Обе женщины подтянулись ближе к телефону Шарко, тот включил на полную мощность громкую связь.
– Очень хорошо, – сказал женский голос. – Мы провели анализы, которые требовались от нашей лаборатории. Напоминаю, что мы работали все выходные с четырьмя различными источниками: ДНК маленького Луки, женского пальца из банки, Арно Демоншо, а также анонимного тела, обнаруженного в Эссоне в 2013 году. Вам хорошо меня слышно?
– Мы вас слушаем.
– На первом этапе мы проверили, существует ли отцовская связь между Арно Демоншо и Лукой. Подтверждаю вам, что Арно Демоншо не является отцом ребенка. Точно так же ничего не дало ДНК женского пальца, нет никакой биологической связи с младенцем.
Шарко скривился. Он ожидал ответов, но не таких. Происхождение малыша по-прежнему было окутано тайной.
– Вас понял, – ответил он спокойно.
– Зато мы нашли генетическую связь между индивидуумом 2013 года и Лукой, – произнес голос по громкой связи. – Наши результаты достоверны на девяносто девять и девяносто девять сотых, ошибки быть не может, хотя, вынуждена признать, это более чем ошеломительно…
Последовало молчание. Копы вслушивались в голос, как если бы он собирался объявить о конце света. В некотором смысле так оно и было.
– Связь между ДНК Луки и ДНК женщины, выловленной в пруду, является материнской. Неизвестная, умершая в 2013 году в Эссоне, является матерью Луки.
57
Регистрируясь в Осере в агентстве по трудоустройству, Анна Шуграни должна была представить документы, недавние счета или банковскую выписку. Теперь у Николя имелся адрес и фото с удостоверения, заставившее его сделать стойку: Шуграни оказалась той молодой женщиной с татуировкой орла, которую били, насиловали и увечили в «Atrautz». И это она в «Her Last Bloody Day» протирала губкой тело Эмилии Робен перед заснятым убийством.
Поймать ее означало подобраться к клану. Выписанный в августе этого года на ее имя счет за газ указывал, что она живет в доме в Мелёне, к югу от Парижа. Николя позвонил в бригаду, чтобы там проверили ее на правонарушения и судимость. Она была чиста.
По словам менеджера агентства, Шуграни заявила, что вынуждена временно жить у недееспособной матери в Осере, объяснив этим, почему она ищет работу в этом городе, в то время как по документам ее адрес значился в Мелёне, в ста пятидесяти километрах оттуда. Она зарегистрировалась в агентстве по найму как клининг-оператор за три дня до того, как напали на Диану Марк. После работы в яслях агентство позвонило ей с другими предложениями, но номер мобильника выводил на несуществующего абонента. Что касается ее резюме, Николя связался с одним из указанных там мест работы, яслями в Аркёе, и убедился, что о Шуграни там слыхом не слыхали.
Он также позвонил Диане Марк, чтобы выяснить подробности нападения. Молодую женщину ударили по голове, когда она поздно вечером возвращалась домой. Нападавший ничего не украл, и полицейское дознание ничего не дало. Все было подстроено так, чтобы Анна Шуграни могла приблизиться к Луке.
Расследование захватило его, да и улыбка Луки с двумя пробивающимися зубками не выходила у него из головы. Этого ребенка преследуют, его мать убили самым зверским образом, а теперь еще и вырвали самое ценное достояние: его кровь. Почему? Что в ней искали? Слишком уж много смертей в этой истории. Он заставит Анну Шуграни заговорить.
Его телефон зазвонил, когда он на закате въезжал в Мелён, после того как Паскаль прислал ему эсэмэс, что скоро будет на месте. Тибо Ичасян, знакомый из судебной полиции Ниццы.
– У меня новости о твоей Одри Спик. Я могу говорить?
Николя положил телефон на пассажирское сиденье:
– Я включил громкую связь, но я один в машине. Так что я тебя слушаю.
– Вот и ладно. Вечер 14 июля 2016 года… Спик только что взяла отпуск на месяц. Ты же помнишь, что случилось в ту ночь… Салют около десяти вечера, тридцать тысяч человек собрались… Незадолго до конца салюта грузовик вылетает на Английскую набережную. О дальнейшем могу не рассказывать.
Конечно, Николя знал продолжение. Настоящий кошмар, спасательные службы, пытающиеся организовать помощь в воцарившемся хаосе…
– А два часа спустя находят эту женщину… Она в темноте бродит по пляжу по колено в воде в залитой кровью одежде. Женщина не в себе, немного пьяна, не разговаривает. Один из пожарных привозит ее в отель «Негреско», превращенный в импровизированный госпиталь. В конце концов ее узнает коллега: это Одри Спик, старший капрал полиции Ниццы.
Судя по GPS, Николя оставался всего один километр. Он припарковался у тротуара и выключил мотор, чтобы лучше слышать.
– По ее состоянию коллега понимает, что случилось нечто серьезное. Она прижимает к сердцу искореженную дужку от очков, на лбу и на руках у нее кровь, но нет ни одной раны. Наконец она произносит имя, которое повторяет как мантру: «Николя»…
Ему было странно услышать собственное имя.
