что произошло в понедельник между тем временем, когда после полудня он послал эсэмэс Грегуару Пристеру, и моментом, когда его бросили на съедение собаке. И понять, почему люди, присутствовавшие при его смерти, уготовили ему подобную участь.
Одри подняла руку:
– Я вам еще не рассказывала о своем сегодняшнем визите, но… я получила кое-какие разъяснения.
Шарко мотнул подбородком в знак того, что слушает. Все взгляды обратились на нее.
– Я посетила Альрика Съоблада, президента ассоциации трансгуманистов. На первый взгляд ничего незаконного там нет. Вместе со своими сотрудниками он распространяет послания, которые превозносят пришествие постчеловека, то есть человека, подключенного и улучшенного технологиями или биологией. В марте 2016-го они организовали «Implant party», особую вечеринку, во время которой посетители могли бесплатно имплантировать себе чипы RFID. Фабрис Шевалье был среди них. Тот, кто больше всех в мире ненавидел подобные штуки, тот, кто совершил похищение, кто привел в действие все, что мы пережили, чтобы защитить свои идеи, направленные против проникновения технологии в человека, пришел со своим собственным чипом и согласился, чтобы ему под кожу имплантировали это средоточие технологии. Это задачка. – Одри уперлась указательным пальцем в стол. – Что делает волк, когда хочет залезть в овчарню? Он накидывает баранью шкуру и смешивается со стадом, а потом ждет подходящего момента, чтобы начать действовать. Разве Шевалье уже не поступил так, когда пошел работать в «Cyberspace»? Проникнуть, чтобы легче разрушить? Представьте, что в своих обличениях он хотел назвать какую-то группу или движение с целью уничтожить его или выставить само его существование на свет божий. Движение, действующее в тени и имеющее отношение к трансгуманизму или к одной из его наиболее радикальных ветвей. Группу, которая обходит этические правила и протоколы, чтобы вести свои исследования… Мы все помним высказывание из первого письма Шевалье: «Я покажу вам, на что способны эти монстры, прячущиеся во Франции, или типы вроде Карателя».
Она вкратце изложила соображения Съоблада по поводу биохакеров-экстремистов и их диких опасных экспериментов, объектом которых часто становились их собственные тела.
– Я думаю, что Шевалье сумел проникнуть в движение такого рода. Чип RFID был чем-то вроде пропуска, способом влиться в сферу действий трансгуманистов. Я немного поискала в Интернете. В Google полно ссылок на трансгуманистов, есть и несколько оформившихся групп во Франции, о биохакерах тоже говорят, но вроде бы ничего имеющего отношение к нашему делу. Лидеры, которые мне попадались, скорее, стремятся быть на виду, лезут повсюду и совершенно не скрываются.
– Возвращаясь к Шевалье, получается, что сначала чип, потом ампутация фаланги? – вмешалась Люси.
– Да, как доказательство преданности идеям. Способ сделать так, чтобы тебя приняли. Вроде обряда посвящения, испытания огнем. Шевалье блистателен и неуловим. Все в его биографии, начиная от школы и заканчивая местами работы, заставляет предполагать в нем настоящего «технолога». Он идеально вписывается в профиль, который так ценят трансгуманисты: молодой, сверходаренный, великолепно разбирающийся в технологиях и устремленный в завтрашний день. А потому он делает все возможное, чтобы приблизиться к этим типам, проникнуть в их группу, пусть даже пожертвовав частицей своей анатомии…
Шарко кивнул. Спик ему нравилась все больше и больше.
– Но в конце концов его засекли, – говорит он.
– Совершенно верно. В понедельник на этой неделе, когда он готовился перейти в наступление и объявить всему миру о своих открытиях, его поймали. В отчете судмедэксперта говорится, что на его теле обнаружены следы связывания. Лицо раздавлено и сожжено кислотой. Вполне возможно, что его пытали и били, прежде чем отдать на съедение? Удалось ли им вовремя перехватить его манифест? Так или иначе, в конце концов его привели в лес Бонди. Карателю это место было знакомо, там его собака принимала участие в боях. Он бросает Шевалье в яму и отдает его в челюсти своего монстра.
– А члены вышеупомянутой группы присутствуют при бойне…
Сценарий не только возможный, но и наиболее вероятный. Каратель обрек Шевалье на смерть, достойную его предательства. Шарко сделал глубокий вдох и медленно вытолкнул воздух. Посмотрел на часы со стрелками и на долю секунды задумался: сейчас восемь утра или вечера? Провел ладонями по лицу и помассировал щеки. Заметил, как сильно отросла щетина. Когда он в последний раз брился? Он не помнил.
