– В общем, начальство недовольно, – закончила Вивьен. – И наше, и Грин, и Торрант. Вот почему они решили, что главное сейчас – обеспечивать твою безопасность, а не искать Старуху. Если Гвайр не доберется до тебя вовремя, то волшебство рассеется, а Фрэнсис Гиббонс, Алфавитный дом и Гвайра сметет Дикая охота. Без остатка и, что главное для Эванджелины и компании, без малейшего перерасхода бюджетных средств. Ну, не считая расходов на твою защиту, конечно, на что она уже пожаловалась.
– Правда?
– Да нет, их она не урежет, если что. Но ныть будет. Хотя эти деньги – сущие пустяки по сравнению с тем, что уйдет на обследование шахт и подземелий в окрестностях Алфавитного дома. Несколько недель сотни полицейских и десятки книготорговцев должны будут шастать под землей, а ведь мы сейчас так увязли в рождественских распродажах, что о другой работе даже думать некогда. Да и без военных тоже не обойдешься, там ведь полно старых оборонных заводов.
– Понятно, – произнесла Сьюзен. – Это раздражает, но и успокаивает. Мне ни капли не хочется, чтобы меня опять украли или чтобы за мной охотилась эта кошмарная то ли бабка, то ли улитка.
– Ну еще бы, – поддакнула ей Вивьен и, не удержавшись, добавила: – Кстати, интересно, как бы она делала это чисто технически? У нее же нет ног, как она догоняет добычу? Чтобы заклинание продолжало работать, она должна делать это сама. У Девы и Матроны были ноги, так что они могли бегать. Но разве улитка может настичь жертву? Только стреноженную или…
– Вивьен! Не надо, – взмолилась Сьюзен и содрогнулась.
Увы, образ, подсказанный Вивьен, запал ей в память, и ночью ей приснился сон. Совершенно обычный, только кошмарный. В нем Старуха гонялась за ней по центру Лондона. Во сне были и стражи Тауэра в старинных костюмах, и львы с Трафальгарской площади, и Золотой Мальчик на Пай-Корнер, который порхал вокруг Сьюзен, осыпая ее своими извинениями, пока она не проснулась с криком и не села на постели, часто дыша.
– Кошмар приснился? – спросил ее Мерлин; он сидел в постели и читал при свете луны «Восемь дней с Люком» Дианы Уинн Джонс. – Или другой сон?
– Кошмар, – выдохнула Сьюзен. – Другие сны не страшные. Мы с Вивьен болтали сегодня в пабе, и она сказала, что Старухе надо стреноживать своих жертв, иначе она их не догонит. Жуть!
Мерлин отложил книгу и обнял Сьюзен. Она склонила голову на его плечо, покрытое шелковой пижамой, и задышала ровнее, а он гладил ее по ежику на голове, пока она не заснула. Но и тогда Мерлин не пошевелился и не взялся за книгу, только перестал гладить и, не размыкая объятий, наблюдал, как движется по комнате лунный луч.
Как и предвидела Сьюзен, около минуты Жассмин расстраивалась и злилась, узнав, что дочь не появится дома до праздника, но скоро обо всем забыла. Ее две подруги уже приехали, и они были заняты чем-то, названия чего Сьюзен не расслышала из-за помех на линии, но это звучало подозрительно похоже на «церемонию курения». На этом разговор и закончился.
Остаток недели прошел на удивление нормально. В пятницу Сьюзен заглянула в Слейд, чтобы сделать вид, будто ходила туда всю неделю, и специально поздоровалась с преподавателем живописи, который работал над чем-то своим и, кажется, удивился, увидев студентку. По утрам Сьюзен бездельничала на конспиративной квартире, читала, смотрела телевизор и делала серию зарисовок миссис Макнил за работой. Днем она садилась в кеб, и Одри под охраной машин сопровождения – больше всего Сьюзен нравился оранжевый фургон «фольксваген» с коряво нарисованными картами Австралии на дверцах и кенгуру спереди – везла ее в «Дважды коронованного лебедя», откуда забирала около одиннадцати.
Разочарование в виде шотландского пирога из овсянки отвадило Уну, Эванджелину и компанию книготорговцев от конспиративной квартиры, и штаб расследования перенесли в Новый книжный. Библиотека приобрела первоначальный вид. О ходе расследования Сьюзен информировала Вивьен. Она оказалась права: серьезные поиски Старухи прекратились. Все ждали, что ситуация сама исчерпает себя в ночь зимнего солнцеворота.
Зато Мерлин крайне серьезно относился к обеспечению безопасности Сьюзен и не позволял уменьшить охрану. Чем ближе подходило 22 декабря, тем осторожнее он становился, и Сьюзен привыкла, просыпаясь, видеть, как он стоит у окна и смотрит из-за занавески на улицу, уже одетый, с сумкой на плече.
Инспектор Грин тоже не сдавалась. Она и Мерлин встречались каждое утро перед завтраком, чтобы обсудить планы дневных перемещений Сьюзен, сверить списки и дислокацию задействованных в охране книготорговцев и полицейских. Встречи обычно продолжались и за завтраком. Пока Сьюзен сонно прихлебывала чай, ее телохранители чертили карандашами какие-то линии на картах и звонили кому-то по рации, а миссис Макнил, устав бегать от них к телефону и обратно, просто приносила аппарат на стол и ставила его возле тарелки с тостами.
То ли принятые ими меры предосторожности все же помогли предотвратить какие-то инциденты, то ли их просто не было, но к вечеру двадцатого декабря всем стало казаться, что план работает. Гвайр не нашел Сьюзен, а без охоты и жертвоприношения его волшебство не продолжится.
