И прошептала нежно, тихо:
«Лукашка, миленький, пойдем!»
И вот вдова вдвоем с Лукою.
Она и млеет, и дрожит,
И страсть огнем ее палит.
И в жилах кровь бурлит рекою.
Снимает башмаки и платье,
Рвет с нетерпеньем пышный лиф
И, обе груди заголив,
Зовет Луку к себе в объятья.
Мудищев тоже разъярился,
Тряся огромною елдой.
И, как со смертной булавой,
Он на купчиху устремился.
Купчиху на кровать взвалил,
Задравши кверху ей рубаху,
И длинный хуй свой, словно плаху,
Он между ног ей засадил.
Но тут игра плохая вышла:
Как будто кто всадил ей дышло,
Купчиха начала кричать
И всех святых на помощь звать.
Она кричит – Лука не слышит,
Она сильнее все орет,
Лука ж, как мех кузнечный, дышит
И все ебет, ебет, ебет…
Услышав крики эти, сваха
Спустила петельки с чулка
И молвила, дрожа от страха:
«Ну, знать, заеб ее Лука!»
Но через миг, собравшись с духом,
С чулком и спицами в руках
Летит Матрена легким пухом
И к ним вбегает впопыхах.
И что же зрит? Вдова стенает,
От ебли выбившись из сил.
Лука ей жопу заголил
И еть нещадно продолжает.
Матрена-сваха вьется птицей,
Скорей спешит помочь беде,
И ну колоть вязальной спицей
Луку то в жопу, то в муде!
Лука воспрянул злом свирепым,
Старуху на пол повалил
И длинным хуем, словно цепом,
По голове ее хватил.
Но тут Матрена изловчилась,
Остаток силы собрала,
В муде Луке она вцепилась
И яйца прочь оторвала.
Лука, однако же, старуху
Своей елдою, словно муху,
Успел прихлопнуть наповал
И сам безжизненный упал.
Наутро там нашли три трупа:
Лежал Мудищев без яиц,
Вдова, разъебана до пупа,
И сваха, распростершись ниц.
Вот, наконец, и похороны.
Собрался весь торговый люд.
Под траурные перезвоны
Три гроба к кладбищу несут.
Народу много собралося,
Купцы за гробом чинно шли
И на серебряном подносе
Муди Лукашкины несли.
За ними – медики-студенты
В халатах белых, без штанов.
Они несли его патенты
От всех московских бардаков.
К Дашковскому, где хоронили,
Стеклася вся почти Москва.
Там панихиду отслужили
И лились горькие слова.
Когда ж в могилу опускали
Глазетовый Лукашкин гроб,
Все бляди хором закричали:
– Лукашка! Мать твою! Уеб!
Лет через пять соорудили
Часовню в виде елдака,
У входа надпись водрузили:
«Купчиха, сводня и Лука».