– Я знаю, что сейчас выходные, но… по крайней мере, завтра будут нужны и лишние руки, и люди; мы не должны сбавлять темп, – продолжил Шарко. – А сейчас сделайте для меня одну вещь: возвращайтесь по домам, к близким и к своей постели, и выспитесь. Выспитесь до упора, ладно? А главное, выходя из здания, ни слова прессе, пусть этим займется начальство. Пройдут недели, а то и месяцы, прежде чем шумиха уляжется… Кстати, паводок никого напрямую не коснулся?
Большинство покачали головой, другие упомянули родных и друзей, попавших в неприятности. Скривившись, Франк поднялся. У него болело все.
– Ладно, катитесь отсюда.
На лицах коллег привычная уже серьезность смешивалась с облегчением при мысли о нескольких часах передышки. Комната опустела.
Чуть позже Люси присоединилась к нему в кабинете, уже в куртке. Шарко сидел за компьютером, подключившись к приложению с отслеживанием GPS-трекера, который был выдан Николя. На экране была подробная карта с неподвижной красной точкой на южной оконечности острова Жана Ленобля. Там и располагалась полицейская засада. На другой компьютер была выведена страница Бертрана Лесажа в Facebook. Шарко, не шевелясь, смотрел на нее:
– Что с этим происходит, когда люди умирают? Думаешь, они продолжают существовать в Facebook?
Люси положила руку ему на плечо:
– Поехали домой.
Франк отвлекся от своих размышлений и достал телефон:
– Надо хотя бы предупредить Николя и Алекса. Они должны знать.
– Можешь позвонить по дороге. Поехали, Франк. Пожалуйста.
Франк заколебался, выключил экраны и встал:
– Ладно… поехали.
Люси прижалась к нему и погладила по спине:
– Я знаю, как тебе тяжело, но ты сдюжил. Людям было необходимо, чтобы ты это сказал. Нам всем было необходимо…
41
Николя только что дал отбой после разговора с Шарко, ошеломленный оборотом, который приняло дело. Вырванный из сна на заднем сиденье среди упаковок от сэндвичей, его коллега по засаде тоже пребывал в шоке. Оставаясь в такой позе, Алекс Тассен со своими подогнутыми ногами и торчащими под прямым углом руками больше всего походил на мебель в процессе сборки.
«Черт» было единственным словом, нарушившим мирную тишину салона.
У Николя возникло ощущение, будто фильм запустили на большой скорости и картины слились в ярком свете. Флоранс спасена, но Бертран утонул. Оба оказались запертыми в загородном доме человека с кардиостимулятором. Фабрис Шевалье и есть труп из леса Бонди…
Белланже не мог прийти в себя. Николя еще помнил свои слова, которые он бросил Жеко во время первого собрания, после обнаружения татуировки. Таких случайностей не бывает, оба дела безусловно связаны. Продвинемся в одном, продвинемся и во втором. Никогда и не было двух дел, изначально оно было единым. Если Шевалье погиб от рук Карателя – или, вернее, от клыков его собаки, – две другие жертвы, Грегуар Пристер и Бертран Лесаж, были убиты кликами и машинами, запрограммированными самим Шевалье.
Оправившись от шока, Николя опустил стекло и вдохнул ночной воздух. Засада дала ему время подумать. Обо всем. О своей жизни, будущем, желаниях. А именно – о желании выбраться, не оставаться рабом отравленного прошлого. Он будет бороться за нормальную жизнь.
Он прикинул заодно, что делать с терапией в клинике «Сальпетриер». И решил: он продолжит сеансы. Его злоключение с Одри не разрушит то, что он начал возводить. Он занял чье-то место в протоколе; из уважения он обязан дойти до конца. А потому он сожалел, что сжег письмо, вырванное из его нутра. Он снова напишет его в эти выходные, а в понедельник окажется в кабинете психиатра и прочтет его с таблеткой дюмеронола в желудке.
Его телефон снова завибрировал. Индикатор заряда батареи мигал, показывая один процент: он не смог подзарядить его из-за отключения электричества прошлой ночью, а тут еще, приехав на смену, они оба забыли захватить новый аккумулятор для подзарядки. После десяти часов гуляния по Интернету, слушания радио и переговоров их аппараты были на последнем издыхании.
Звонок был личным. На этот раз Николя вылез из машины, отошел подальше и ответил: