– Но твой отец… – Ария нахмурилась.
– Если отец подумает, что я слишком слаб, чтобы контролировать Семью, он с удовольствием позволит им меня разорвать.
Отцу по большому счету плевать на меня. Я должен гарантировать продолжение рода. Я жив, пока он считает меня достаточно сильным и жестким. Как только ему покажется, что я дал слабину, что не достоин занять место Дона, он усыпит меня, как бешеную собаку.
– А что насчет Маттео?
Отец не теряет надежды, что Маттео почувствует вкус крови, как только перед братом замаячит шанс стать Доном в обход меня. Ему ни за что не понять, что мы с Маттео связаны не прагматическими соображениями или необходимостью. Мы не враги. Мы с братом готовы друг за друга умереть. Отец же ненавидит своих братьев, впрочем, они ему платят той же монетой. В живых он оставил их потому, что того требовала честь. И, конечно, ему как Дону чертовски приятно отдавать им приказы, наблюдать за тем, как они ползают у его ног и всеми силами стараются ему угодить.
– Я доверяю Маттео. Но он импульсивен. Он может погибнуть, пытаясь защитить меня.
Ария кивнула так, будто понимает меня. А может, в самом деле понимает. Как женщину, в большинстве случаев ее ограждали от жестокости нашего мира, но это не значит, что она ничего о нем не знает.
– Никто во мне не усомнится, – заверила она. – Я дам им то, что они хотят.
Я недостаточно хорошо знал Арию, чтобы судить о ее умении лгать. Медленно приподнявшись, сел, чтобы как следует осмотреть жену. Она лежала на спине, волосы разметались по подушке, а очертания груди сквозь тонкую ткань ночной сорочки бессовестно меня дразнили. Ария заинтересованно пробежалась взглядом по моему торсу, и в трусах стало тесно. Когда наконец наши глаза встретилась, на щеках у нее расцвел румянец.
– Когда придут гарпии, тебе следует надеть нечто посущественнее, чем это жалкое подобие ночной сорочки. Не хочу, чтобы они видели твое тело, особенно бедра. Пусть гадают, оставил ли я на тебе отметины, – сказал я, задержавшись взглядом на ее розовых губах. – Но мы не можем скрыть от них твое лицо.
Я сполз ниже и наклонился над Арией, собираясь поцеловать, но она закрыла глаза и дернулась, будто ожидая удара. Одна мысль о том, чтобы поднять руку на собственную жену, вызывала у меня отвращение.
– Ты уже во второй раз думаешь, что я собираюсь тебя ударить, – тихо попенял я ей.
– Я подумала, ты сказал… – в замешательстве посмотрела она на меня.
– Что? Что все ожидают увидеть на твоем лице синяки после ночи со мной? Я не бью женщин.
Даже Грейс с ее талантом выводить меня из себя я никогда не трогал. Все детство и юность я слышал надрывные стенания матери, а после ее смерти – и Нины. Для себя в браке такого не хотел. Если почувствую желание кого-нибудь ударить, вокруг полно врагов, есть из кого выбрать.
– Разве смогу я поверить, что ты способна всех убедить, будто мы консумировали брак, если ты продолжаешь шарахаться от каждого моего прикосновения?
– Поверь, дерганье убедит всех еще больше. Если бы ты взял свое, шарахаться от прикосновений я бы не перестала. Чем сильнее я вздрагиваю, тем больше они убеждаются, какой ты монстр. Ты же этого хочешь добиться?
– Думаю, ты можешь знать об игре во власть больше, чем я ожидал. – Я ухмыльнулся.
– Мой отец – консильери, – просто ответила она. Ария оказывается, не только красива, но еще и умна.
Я прикоснулся ладонью к ее щеке. На этот раз Арии удалось не вздрогнуть, но она все равно напряглась. До того, как снова разозлиться, я напомнил себе, что она еще не привыкла к мужским прикосновениям. То, что я стал ее мужем, никаким волшебным образом не сделает для нее такую близость комфортной.
– Я хотел сказать, что твое лицо не выглядит так, будто тебя целовали.
Ария выпучила глаза.
– Я никогда…
Никогда не целовалась. Вся моя. Только моя. Я прижался губами к ее губам, и Ария резко подняла руки к моей груди, как будто хотела оттолкнуть, но не стала. Я чувствовал кожей, как дрожат ее ладони. Чтобы не напугать ее, попытался смягчить поцелуй, но это было чертовски трудно – быть нежным и медленным, когда все, чего я хотел – обладать этой женщиной.
Я провел языком по ее приоткрытым губам, и Ария робко ответила. В ее прекрасных голубых глазах промелькнула неуверенность, но я не дал ей времени накрутить себя. Я перехватил инициативу, и ей ничего не оставалось, кроме как подчиниться мне. Ее тело, ее вкус разожгли тлеющие угли моего желания в полыхающий пожар. Даже стараясь сдерживаться, я усилил натиск, углубляя поцелуй. Пальцы на ее щеке дрогнули. Хотелось пробежаться ими ниже, приласкать и изучить каждый дюйм ее тела. Я оторвался от нее прежде, чем потерял бы контроль. Ария ошалело смотрела на меня, облизывая губы. Щеки у нее раскраснелись, а губы распухли.
