– Мне нужно обсудить кое-что с вами. – Отец самодовольно улыбнулся. – Я приму душ и оденусь. Проверьте, как там Нина, посмотрите, дышит ещё или нет.
Я коротко кивнул. Довольный нашей покорностью отец развернулся и ушёл в свою спальню. Мы с Маттео посмотрели друг на друга, и его взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Пошли посмотрим, что там с Ниной, – твёрдо сказал я.
Мы молча поднялись по лестнице и подошли к спальне Нины. У них с отцом были разные спальни, и он навещал ее только для секса или когда выходил вместе с ней на светские мероприятия.
Дверь спальни была приоткрыта. Набрав воздуха в лёгкие, я приоткрыл ее шире, надеясь, что мне не придётся избавляться от тела или сочинять дурацкую легенду о том, как умерла Нина, чтобы мы могли похоронить ее официально.
Изнутри донеслось тихое всхлипывание. Я увидел кровать, где лежала распростертая связанная Нина. Избитая, окровавленная, голая.
– Блядь! – процедил Маттео.
Отец не впервые творил такую дичь. Я достал нож, Маттео последовал моему примеру. Нина поскуливала, пока мы освобождали ее от пут – я разрезал веревку на лодыжках, а Маттео на руках. Она попыталась сесть, но, видимо, довольно долго пролежала в таком положении связанная, и конечности затекли.
Я поднял с пола валявшийся тут же атласный халат и накинул на неё, а потом помог ей сесть. Присев на корточки, чтобы наши с ней глаза оказались на одном уровне, я спросил:
– Почему ты не сбежишь?
– Он бы послал его за мной, – кивнула Нина на Маттео.
Маттео был лучшим охотником Семьи. Он выследил нескольких сбежавших предателей.
– Маттео бы тебя не нашёл, – тихо сказал я.
– Я не могу. – Она отчаянно помотала головой. – Куда мне идти? Что я буду делать? Это мой мир.
Я выпрямился. Нина готова терпеть садистские замашки отца, потому что ей нравится роскошь и деньги, которые он ей даёт. Я не понимаю этого и даже пытаться не стану.
В коридоре раздались шаги, и я отошёл от неё. В дверях появился отец, одетый в темный костюм и рубашку с воротником-стойкой.
– Сальваторе, – жеманно пролепетала Нина.
Отец даже не взглянул на неё, он смотрел только на меня и Маттео.
– Почему бы вам двоим не вставить ей? Я не против поделиться со своими сыновьями.
Он и раньше предлагал ее нам. И я не уверен, может, он таким образом нас проверял или действительно не против того, чтобы кто-то прикасался к тому, чем он владеет. Как же я его ненавидел! Я не понимал его мотивов. Он был отвратительным чудовищем. Вместо того, чтобы защищать свою женщину, он обращается с ней как с дерьмом. Я никогда не обижу Арию и уж тем более никому не позволю увидеть ее обнаженной или тронуть ее, не дай Бог. Я прикончу любого, кто вздумает забрать ее у меня. Она всегда будет только моя.
– У Луки для этого есть его юная милая жена. Зачем я ему? – торопливо сказала Нина, как будто действительно думала, что я не против принять это предложение. Я в прошлый раз отказался и сейчас не собирался. Ей и так хреново от того, что с ней сделал отец.
– Она такая скромная и миниатюрная. Могу только представить, как приятно будет поучить ее уму-разуму, да? – Нина так говорила, как будто от страданий других женщин ей самой становилось легче.
Я ненавидел и жалел ее одновременно.
– А ты, Маттео? – поинтересовался отец.
– Я предпочитаю женщин помоложе и посимпатичнее, – брякнул он.
Он, конечно, лукавил. Нина ненамного старше тех женщин, что бывали в наших с ним постелях. У неё были длинные каштановые волосы, прекрасная фигура и симпатичное личико.
Отец пожал плечами и повернулся к жене, которая уже успела завернуться в халат.
– Возьми с собой одного из телохранителей и пойди купи себе пару платьев и туфель. – Она улыбнулась и кивнула. – Но сначала накрасься, а то дерьмово выглядишь, – добавил он.
Развернувшись, я вышел из комнаты, наплевав на то, что отец хотел со мной поговорить. Маттео шёл рядом, в его глазах полыхала ярость. Та же ярость, что чувствовал я сам. Может, нам стоит просто убить его? Убить прямо сейчас и подстроить, чтобы выглядело так, будто это сделал кто-то другой. Никто не расстроится из-за его кончины. Ни одна живая душа.
– В мой кабинет, – приказал отец, догоняя нас.
Он не спеша устроился в кресле, откинулся на спинку и уставился на нас с Маттео.
– Лука, расскажи, как твоя невеста? Ты удовлетворен? – спросил отец, пошло ухмыляясь.
Пока что в своём браке удовлетворения я не получаю, но отцу об этом знать не нужно.
Я ухмыльнулся.
– Конечно. Как ты и сказал, она самая красивая женщина, что я когда-либо видел.
– Так и есть, – отозвался отец со странной интонацией в голосе, и волоски на загривке у меня встали дыбом.
Маттео смотрел то на него, то на меня, и его взгляд ясно говорил одно: он меня поддержит. Если я подам знак, он прирежет этого ублюдка. И я серьезно обдумывал эту возможность, потому что ненавидел его за то, что он сделал с матерью, за то, что делает с Ниной и другими женщинами, ненавидел за то, что он изломал наше детство и продолжает разрушать наши жизни как только может, но в эту секунду я ненавидел его сильнее всего – за ту чертову голодную интонацию в его голосе, когда он заговорил об Арии.
