— Ну что, пойдем.
Парковка расположена существенно выше уровня воды. «Турмалин» окружен возвышающимися над пляжем скалами, некоторые из них больше двадцати метров в высоту. Нам нужно спуститься с довольно крутого холма, и я слышу позади себя звуки шагов Люка по дорожке. Дойдя до песка, понимаю, что он молчаливей обычного, даже не отпустил ни одной шуточки, когда я упомянула длину его доски.
Пытаясь угадать, в чем дело, я разглядываю кристально-чистое голубое небо и простирающийся до горизонта океан. На берег обрушивается прибой, а воздух соленый на вкус. Это действует успокаивающе для моих нервов. Наверное, просто у каждого из нас бывают молчаливые дни. И мне очень нравится эта необычная грань Люка.
Когда мы добираемся до пляжа, я выбираю место попросторней, чтобы положить доску. Люк прислоняет свою к большому камню и поворачивается ко мне.
— Что там у тебя? — спрашивает он, наблюдая, как я вытряхиваю содержимое своей небольшой сумки.
— Солнцезащитный крем и болты для финов [плавники серфборда — прим. перев.], — и протягиваю ему бутылку воды.
— Спасибо, но у меня есть.
Киваю и не знаю, как быть с Молчаливым Люком, потом, решив, что и с таким справлюсь, откладываю бутылку в сторону и начинаю раздеваться. Никогда не любила гидрокостюмы, и даже в ледяном Тихом океане я всегда в купальнике. Сегодня я надела довольно скромный — слитный — потому что мы будем мокрые и почти голые в течение долгого времени, а усугублять ситуацию не стоит.
Снимаю футболку и бросаю ее на песок, потом стаскиваю шорты.
— Мне тут нравится, — говорит Люк, положив руки на бедра и оглядываясь по сторонам — демонстративно не глядя на меня. — Я был здесь раньше, но только на пикнике.
— И никогда ради серфинга? — спрашиваю я, нанося крем на руки и плечи.
— Ха, не-а. Я едва подхожу к воде.
Я замираю.
— Да ладно!
Он ерошит волосы и выглядит немного глуповато.
— Боюсь, что так.
— Погоди-ка, хочешь сказать… Как ты жил так близко к океану большую часть своей жизни и не заходил в воду? Ты же плаваешь. Участвовал в национальном чемпионате по водному поло.
— Ну да, но вообще-то это бассейн. И там никто не водится, жаждущее меня сожрать.
Я недоверчиво хмыкаю.
— Люк, в океане, кажется — ну, я не знаю — восемь миллионов видов всякой живности, и только микроскопический процент из них захочет что-то там с тобой сделать.
Он наклоняет голову и смотрит вполне серьезно.
— Я смотрел «Челюсти», Логан.
— А в бридж ты играешь?
Явно в замешательстве, он отвечает:
— Иногда, с бабушкой и ее подругами.
— Согласно статистике, в прошлом веке больше людей умерло за игрой в бридж, нежели от нападения акулы в Калифорнии, Орегоне и Вашингтоне вместе взятых.
— Ты только что это придумала.
Возможно, да, я это придумала.
Бросив тюбик с кремом на песок, я поворачиваюсь к нему.
— Ничего не понимаю. Если ты не любишь океан, зачем согласился прийти сюда?
— Я ведь уже говорил тебе: ты мне нравишься. И пока ты меня не опускаешь ниже плинтуса, с тобой весело, — уголок его рта приподнимается в улыбке, после чего за ним следует и другой. — Хотя и в первом случае тоже.
Честный Люк серьезно сбивает с толку.
— Может, хочешь заняться чем-нибудь еще? — предлагаю я. — Ну там, сходить в кино?
Он размышляет и поглядывает на воду с немалым опасением.
— Нет. Нет, думаю, я хочу сделать это, — а затем начинает кивать, словно его телу понадобилось некоторое время, чтобы согласиться со словами.
— Уверен? — спрашиваю я, давая шанс отступить. — Не хочу заставлять тебя делать что-то дискомфортное. Честное слово, тут не соревнование.
— Нет, я… Я хочу, — протянув руку за шею, он снимает футболку. Чувствую, как мои легкие сжимаются при виде его голой груди в лучах яркого солнца, четко вылепленных мышц торса и резких линий живота. Я отвожу взгляд.
— Ладно, — говорит он. — Вперед.
— Хорошо, — мой голос более уверенный, чем я себя чувствую. Я беру его доску и очерчиваю ее контуры на песке палкой, которую нашла среди камней. — Сначала азы.
Люк в растерянности наблюдает за моими действиями:
— А почему тут контур, а не сама доска?
— Потому что доски дорогие, и мы не хотим ее сломать, — отвечаю я, бросив палку в кусты. — Так. Вот твоя доска, — взяв его за предплечья, тяну его встать в центр нарисованной доски, а затем показываю на ее части: — Это ее нос, тут рэйлы [края доски — прим. перев.], тут хвост. Вот эта линия посередине называется стрингер, придерживайся ее, чтобы сохранить равновесие. Запомни это, — говорю я, а потом показываю на лежащий на песке шнур лиша [крепится к доске и ноге серфера — прим. перев.]. — Наверное, и сам догадываешься, но это лиш. Не заходи в воду без него, пристегнутого к твоей ноге, окей?
— Ясно.
