– Передай мне еще кусочек, пожалуйста, – попросила Эванджелина, а вслед за ней и почти все остальные.
После долгого перерыва на пирог и свежий чай с кофе собрание возобновилось.
– Итак, на чем мы остановились? – спросила Эванджелина. – Ах да! Привязка сущности или части сущности к статуе святого Джордана из Бристоля.
– Так вот кто это был? – спросила Сьюзен.
– Да, мы установили его личность, – ответила Эванджелина и посмотрела на Грин, которая еще дожевывала пирог, запивая его последним глотком чая.
– Сначала статуя стояла в церкви Святой Троицы в Уэстбери-он-Трайм, недалеко от Бристоля, но во время гражданской войны ее оттуда вынесли, а последние лет сто статуей владел Бристольский музей. Она была частью его художественной галереи, но не демонстрировалась в основной экспозиции, а находилась в запасниках, в пристройке. Нам сообщили, что три дня назад статую похитили, хотя, возможно, это случилось и раньше, поскольку статуй там много и сонный сторож не уверен, что заметил пропажу в тот же день. Тамошние великие умы не сразу поняли, что для перемещения статуи не использовался музейный погрузчик, а потому для них осталось загадкой, как ее вывезли. Они решили, что это шутка студентов-инженеров из местного университета и статуя, скорее всего, найдется в каком-нибудь неожиданном месте. Вообще-то, о таинственном исчезновении статуи должны были сообщить Торрант – ей докладывают обо всех необычных происшествиях в округе, – и тогда это дошло бы до нас вовремя и мы, скорее всего, не позволили бы случиться тому, что случилось. Однако в музее решили, что это балуются студенты, и Торрант ничего не узнала.
– Некомпетентные любители, – фыркнула Уна.
– Значит, Гвайр не нашел других подходящих для оживления статуй поблизости, – сказала Эванджелина. – Это хорошо, ведь теперь Лондон окончательно закрыт для его созданий. А еще мы подтвердили личность волшебницы и ее дочери. Прадип?
Прадип суетливо зашуршал лежавшими перед ним бумагами, чуть не спихнул со стола тарелку с лимонным пирогом, переждал грозное сопение Уны и только тогда заговорил:
– Да, так вот. У Гринлинга Гиббонса действительно оказалась незаконнорожденная дочь. Мы нашли запись о ее рождении в приходской книге и кое-какую переписку. Как мы и предполагали, это была Эверильда Гиббонс. Она появилась на свет в тысяча семьсот втором году, никаких сведений о ее смерти не обнаружено, зато в наших архивах нашлись неоднократные упоминания о ней, относящиеся к периоду примерно тысяча семьсот шестидесятый – тысяча восемьсот двадцать первый. Она была известной практикующей волшебницей, но считалась безобидной. Правда, в архиве нет ничего о ее связях с Древним владыкой или с кем-то в этом роде. Мы считаем, что она родила дочь – Фрэнсис Гиббонс. О ней известно чуть больше, чем о матери. Она родилась в тысяча семьсот девятнадцатом году, а прозвище «мастерица гротеска» получила гораздо позже, уже к концу восемнадцатого века. Упоминаний о ней немного; она была не слишком известна. Любопытно, что она, по-видимому, отлично работала с глиной и деревом, но предпочитала…
Зои издала какой-то звук, будто собиралась что-то сказать, но, когда Прадип замолчал, махнула ему, чтобы он продолжал.
– Да, есть письмо от коллекционера, самого Генри Бланделла, в котором он сетует на это. Он называет ее внучкой Гринлинга Гиббонса и говорит, что «у нее все мастерство Гринлинга, но извращенная натура, которая проявляется в ее работах». Что это означает, непонятно.
– Она тоже волшебница? – спросила Сьюзен. – Ну или хотя бы проявляла какие-то способности к магии?
– У нас нет никаких записей самой Фрэнсис Гиббонс, – ответил Прадип.
– И все же мы знаем, что она лишь наполовину человек, – сказала Уна. – А следовательно, владеет магией. У нас точно ничего на нее нет? Совсем?
Прадип развел руками и пожал плечами: мол, совсем ничего.
– Это означает, что Фрэнсис Гиббонс, возможно, не имела никакого отношения к убийствам, – встряла Грин. – Если у вас нет записей о том, что она злоупотребляла магией при жизни, а ей было почти сто лет, когда две ее матери заморозили Фрэнсис во времени или что они там сделали, то ее даже нельзя считать соучастницей.
– Это она изготовила статуи – Деву, Матрону и Старуху, – сказала Эванжелина, – то есть создала тела для Гвайра, который до этого существовал всего лишь как большой кусок камня.
– Но она не обязательно знала, для чего они Гвайру, – возразила Грин.
– А я думаю, знала. – Голос Зои прозвучал тихо, но властно, как всегда. – Это видно по геральдическим статуям ее работы. Я считаю весьма вероятным, что она начала вырезать их, когда узнала, что у нее рак. Их гротескные формы вполне могли быть продиктованы болезнью скульптора и даже могли быть задуманы ею как средство продлить свою жизнь, перенаправив энергию опухоли в камень, который она обрабатывала. Это известная техника, использующая закон заражения. Но она не помогает, если нельзя вылечить первичную опухоль. Если мои предположения верны, то Фрэнсис обладала силой, позволяющей творить особое волшебство. Когда она поняла, что одними статуями рак не остановить, то вместе с Эверильдой и Гвайром разработала второй план, чтобы извлечь себя из времени. Видимо, Фрэнсис очень не хотела умирать, раз прибегла к магическим средствам для продления своей жизни. А вот у ее матери Эверильды такой жажды жизни не было, хотя при нормальном ходе вещей волшебник не умирает лет триста-четыреста. Но она пожертвовала собой ради заклинания, которое вырвало Алфавитный дом из времени и удерживало в стазисе ее дочь. Либо она действительно очень любила Фрэнсис, либо ее заставили это сделать.