Отец прищурился, глядя на меня. Я понял, что не успел скрыть от него собственнический инстинкт и тем более мысли об убийстве. Я собрался, пытаясь решить, как лучше его убить… выстрелить в камеру в углу и затем убить охранников, до того, как они успеют вызвать подкрепление. Я знал, что наши люди ненавидели отца, но и того уважения, что они питали ко мне, недостаточно, чтобы сделать меня Доном, по крайней мере, в объединённой Семье. Произойдёт раскол между теми, кто предан моему отцу – или делает вид, из соображений своей выгоды – и теми, кто поддерживает меня. Это будет конец Семьи. Синдикат воспользуется ситуацией, чтобы нанести удар, и перемирие тут не поможет. Семья – мое будущее, я должен стать Доном по праву рождения.
Я заставил себя расслабиться. Убью его в следующий раз, когда придумаю способ сделать это так, чтобы не подкопаться.
– Так что, тебе нравится учить ее уму-разуму? – улыбнулся отец.
Я уставился ему в глаза, моя улыбка стала жёстче.
– Отец, у меня нет желания обсуждать мою жену. Она моя, и все, что между нами происходит, останется только для нас двоих. Я не собираюсь никому об этом рассказывать. Это мое, только мое.
Отец ухмыльнулся, но тут же стал серьёзен.
– Ладно, ладно. Пока ты не путаешь свой инстинкт собственника с чем-то другим. Не позволяй пизде управлять твоим членом. Женщины годятся только для трёх вещей. – И он уставился на меня, ожидая, пока я их назову.
У меня зачесались руки достать пушку, а ещё лучше – нож. Это убийство должно быть личным. Мне хотелось, чтобы его кровь текла по моим пальцам, чтобы его последний вздох опалил мою кожу. Хотел намотать его кишки на кулак и заставить его смотреть.
– Трахаться, сосать и не выебываться, – закончил я.
Отец загоготал.
– Полагаю, ты звал нас не только для того, чтобы мы тебе отвязали Нину? – спросил Маттео, сдвинув брови.
Я зыркнул на него.
– Нет, – прищурился отец. – Семья на Сицилии переживает не лучшие времена. Влияние Каморры там гораздо сильнее, чем в Штатах.
Эта тема была гораздо безопаснее, чем женщины, но я никак не мог успокоить злость, бурлящую под кожей.
Арию вполне устраивало не замечать меня. Она не искала моей близости и по ночам спала без задних ног рядом со мной, пока я не мог глаз сомкнуть. Рассматривая ее, я задавался вопросом, почему она смотрит так, будто веду себя как отец? А я ведь давал себе слово относиться к ней по-другому.
Блядь! Я превращался в чёртову киску. С нашей последней встречи с Грейс прошло уже два дня, и в этот раз ждать ее не пришлось. Грейс не смотрела на меня с отвращением. С ней я не чувствовал себя похожим на своего гребаного садиста отца, даже если она не та, кого я хочу.
Через несколько минут после прихода я поставил ее раком на кровать и начал трахать сзади.
Вот только каждый толчок отзывался мыслями об Арии. Я прижал Грейс ниже – чтобы видеть только ее волосы – тоже светлые, но сильно отличавшиеся от золотистых волос моей жены. Я пытался представить на ее месте Арию, пытался вспомнить ее цветочный аромат, но от приторно сладких духов Грейс у меня заложило нос, а ее стоны отвлекали.
Крепче вцепившись ей в бедра, входил все жёстче, но, глядя на неё, чувствовал, что возбуждение пропадает. Такого со мной ещё никогда не случалось! Ни с одной бабой!
Я закрыл глаза, чтобы не видеть эту бабу перед собой, и вместо неё у меня перед глазами встал образ женщины, которую на самом деле желал.
– Да! Сильнее! – закричала Грейс, и мне захотелось рявкнуть на неё, чтобы уже как-нибудь заткнуть. Но я крепче вцепился в ее бедра и врезался в неё. В венах бурлила ярость. Какого черта я делаю?
– Боже! Да! – стонала она.
Внезапно раздался скрип половицы. Мгновенно собравшись, я выбросил руку за пушкой, лежавшей рядом на кровати, и открыл глаза, ожидая увидеть перед собой русского уебка, пришедшего застать меня врасплох. Блядь!
Это была Ария. Она уставилась на меня круглыми глазами, полными ужаса. Я был так обескуражен, что просто застыл. Что она здесь делает? Как ее вообще сюда занесло? Больше всего мне сейчас хотелось, чтобы это была засада Братвы. Все, что угодно, только не этот полный боли взгляд моей жены.
– В чем дело, Лука? – Грейс толкнулась ко мне задницей, загоняя мой член глубже, но у меня уже все опустилось. Ария так и стояла не шелохнувшись. В ее голубых глазах задрожали слёзы, а у меня в груди заныло. Не должна она была такое видеть…
Я не успел придумать, что сказать или сделать. Ария развернулась и бросилась бежать.
– Блядь! – рявкнул я.
Я оттолкнул потянувшуюся ко мне Грейс.
– Пусть идет.
Натянув брюки, чертовски порадовался тому, что с Грейс никогда не раздевался полностью. В расстёгнутой рубашке, с раскрытой ширинкой я бросился в погоню за Арией, не заботясь о том, что меня кто-то увидит. Ария исчезла в лифте, и двери закрылись прежде, чем успел добежать до него.