— Греблей и прочим мы займемся уже в воде, а сейчас давай про более простые вещи, — я встаю рядом с ним, расставив ноги чуть больше ширины плеч. — Первое: положение твоего тела. Убедись, что ты в центре доски — не у носа и не у хвоста. Нет, дай мне… — говорю я, когда он пытается скопировать мою стойку, и, схватившись за его лодыжки, правильно ставлю его ноги. Он такой теплый, а кости такие твердые. — Ноги не расставляй слишком широко. Одну поставь впереди прямо на стрингер, вторую — позади.
— Так? — сделав, как я сказала, спрашивает он.
Я поправляю его.
— Идеально. Быть в центре доски означает больше контроля. Всегда оставайся в центре.
Кивая, он еще раз выверяет позу.
— Да, думаю, я понимаю, о чем ты.
— Так. Теперь руки… — подавшись вперед, скольжу по его предплечьям, пока не обхватываю ладонями его запястья. Кончиками пальцев чувствую устойчивый ритм его пульса и тепло кожи. Это напоминает мне, как он удерживал мои руки над головой, и во рту тут же становится сухо. С момента, как он снял футболку, я старалась не смотреть на его торс и руки — прекрасно помня, как они выглядели, когда он был надо мной, но при этом понимая, что надолго меня все равно не хватит.
Тело Люка — это тело пловца. Плечи широкие, а мышцы спины и бицепсы крупные, как и у всех сильных пловцов. Торс длинный и стройный, а на плоском животе я насчитала восемь кубиков. Это тело создано, чтобы быть сильным и часы напролет преодолевать сопротивление воды. Его тренировали быть выносливым.
И боже, оно такое и есть. Он может брать меня всю ночь и кончить только к рассвету.
Напоминание об этом мне сейчас так некстати.
— Ты там как, Логан, в порядке? — спрашивает он, и я тут же переключаю свое внимание туда, где все еще держу его за запястья.
— Теперь баланс, — заставляю себя продолжать, как будто каждая мысль не написана на моем раскрасневшемся лице. — Ту руку, что будет впереди, располагай любым удобным тебе образом, а та, что сзади, должна быть на линии плеча и согнута в локте, смотрящем назад, — я показываю, и он повторяет.
— Да, вот так, хорошо. Пусть тело двигается вперед и назад, когда борд будет наклоняться. Бедра расслабленные, как будто ты крутишь хула-хуп.
Он смеется.
— Скажи, что, делая это, я выгляжу потрясающе. Не так нелепо, как мне кажется.
— Очень по-мужски, — уверяю его я и вношу пару корректив в его позу, после чего отхожу посмотреть со стороны. — Насчет рук. Многие думают, что их нужно держать параллельно рэйлам, но это ошибка. Держи их в одной плоскости с бедрами… — я снова делаю шаг к нему и провожу руками по ребрам. Люк сгибается пополам, отпрыгивает подальше и хихикает.
— Извини, — тихо говорит он. — Боюсь щекотки.
— Ой, прости… — бормочу я, и мне приходится мысленно сосчитать до десяти, прежде чем вспоминаю, что мы тут вообще делаем. Я занималась с Люком сексом, видела его голым надо мной, подо мной и сзади, но почему-то сейчас все кажется… более интимным, чем что-либо еще.
С горящими щеками я снова протягиваю к нему руки и скольжу вниз,
вниз
вниз
и еще раз вниз — до чего же длинное тело! — к его бедрам.
До сих пор я никогда толком не замечала, как низко парни носят шорты, а сейчас кончиками пальцев чувствую каждый выступ и впадинку его тазовых костей. Его тело испещрено тенями и линиями, где мышцы встречаются с костями, и в этот момент я будто снова оказываюсь на его диване, наблюдая, как его тело движется надо мной, когда он трахает меня.
Подняв голову, я вижу, что Люк смотрит на меня. Его рот приоткрыт, на лоб мягко падает прядь волос, щеки, как и у меня, раскраснелись, словно он думает о том же, о чем и я.
Откашлявшись, я отвожу взгляд, надеясь при этом, что он не догадался, насколько напускное отсутствие моего интереса, а каждая его улыбка — очередная брешь в моей броне.
— Не поднимайся, — говорю я грубоватым от попыток привести мысли в порядок голосом. — Тебе придется адаптироваться к высоте и силе волн. И с ними не справиться, если будешь стоять такой высокий и… — взмахом руки показываю на его тело, — твердый.
Люк усмехается, а я закатываю глаза.
— Согни колени, но в поясе не сгибайся — это самая тяжелая часть твоего тела, — говорю я, похлопав его по груди. — А тебе нужно держать баланс. Подашься вперед, упадешь за рэйлы. Видишь? Потеряешь баланс, — он наклоняется вперед, чтобы проверить эту теорию.
К сожалению, от такого движения его лицо стало на одном уровне с моей промежностью.
Нахально ухмыляясь, он смотрит на меня из-под упавших на лоб волос.
— Вот так?
Макушка его головы находится буквально в несколько сантиметрах от моих женских прелестей, и от моего несильного толчка он, понятное дело, падает на песок.
— Ага, именно так, — отвечаю я и перешагиваю через него. — Ты рад, что это произошло не в воде?
Люк вскакивает и, отряхнув песок с шорт, возвращается в исходное положение.
— Было бы вполне заслуженно, — отвечает он.
Я поправляю его стойку, скользя руками по телу, изменяя так и эдак и привлекая его внимание к тем частям тела, которые нужно будет напрягать сильнее. Это самое большое слабое место в моем плане: я не предвидела, насколько много надо будет прикасаться в процессе обучения.