– Гвайр? – спросила Сьюзен.
– О нет, – ответила Зои. – На мой взгляд, Гвайр слишком примитивен для этого. Его, или ее, кому как нравится, пробудила Эверильда для своих целей, а Фрэнсис продолжила дело матери. Именно она разделила локус Гвайра, исходную каменную глыбу, на три статуи, чем еще уменьшила его интеллект, по-видимому для того, чтобы уменьшить вероятность его выхода из повиновения Гиббонсам. Нет, если в нашем случае имело место принуждение, то исходило оно от Фрэнсис. Я совершенно уверена, что она не является тут невиновной стороной, инспектор Грин.
– Мы будем знать это наверняка, только когда допросим ее, – заявила Грин. – И Гвайра, если это возможно. А ваш план простой. Он состоит в том, чтобы устранить обоих.
– Это самый безопасный путь, – нетерпеливо сказала Уна. – На карту поставлена не только жизнь Сьюзен…
– Простой? – переспросила Сьюзен. – Да ладно…
– Мы не можем допустить, чтобы еще одна полусмертная узурпировала или аннулировала чьи-либо возможности, – продолжила Уна, уже громче. – Это ничем не отличается от повешения по решению суда. Гвайр и Фрэнсис убили двадцать шесть человек!
– Позволю себе напомнить, что предварительного судебного разбирательства не будет и что мы отменили смертную казнь в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году, – вставила Грин.
– Это вы отменили, мы ничего не отменяли! – отрезала Уна.
За столом воцарилась тишина. Грин вздохнула, откинулась на спинку стула и уставилась на свои руки.
– А как же Золотой Мальчик? – спросила Сьюзен, чтобы сменить тему, ей не хотелось слушать о том, как книготорговцы убивают полусмертных.
– С ним покончено, – свирепо ответила Уна. – Он еще долго не увидит огня.
– Я не об этом. – Сьюзен нервно сглотнула. – Его действительно создал Гринлинг Гиббонс и разбудила Эверильда? Так он объяснил, почему устроил мне ловушку. Он сказал, что, по сути, он сводный брат Фрэнсис и обязан хранить верность семье.
– О да, его создал Гринлинг Гиббонс, – отозвался Прадип. – У него на ступне есть гороховый стручок.
– Что? – не поняла Сьюзен.
– Гороховый стручок, – повторил Прадип.
Сьюзен вздохнула и пожалела, что не осталось еще пирога с алкоголем.
– Прадип, я тоже не понимаю, что это значит, – встрял Мерлин.
– Это же было в наших кратких заметках! – заявил Прадип. – Целая страница о Гринлинге Гиббонсе. Он работал в основном по дереву, – а Мальчик, вообще-то, деревянный, позолотой его покрыли позже, – и обычно вырезал на каждой своей статуе стручок гороха.
– Наверное, я пропустил это место, – сказал Мерлин.
– А мне даже копию не прислали! – возмутилась Сьюзен. – Хотя я единственная, кому угрожает опасность…
– Так это не работает, – отрезала Уна.
– Можешь прочитать мою, – прошептала Вивьен, видя, что Сьюзен уже набрала в грудь воздуха для гневной отповеди.
– Мы, кажется, отклонились от темы, – напомнила Зои.
– Все под контролем, – с удовлетворением сказала Эванджелина. – Нужно только подержать здесь Сьюзен до зимнего солнцеворота, и проблема разрешится сама собой.
– В пятницу я обещала вернуться к маме, – решительно заявила Сьюзен. – Самое позднее – в субботу.
– Крайне неразумно! – воскликнула Эванджелина.
– Мы не можем этого допустить, – добавила Уна. – Пока Старуха не найдена и не обезврежена, ты должна сидеть в Лондоне, в идеале в этом самом доме, и не высовывать носа на улицу. Мы и так позволили тебе ходить в Слейд, хотя я по-прежнему считаю это серьезным риском.
– У этой квартиры действительно есть свои преимущества, Сьюзен. С точки зрения безопасности, – добавила Вивьен. – Как мы и говорили ранее.
– Но я обещала маме… – начала Сьюзен, но замолчала, поняв, что Вивьен имеет в виду ее сны о Конистоне, которых на конспиративной квартире не было. – Хорошо. Ладно. Я подумаю.
– Ну вот и договорились, – сказала Эванджелина. – Мне пора в Новый книжный. Поисковая группа на месте Алфавитного дома должна закончить к утру, отчет об их изысканиях будет распространен обычным порядком. Завтра в пять встречаемся здесь же для оценки ситуации. Вивьен, пожалуйста, передай миссис Макнил, что мы будем рады, если она испечет еще пирогов.
– Завтра мне нужно быть на работе, – предупредила Сьюзен. – В «Дважды коронованном лебеде».
– Чушь! – заявила Уна и недовольно поджала губы.