Приехала я уже затемно. Совершенно спокойно вышла из автобуса и… И началось. Паническая атака. Едва я увидела колючую проволоку и ворота контрольно-пропускного пункта, как небо поплыло, и я упала на землю. Жители города проходили мимо, смотря на меня вовсе не с удивлением, а с пониманием и… странным торжеством.
А я умирала. Безумно болела голова, в боку кололо, слезы застилали глаза.
— Не хочу так, как животное подыхать…
Люди спокойно заходили в ворота, улыбаясь, показывали пропуски. Все они были в сто раз выше меня по уровню значимости. Они — свои, я — чужая. И неважно, что в этом городе совсем нет света и воняет мертвечиной. Не хочу умереть от дикой боли, глядя на эту отвратительную проволоку! Гигантским усилием я перевернулась, заставив себя не смотреть в сторону Краснокрестецка. Сразу стало легче. Я даже смогла позвонить Кеше и кратко объяснить, в чем дело.
— Мама, помоги мне.
— Ты просто истеричка. Заканчивай эту комедию. Вставай и готовь мужу ужин. А я-то думала, избавилась от любимой доченьки — замуж выдала.
— Мама, пожалуйста, — от боли я снова произнесла давно забытое слово, но Кеша отсоединилась.
— Вот сука, — выругалась я и решила набрать номер Гоши, но вместо него позвонила Френду. Тот приехал сразу, взял меня на руки и внес в такси. Всю дорогу мы молчали. Меня сильно тошнило и говорить было тяжело.
Дома стало гораздо лучше. Я приняла горячий душ и распаренная сидела на кухне. Френд налил мне коньяка и, наконец, заговорил:
— Я знаю, каково это. У меня тоже были постоянные панические атаки после Чеченской войны. Смешно. Я — представитель «мертвого поколения», а ты — дитя девяностых. У меня поехала крыша, потому что не давали жить они — покойники. До сих пор стоят передо мной с окровавленными лицами. И я нашел себе спасение в ЗАТО. Только за колючей проволокой они не приходят ко мне. Забор их не пускает! А ты, наоборот, боишься Краснокрестецка! Почему? Да это самое безопасное место на Земле.
— Ты веришь, что я не притворяюсь?
— Такое сыграть невозможно. Если еще раз станет плохо, пойдем к психиатру.
— Мы — антиподы. Ты боишься окружающего мира и прячешься в ЗАТО, а я страдаю гипертрофированной клаустрофобией.
Френд крепко обнял меня:
— Это все корректируется, Иней. Ты — еще молода, твоя психика пластична. А я — нет, я уже — мертвец.
— Почему же? У тебя все еще бывают приступы?
— Вот уже пятнадцать лет, как все прошло. Но я болен, потому что не могу жить за пределами Краснокрестецка. Ты не думай, я могу и два месяца путешествовать, и полгода. Но знаешь, как-то неуютно становится… Будто сосет под ложечкой. И кто-то дышит в шею. И я всегда возвращаюсь. Всегда!
— А в Татуре ты б смог жить?
— Конечно, это же земля моего рода. Голос крови зовет меня. Я вижу во сне Татуру, хоть никогда и не был там.
— А если ее возродить? Если осушить водохранилище?
— Ох, Иней, когда же ты поймешь? На дне — страшная пустыня, а не прекрасный город. Выброси его вообще из головы. Давай ты будешь беречься и постараешься полюбить Краснокрестецк. Ты на это способна, поверь. Главное — не волноваться и не нервничать. Возможно, твои приступы — единичное явление. Скоро начнешь ездить на занятия в институт, вернешься в привычную обстановку, и все наладится.
39
Френд как в воду глядел. Приступы панической атаки, казалось, ушли в прошлое. Четыре месяца я радовалась жизни, вплоть до своего двадцати однолетия. До Самайна. До самой длинной ночи.
Я задумала организовать праздник для сталкеров и таким образом попросить у них прощение. За все это время мы не виделись ни разу. У меня не нашлось свободного дня, чтобы встретиться со старыми друзьями. Учеба, домашнее хозяйство и вечеринки с приятелями Френда, а также тысячи других отговорок, только бы не видеть Ерша. Но однажды я все-таки набралась смелости и позвонила тому, о ком всегда мечтала. Сталкер был искренне рад меня слышать и поддержал инициативу отметить Самайн и День рождения в клубе.
Полная радостных надежд, я погладила Френду брюки, а для себя достала вечернее зеленое платье. Мне хотелось выглядеть как можно лучше. Но с каким удивлением я обнаружила, что с трудом могу его застегнуть.
— Что с платьем, Френд?
— С ним все нормально. Это ты потолстела. Не волнуйся, ничего страшного. Все поправляются после замужества, — ответил Илья, — ты лишь немного прибавила в талии.
— Этого не может быть! Почему же я ничего не замечала?
— Ты обращаешь очень мало внимания на внешность, ведь привыкла к своей необычайной красоте. Кроме того, всегда носила одежду на несколько размеров больше, потому что так чувствуешь себя защищенной.
— О, нет…
У меня подкашивались ноги:
— Это не я… Как такое могло произойти?
— Изменение гормонального фона, — предположил Френд.
Я молча смотрела в зеркало, впервые внимательно приглядываясь к себе. Мое тело изменилось. Нет, прибавка в весе была незначительной, а волосы по-прежнему радовали своей густотой и длиной. Потух взгляд, линия губ стала четче. Скулы заострились. Не было больше моей одухотворенной сексуальности… И что-то другое потерялось безвозвратно. Вероятно, моя юность.
Я села, закрыв лицо ладонями, и заплакала. Меньше всего на свете мне хотелось праздновать Самайн. Будь проклят этот праздник! И все-таки я нашла в себе силы одеться и пойти к сталкерам.
Когда вошла в клуб, меня попросту не узнали. Урбантрипщики равнодушно скользили взглядами и отворачивались.
— Что случилось? — спросил Асмодей.
— Моя красота осталась за колючей проволокой.
— О, нет. Ты по-прежнему хороша собой. Но теперь по-другому. Наверное, повзрослела. Меня пугают твои глаза. Что с тобой сделали там, на Зоне? — спросила Эля.
— Убили, — мрачно пошутила я, — абсолютно не хочу с вами разговаривать. Мне бы напиться. Как же хочу превратиться в точку и никого не видеть и не слышать.
Я налила себе пива и села в самый дальний угол, стремясь спрятаться от тех, к кому еще недавно была так привязана.
Меня и не замечали, потому что в центре внимания был Френд — веселый обаятельный пейнтболист. Он так и сыпал историями об играх и соревнованиях. Лишь Ёрш изредка бросал на меня взгляды, а я старалась сжаться в комок, только бы он не видел моего унылого лица. Я чувствовала, что задыхаюсь, что сделала в корне неверный шаг, но изменить ничего не могла. Мне был нужен Ёрш, Верена, сталкеры, молодость, но ждал меня совсем мной удел — колючая проволока и стены закрытого города.
Не выдержав, я вышла, чтобы хоть на свежем воздухе прийти в себя. Ёрш последовал за мной:
— Иней, давай поговорим. Я так давно тебя не видел.
— Не о чем нам говорить.
Меня так и подмывало спросить, как он занимается любовью с Асмодеем, но для этого я была недостаточно пьяна.
— Иней, да послушай же… Я вижу, что тебе нелегко приходится. Жизнь в закрытом городе — большая ответственность. Краснокрестецк подавляет волю и высасывает силы. Это действительно нехороший город. Куда более странный, чем Верена. Но пойми же, все в твоих руках.
— В моих руках? Ты хочешь, чтобы я ушла от Френда? И куда же я пойду жить? Родители меня ненавидят и до смерти рады, что сбыли замуж. Друзья, с которыми общаюсь с детства, готовы приютить лишь на пару-тройку дней. Или может, поселиться у тебя?
— Можешь и у меня, — ответил сталкер и посмотрел мне в глаза.
Я не выдержала его взгляда, потупилась и устыдилась:
— Прости, друг. Из одухотворенной красавицы я превратилась в обычную склочную бабу.
— Ты правильно назвала меня другом, — улыбнулся Ёрш и пожал мне руку, — все здесь понимают, что тебе сложно. И абсолютно каждый сталкер ценит твой вклад в наше общее дело. И я особенно. Помни, Иней, что я навсегда останусь твоим другом и готов прийти на помощь.
Я сжала его руку в обеих своих:
— Даже сейчас? Когда я стала такой уродливой? Когда потеряла свое единственное сокровище — необычную внешность?
Ёрш не успел ответить, потому что к нам вышли Асмодей и Френд в обнимку, как старые собутыльники.
— Иннушка, — сказал муж, — мы тут с товарищем решили к нему в гости пойти. Ты садись на такси и езжай домой одна.
Только боги знали, как мне хотелось остаться, продолжить разговор с Ершом и, может быть, даже… Но я взглянула в глаза Френда и поняла, что не смогу его предать. Этот мужчина, за которого я случайно вышла замуж, стал слишком близким и родным. Я молча махнула рукой Ершу, опять не выдержав его взгляда, и покорно села в машину. Френд и Асмодей ушли в ночь Красного Самайна.
40
На следующий день для развлечения я решила сходить в спортзал. Я поправилась совсем чуть-чуть и корректировать фигуру необходимости не было. Просто я хотела найти если не друзей, то единомышленников. И испытать себя на прочность.
— Больше не буду пить алкоголь и приму вегетарианство. Начну заниматься спортом в тренажерном зале.
— Спортом? Ты? — удивился Френд. — Да ты когда в последний раз ходила на физкультуру?
— Эээ… В первом классе или на первом курсе? — всерьез задумалась я.
— Да у тебя хоть форма есть? А кроссовки?
За тем и другим мне пришлось пойти в спортивный магазин. Так что занятия в зале я отложила на следующий день.
Утром, позавтракав бананом и киви, я отправилась на занятия в университет. Вернувшись домой, собиралась приготовить ужин для Френда, написать статью и отправиться на первую тренировку. Но вдруг необычайно захотела есть. После трех яблок, двух груш и чашки зеленого чая стало легче. Правда, появилась странная слабость.
«Наверное, устала» — подумала я и прилегла на диван. Проснулась только вечером от мучительного чувства голода. Кое-как приготовила Френду яичницу и съела пять яблок. Голод был едва приглушен.
— Что-то ты бледная, — отметил муж.
Я пожала плечами и легла спать. Примерно также прошел второй день. На третий стало хуже — начала кружиться голова. Я ограничилась только кружкой воды. Отказ от пищи дал результат. Я сбросила несколько килограммов, которые набрала за время жизни в ЗАТО. Но этого мне было мало. Появился азарт.