– Как рассказывает коллега, Спик встала и пошла на поиски тела. Едва держась на ногах. Единственное, на что она была способна, это твердить «Николя». Она описала его одежду. В результате ребята сами берутся за дело и ищут вместо нее.
– Николя… ее сын?
– Нет. Ее парень. Николя Сулар.
Белланже ничего не понимал. Если ее дружка звали Николя, то кто такой тогда Ролан, которого она любит и с кем неразлучна со времен юрфака?
– Они нашли его?
Вздох в телефоне.
– Мертвым. Жертва того урода и его долбаного грузовика. Опознать было трудно. Избавлю тебя от деталей, но при нем были документы, и он соответствовал описанию Спик. Идентификация прошла по самой строгой процедуре и была сделана комиссией экспертов, вплоть до анализа ДНК. Тело передали семье. Николя Сулар, по всей видимости, был блестящим исследователем, работал в «София-Антиполис»[96] над этой новомодной штукой, искусственным интеллектом.
Белланже потер виски. Искусственный интеллект. Ее парень был по уши в интересующей их проблеме, а Одри ни разу даже не намекнула. Он попытался навести хоть некоторый порядок в своих мыслях. Николя, Ролан, искусственный интеллект…
– Над чем он работал?
– Что-то связанное с эмоциями и машинами. Я слышал о проекте, в котором он был задействован, «Морфеус», но я тут немного поискал и не нашел больше никаких подробностей. Название компании… Погоди, коллега мне говорил… «Digibot»… Да, точно, «Digibot». Прости, больше я ничего не знаю.
Николя записал информацию на клочке бумаги:
– Уже немало. А дальше? Спик вернулась к работе?
– Да. Она продлила отпуск на две недели и через полтора месяца после того, как пережила ад, снова была на посту. Мой приятель из уголовной полиции рассказал, что странная там была атмосфера, когда она вернулась. Спик вела себя, как будто ничего не случилось, ну и остальные тоже, раз уж она не хотела об этом говорить. Казалось, она сумела справиться с шоком. Ей удалось убедить комиссара не вносить тот эпизод в ее досье, да у него и не было никаких оснований это делать, поскольку в тот вечер она была не при исполнении, а дальше это не помешало ей нормально выполнять свои обязанности. Короче, девица класс. Вот все, что я для тебя нарыл. Мне говорили, она уехала в Париж. Она теперь твоя коллега?
Николя поверить не мог. Одри сумела справиться с шоком, загнав его внутрь, но боль той ночи никуда не делась: она просто перешла в спящий режим, а чуть позже проросла в форме синдрома посттравматического стресса.
– Да, я работаю с ней. Спасибо, Тибо. За мной не пропадет. И этого разговора никогда не было.
Он дал отбой и уставился на пустую улицу перед собой. Вспомнил Одри у себя на барже, в ночь, когда истекал ультиматум. Ее забытье, и как она твердила ему на ухо его имя… Николя… Но его ли она имела в виду или мужчину, умершего 14 июля 2016 года?
Он подумал еще, вспомнил о долгом отсутствии сообщений на странице Ролана Казулуа после теракта. Его отъезд на Таити. Пламенную переписку между ним и Одри. О Николя Суларе никогда и речи не было.
Кто был человек, умерший в ту ночь? А тип с рыжей шевелюрой? Сулар и Казулуа были знакомы? Может, Одри вела двойную игру? Два дружка, две параллельные личные жизни?
Николя не хватило времени довести размышления до конца: позвонил Паскаль. Он приехал на место встречи, в сотне метров от нужного адреса.
Загадке Спик придется еще немного подождать.
58
Николя и Паскаль пешком двинулись по тротуару. Минут через десять Белланже остановился у бара, где продавали сигареты. Он указал пальцем на расположенный справа от них перестроенный под многоквартирный четырехэтажный дом с белым фасадом:
– Вон то белое здание. Она живет на третьем.
– Одна? С кем-то?
– Откуда мне знать.
– Не много же тебе известно.
– Да уж. Схожу куплю сигареты… Подожди.
Две минуты спустя он прислонился к телефонному столбу и прикурил сигарету, не сводя глаз с белого фасада.
– Сейчас шесть вечера, – бросил Паскаль. – А если ее там нет?
– Пристроим наши задницы в кафе и будем ждать. А если кафе закроется, пристроим те же задницы в машины. Мне необходимо заполучить эту девчонку сегодня.
Паскаль выразил свое раздражение, присвистнув носом:
– И позвонил ты, конечно же, мне.
– Мне требовался здоровяк, на всякий случай.
– А когда мне тренироваться, а? С самого начала этого дела я не переступал порога спортзала.
Николя сделал несколько затяжек и раздавил окурок о металлический мусорный бак:
– Вот помрешь, тогда будешь качаться сколько влезет. Ну, пора.
Они быстро перешли на другую сторону и осмотрели домофон, оборудованный миниатюрной камерой. Николя нажал подряд на все кнопки, кроме той, на которой было обозначено: «Анна Шуграни, 3-й этаж». Кто-то в конце концов открыл.
– Останься у домофона, – бросил Николя, придерживая дверь открытой. – Через две минуты позвони к ней. Скажи, что продаешь пылесосы.