Как же я ее хотел! Сквозь туман похоти пробился стук. Я перекатился на край кровати и встал, благодарный за то, что нас прервали. Ария резко выдохнула. Я мельком взглянул на нее, заметив, что она удивленно пялится на мой стояк.
– У мужика должен быть стояк, когда он просыпается утром рядом со своей женой, тебе так не кажется? Они хотят шоу, они его получат. – Мои тетки, кузины и особенно Нина жаждали новых сплетен, которые могли бы скрасить их унылое существование. Если они только заподозрят, что я не тронул Арию, набросятся на нас как кровожадные гиены. – Иди и возьми халат, – приказал я.
Ария тут же послушалась, соскочила с кровати и бросилась в ванную. Должен признать, что ее боевой дух, проявленный прошедшей ночью, понравился мне куда больше, чем вот такое послушание.
На глаза попались фальшивые пятна крови на простыне, и на миг я почувствовал сожаление. Семья не зря настаивала на традиции кровавых простыней, особенно отец. До сих пор помню простыни после его брачной ночи с Ниной, а я тогда был совсем ребенком.
Вздохнув, подошел к столу и начал собирать оружие. Стук становился все настойчивее, но мне было плевать. Ария вернулась, облаченная в длинный белый шелковый халат. Она принесла с собой разрезанный корсет и с любопытством наблюдала за тем, как я пристегиваю кобуру на голое тело и ножны на предплечье, прикрывающие порез. Прежде чем подойти к двери, я поправил стояк, так, чтобы он стал еще очевиднее. Это даст гарпиям моей семьи еще один повод для пересудов. Ария снова опустила взгляд вниз на мой пах, и румянец к ее щекам вернулся.
Обняв себя руками, она отошла к окну. Она была такой хрупкой и невозможно прекрасной.
Оторвав от нее взгляд, я распахнул дверь, за которой с нетерпением поджидали Нина, Косима и Эгидия. За ними толпились женщины из наших с Арией семей.
Все они жадно оглядывали меня с головы до ног. Некоторые делали вид, что смущены, хотя явно наслаждались зрелищем. Что неудивительно – ведь большинство замужем за старыми мудаками.
Только Нина демонстративно игнорировала меня раздетого, но я хорошо ее знал и заметил, как она нервно сглотнула. Невозможно не выучить мимику и жесты человека, если в курсе подробностей его интимной жизни. Поскольку она замужем за моим отцом, этого я насмотрелся достаточно.
– Мы пришли собрать простыни, – торжественно произнесла она, злобно улыбаясь.
Я пропустил их внутрь.
Расталкивая друг друга локтями, женщины наперегонки рванули вперед, чтобы первыми оказаться у кровати. Заметив пятно, они начали перешептываться, а затем посмотрели на Арию, которая заёрзала под их внимательными взглядами. Она и так была смущена. Я задумался, насколько сильнее она смутилась бы, если бы это были настоящие свидетельства потери ее невинности.
Нина с Косимой стянули простыни, отвратительно хихикая, так что у меня чертовски разболелась голова.
– Лука, – деланно возмутилась Нина, – никто не учил тебя быть нежным со своей девственной невестой? – Опять это ебучее хихиканье.
Я стойко выдержал взгляд Нины, холодно улыбаясь.
– Ты замужем за моим отцом. Неужели он производит впечатление человека, который учит своих сыновей быть с кем-то нежным?
В ее улыбке стало еще меньше искренности, а в карих глазах мелькнул животный страх. Вероятно, в этой комнате никто не знал, что ей приходилось терпеть.
– Пропустите меня! – заорала Джианна и ворвалась в комнату. Ей, как и всем незамужним девушкам, заходить сюда запрещено, но, разумеется эта девчонка плевать хотела на запреты. Сначала она увидела простыни, а потом перевела взгляд голубых глаз на Арию. На лице Джианны отразились волнение и страх, и моя злость по отношению к ней поубавилась. Она беспокоилась за сестру.
Джианна повернулась и свирепо посмотрела на меня, вероятно, рассчитывая напугать. В ответ я вопросительно изогнул бровь, и эта малявка шагнула ко мне, как будто на полном серьезе собиралась со мной что-то сделать.
Как и ее сестра, ростом Джианна едва доставала мне до груди, а весу в ней вполовину меньше чем во мне, не говоря уже о том, что, вероятно, единственный, с кем она тренировалась драться – ее младший братишка-гномик.
– Джианна! – резко одернула ее Ария, переводя взгляд со своей сестры на меня. – Не поможешь мне одеться? – Она развернулась и направилась в ванную, движения ее были скованны, как будто ей больно. Меня впечатлили ее актерские способности, и в то же время я почувствовал разочарование от того, что ей вообще приходится притворяться.
Метнув в мою сторону еще один убийственный взгляд, Джианна протопала за сестрой и захлопнула дверь.
Нина покачала головой и обратилась к Людевике Скудери.
– Джианна совершенно не умеет себя вести. Сомневаюсь, что ее будущий муж будет терпеть такое поведение.
Учитывая, как мало Рокко заботит благополучие его дочерей, с него бы сталось отдать ее какому-нибудь садисту, который научил бы Джианну уму-разуму, но это уже не моя забота.
Нина держала в руках сложенные простыни с пятнами крови, а Людевика демонстративно не смотрела ни на них, ни на меня.
– У меня нет времени, – сказал я. – Почему бы вам не спуститься вниз и не подготовить все для шоу?