Сьюзен тоже расслабилась: ни Конистон, ни Древний мир больше недели не напоминали ей о себе. Она привыкла ездить по Лондону с Одри или с кем-нибудь еще из леворуких таксистов под прикрытием книготорговцев и полиции. Ей нравилось, что Мерлин все время рядом. Она отказалась от попыток ограничить свое общение с ним, так как знала: он тоже чувствует приближение перемен и понимает, что их время вдвоем может закончиться очень скоро, а значит, надо использовать его по полной. Миссис Макнил баловала их, готовя не только завтраки, так что всего за неделю Сьюзен отъелась за последние полгода.
Любопытно, что, хотя миссис Макнил пекла каждый день, когда бы ни заходили старшие книготорговцы, для них неизменно находился только овсяный пирог с медом. Лимонный пирог с алкоголем появился еще раз, но только «для трудящихся». Миссис Макнил ошарашила этим социалистическим решением небольшую группу гостей, которую угостила своим заветным пирогом однажды вечером под короткую, но пламенную речь о том, что в подрыве универмага «Хэрродс» боевиками ИРА в субботу в конечном счете виновна миссис Тэтчер. Однако миссис Макнил замолчала, когда инспектор Грин тихо сказала, что при взрыве погиб ее друг. Пирог съели в тишине, а Сьюзен размышляла о том, что все ужасы человеческого мира продолжаются, хотя и далеко от нее, пока она сидит в безопасном доме и ждет окончания зимнего солнцеворота. Но что будет потом? Потом будет Новый год, ее отец проснется и, так или иначе, решит ее судьбу. Неужели у нее когда-нибудь будет один мир, о котором стоит заботиться, один мир, в котором она будет жить? Неужели это случится?
Но долго думать об этом ей было некогда. В «Дважды коронованном лебеде» всегда было полно работы, особенно по вторникам. Сьюзен уже собирала со столов стаканы, а мистер Пол объявил конец рабочего дня, когда в комнату вошли двое мужчин в плащах, с которых стекали капли дождя. Сьюзен сразу узнала в них полицейских, и не только по их коротким стрижкам, но и по дешевым костюмам и по тому, как они шли, покачивая плечами, словно раздвигали ими невидимую толпу. Один, лет сорока, краснощекий, с холодным взглядом, – к такому не подойдешь спросить дорогу; второй молодой, глаза бегают, хотя он и притворяется, что это не так; оба чем-то похожи. Старший держал в руке фотографию размером как на паспорт. Он показал ее Сьюзен, и она увидела на ней себя.
– Это вы, милочка? – спросил он. – Мисс Сьюзен Аркшо?
– Смотря кто спрашивает, – ответила Сьюзен.
Она поставила на стол стаканы, которые держала в руках, и глянула на Диармунда. Тот отложил газету и встал из-за стойки. Сержант Хисс уже был у дверей и выглядывал наружу. Сьюзен знала, что Мерлин где-то рядом: он всегда приезжал с группой сопровождения за полчаса до закрытия.
– Полиция, – произнес старший и сунул ей под нос удостоверение, которое захлопнул так быстро, что она ничего не увидела. – Вам нужно пройти с нами, пожалуйста.
– Что такое? – спросил мистер Пол, выскакивая из-за стойки так прытко, что те, кто видел этот номер впервые, нередко удивлялись, и было чему: при его габаритах – восемнадцать стоунов веса при росте шесть футов и шесть дюймов – он напоминал линкор, внезапно обретший маневренность катера.
Молодой полицейский невольно попятился, но старший стоял как скала.
– Нам нужна помощь мисс Аркшо в серьезном расследовании, – непринужденно сказал он.
– Все в порядке, мистер Пол, – произнесла Сьюзен; Хисс кивнул ей за спиной полицейских и выскользнул наружу. – Я пойду с ними. Уборки уже немного осталось. Вы не против?
– Нет, конечно, – с подозрением ответил мистер Пол и спросил у полицейских: – Из какого вы участка? Я вас не знаю.
– Детектив-сержант Прайс и констебль Дагган из Центрального Вест-Энда, – представился старший. – Идемте, мисс Аркшо.
– Хорошо. – Сьюзен шагнула к двери, но ее опередил Диармунд: он распахнул перед ней дверь, пропуская ее вперед.
– Только после тебя и твоих кавалеров, красотка, – произнес он заплетающимся языком с неожиданно густым ирландским акцентом.
Сьюзен шагнула на тротуар. От моросящего дождя и зимней промозглости ее пробрала дрожь. Пальто она оставила в пабе, считая, что скоро вернется и никуда не пойдет с этими двумя, даже если они и впрямь полицейские.
– Вон к тому синему «воксхоллу», прошу вас, мисс. – Констебль указал на машину, четвертую от двери паба.
Сьюзен пошла было к ней, но обернулась, услышав какую-то возню у себя за спиной.
Сержант уже лежал на тротуаре, прижатый к нему коленом Диармунда. Леворукий книготорговец заламывал поверженному полицейскому руку назад, чтобы застегнуть наручники, причем без видимых усилий, что просто ошарашило лежащего – тот явно считал себя сильным мужчиной. Констебль стоял на коленях, наручники на нем застегивал Хисс.
Из гоночного зеленого «даймлера дабл-сикс» британской сборки, стоявшего прямо перед пабом в зоне, запрещенной для парковки, вышел Мерлин. На ходу он натягивал на себя жилет дорожной полиции, ярко-синий с белым в свете уличных фонарей. Еще одна леворукая в таком же жилете, как у него, и флуоресцентном хиджабе поднялась с пассажирского сиденья и встала на повороте, контролируя подход к пабу. Вокруг уже собирались зеваки. Мерлин махнул им рукой и весело крикнул: