Сейчас Араго вспомнил даже, что там, на бульварах, она была одета во что-то нарядное, синее, бархатное, а когда сунулась в погреб, на ней было простенькое серое платьице.
За узким окошком виднелся только смутный силуэт и бледное пятно лица, и все-таки это была она, Араго не сомневался, потому что во всем мире только два человека помнили эти ее слова: русский гусар Иван Державин и его спасительница – забавная и отважная французская девчонка по имени Эфрази-Анн-Агнес.
– Фрази? – выдохнул он ошеломленно. – Фрази?!
– Это я, – ответила она уже по-французски, и Араго вспомнил, как та девочка, которую он взял к себе в седло на Итальянском бульваре 30 марта 1812 года, заявила, что она «знать понимать русски немножко». Но потом, в подвале, ее словарный запас иссяк довольно быстро. А сейчас – еще быстрее. Сколько лет прошло!..
Но это не мадам Ревиаль, понял он мгновенно – и ощутил себя счастливым.
– Возьми. Держи крепче, – шепнула Фрази, вырывая Араго из бездны воспоминаний, и через окошко в его руки был просунут ломик, который он от неожиданности чуть не выронил.
– Поддень вертикальный прут крестовины, только осторожней, чтобы она не упала, а то поляки услышат шум и сразу ворвутся в погреб, – велела Фрази. – Сначала расшатай прут снизу, потом сверху. Скорей!
Араго был настолько ошарашен этим явлением из прошлого, что без подсказок, наверное, не сообразил бы, что делать с ломиком. Однако послушался – и через какую-то пару минут металлическая крестовина зашаталась. Цементировавшая ее смесь оказалась удивительно непрочной. Наверное, Араго даже голыми руками смог бы расшатать крестовину, если бы додумался до этого. Еще через минуту ее удалось вытащить – Фрази в это время разбила вторым ломиком крепление со своей стороны, помогая Араго. Но даже когда крестовина оказалась у него в руках, окошко шире не стало.
– А теперь я буду раскачивать камни, а ты их вытаскивай, только тихо, тихо, – прошептала Фрази, и… и, к великому изумлению Араго, она принялась расшатывать своим ломиком камни, обрамлявшие узкое окошко, да так проворно, что Араго едва успевал вовремя подхватывать их, не давая упасть на пол погреба.
– Как это… как это у тебя получается? – прошептал он, и Фрази серьезно ответила:
– Когда я вернулась в Париж и пришла сюда, здесь ремонтировали стену, которую разрушило дерево, поваленное бурей. Рама окна развалилась. Я заплатила работникам, чтобы они расширили окно и закрепили камни только для вида. Конечно, голыми руками их вытащить было бы невозможно, но ломиком – как видишь, легко.
– Но почему ты это сделала? – спросил Араго.
– Потому что я видела… – начала было Фрази, но вдруг настороженно замерла и выдохнула: – Тише! Подъезжает какой-то фиакр!
Оказывается, прошло куда больше времени, чем казалось Араго. Очевидно, тот человек, который собирался съездить в Отель Лямбер за Каньским, не только сделал это, но и вернулся с ним.
«Я не успею спастись, – обреченно подумал Араго, – а главное, не успею увидеть Фрази – эту другую, взрослую Фрази, не успею узнать, какой же она стала, не успею спросить, откуда она вернулась в Париж, где жила, как жила…»
– Тебе надо уходить, – выдохнул с тоской. – Сейчас они будут здесь.
– Уходить надо, это верно, – послышался ее спокойный голос. – Только мы уйдем вместе. Уже немного осталось. Ну!
Раздалось два гулких удара… Араго подхватил камни…
– Отойди! Берегись! – скомандовала Фрази.
Араго едва успел отскочить, как на то место, где он только что стоял, повалились еще камни, и учинился при этом такой грохот, что он едва смог расслышать крик Фрази:
– Скорей вылезай!
Араго не помнил, как ввинтился в окошко, выбрался на землю и вскочил на ноги. Одернул сюртук – и вдруг спохватился, охлопал себя ладонями: пистолет! Верный и надежный малыш «дерринджер»! Он выпал во время тех акробатических упражнений, который только что пришлось совершить для своего спасения.
Он рванулся было обратно к окну, однако чья-то рука схватила его за руку и потянула за собой:
– Бегом! Бегом!
Голос был женский, он принадлежал Фрази, но Араго увидел перед собой какое-то существо в мужской одежде: в бесформенной блузе, мешковатых штанах и мягких сапогах, в небрежно нахлобученной нелепой шляпе…
– Да бегом же! – раздалось новое, почти отчаянное восклицание, и Араго метнулся вперед, махнув рукой на пропажу.
Согнувшись почти до земли, они проскользнули под кустами, потом через пролом в ограде и, перебежав на другую сторону узкого тупика Старого Колодца, подскочили к запертой калитке дома, в котором жила когда-то семья Фрази. Араго слегка сдержал бег, ожидая, что девушка откроет калитку, однако его спасительница упруго подпрыгнула, навалилась на забор, легко перекинула тело во дворик и помчалась к дому по той слегка утоптанной тропе, которую заметил Араго еще в тот вечер, когда отозвался на приглашение прекрасной и коварной графини Заславской… вернее, графини Каньской!
Араго тоже перескочил через ограду. Фрази повернула за дом, однако он услышал за спиной разъяренный рев, становившийся все громче. Обернулся – и успел увидеть фигуры, которые сыпались с крыльца особняка и мчались к воротам.
Итак, побег обнаружен, оплошавшие сторожевые псы спохватились и ринулись в погоню!
Хорош он был бы сейчас, вернувшись за «дерринджером»!
Араго повернул за дом и наддал так, что почти догнал Фрази. Их на миг, но лишь на миг, задержал очередной забор, а потом Араго думал только о том, чтобы не отстать от девушки, которая, словно бы не касаясь земли, уводила его в перекрестье незнакомых проулков.
Араго показалось, что они бегут к площади Бастилии. Вдруг Фрази остановилась, шумно перевела дыхание и свистнула совершенно по-мальчишески – в два пальца. Распахнулись ворота какого-то покосившегося сарая, стоявшего чуть поодаль от дороги, и оттуда стремительно выкатила телега, запряженная, впрочем, как успел заметить опытный взгляд Араго, очень недурным мышастым[134] коньком, который куда лучше смотрелся бы под седлом, а не в дряхлой упряжи.
– Ну что, спасла своего жюля?[135] – насмешливо крикнул какой-то юный оборванец, сидевший на козлах. Голос этот показался Араго знакомым, но вспомнить, чей это голос, не удалось.
Фрази погрозила юнцу кулаком и уселась рядом с ним на козлах, велев Араго лечь на дно телеги и прикрыться мешками.
Наш герой послушно забрался в телегу, находясь все в том же состоянии полного ошеломления, которое как овладело им при первых словах Фрази, так и не проходило до сих пор. К тому же, несмотря на свою очень недурную физическую форму (а наш герой улучал время и хоть раз в неделю, но ходил к мастеру по боксу, фехтовальщику, в тир и наматывал мили в манеже Пеллье на улице Монмартр, где он держал огненно-рыжего очень резвого и быстроногого скакуна по имени Тоннер, иногда выезжая на нем в Булонский лес, давая там волю и Тоннеру, и себе самому), Араго никак не мог восстановить дыхание после бешеного бега, а потому счел за благо промолчать, лишь бы не возражать, пыхтя и задыхаясь.
Он недоверчиво начал приподнимать мешки, выбирая наименее грязный, чтобы им накрыться, потом вспомнил, что его одежда после сражения с камнями и прочих перипетий, перенесенных этим вечером, вряд ли блещет чистотой, и потянул на себя мешки без разбора. В это время послышался хрипловатый, юношески срывающийся голос возницы:
– Эй, мсье, тихо лежи! Мешки чистехонькие, не волнуйся, не замараешь свой аристократический фрак!
И возница задорно запел:
– Ah! Ça ira! Ça ira! Ça ira!
Les aristocrates à la lanterne!
Ah! Ça ira! Ça ira! Ça ira!
Les aristocrats, on les pendra![136]
Араго не столь давно слышал эту песенку и этот голос в редакции «Бульвардье»… Да ведь это Базиль! Тот самый гамен, который принес от Лукавого Взора не просто заметку, а письмо для «господина гусара Д.», касающееся графа Поццо ди Борго! Лукавый Взор могла доверить такое важное послание только верному и надежному другу. Это был Базиль. Свое и Араго спасение Фрази могла доверить только верному другу. Это опять Базиль. Значит, Фрази – это и есть Лукавый Взор!
Телега немилосердно подскакивала на мостовой, каждый булыжник Араго чувствовал спиной, но он почти не ощущал боли. Ему было тревожно, почти страшно – но вовсе не оттого, что разъяренные поляки могли перехватить телегу, обыскать ее. Он почти со страхом представлял себе тот момент, когда они с Фрази окажутся лицом к лицу, когда он увидит, кто это – Лукавый Взор!
Он увидит, кто такая Фрази…
Это не Агнес, это не мадам Ревиаль, это, само собой, не Андзя… но кто она?!
– Уж не Стефания же Каньская, в самом деле! – пробормотал Араго, смеясь над собой.
– Стефания Каньская? – услышал он над собой изумленный голос – и обнаружил, что телега стоит неподвижно, мешки, прикрывавшие его, разобраны, а над ним наклоняется бледное женское лицо – вроде бы знакомое, но в то же время чужое. – Как вы об этом проведали?
– Случайно услышал разговор поляков: она супруга графа Каньского. А вам об этом уже известно?
– Узнала недавно и совершенно случайно, как и о приезде этого господина, – бросила Фрази. – Однако об этом мы поговорим потом. А сейчас вставайте, мы приехали.
Араго приподнялся, выбрался из телеги со всей возможной молодцеватостью, отчетливо слыша, как ноют его изрядно ушибленные кости, и от души надеясь, что этого нытья никто, кроме него, не слышит. Однако он мигом забыл о своих костях, обнаружив, что его привезли на улицу Мартир – как раз к тому дому, где находилась редакция «Бульвардье»!
– Знакомый адресочек, а? – хохотнул Базиль.
– Да вроде бы еще рано на работу выходить, – пробормотал Араго. – Думаю, даже мадам Нюнюш еще спит!
– Я живу в этом же доме. Пересидите какое-то время у меня, а Базиль пока съездит к вам, на улицу Ришелье, поглядит, что там и как. Боюсь, обнаружив ваше бегство, разъяренные паны первым делом станут вас искать именно там, – озабоченно сказала Фрази, неожиданно и обидно для Араго переходя на «вы».