льной перчатки (самурайская техника стрельбы – тоже разновидность «монгольской»!). Центральная и Северо-Восточная Азия породили множество техник лучной стрельбы, родственных и не совсем, монгольская – лишь одна из них. Допустим, входящая в число лучших. Но наивным было бы утверждение, будто войны можно выиграть только из-за нее.
Какова же все-таки была сила боевого натяжения монгольских луков, если даже ослабленный (а как иначе?) бурятский вариант ХХ в. иногда требовал для своего натяжения кольца-наладонника?
Можно согласиться с современными исследователями, считающими, что эта сила натяжения превышала 60 и, в отдельных случаях, даже 80 кг. Это больше, чем имеют этнографически зафиксированные образцы монгольских луков (бурятские и калмыцкие по этому параметру никто не исследовал), но известно, что мастерство изготовления таких луков упало еще в XVIII в. Но есть ли этому прямое подтверждение у старых авторов, современников монгольских завоеваний?
Кажется, недвусмысленные (увы, лишь для своих современников!) данные сообщает только Чжао Хун в своем описании монгольского оружия: «…Усилие, требующееся для натягивания тетивы лука, непременно бывает свыше одной ши. Ствол стрелы сделан из речной ивы. Сабли очень легки, тонки и изогнуты».
Судя по археологическим данным, древки монгольских стрел оклеивались тонким слоем бересты и изготовлялись из древесины березы, но и использование ивового черенка вполне допустимо. Куда труднее разобраться с «усилием, требующимся для натягивания тетивы лука».
«Ши» в старом Китае – мера объема, значение которой для той поры установлено довольно точно: 66,41 л. Но если речь идет о весе, соответствующем этому объему (тут «ши» переходит в «дань»), то здесь уже начинаются расхождения. Те данные, которые наука знает достаточно четко, датируются куда более ранней эпохой и составляют… всего лишь 29,96 кг (что же, интересно, бралось за эталон? Одна ши рисовой соломы?!).
Это несуразно малая величина, так что китайский посол (описывающий огромную, невиданную при императорском дворе силу монгольских луков) явно имел в виду другое значение ши. Если оно определялось «в водном эквиваленте» (самый простой и прямо-таки напрашивающийся вывод!), то это вполне укладывается в современные выводы. Не противоречит им и предположение, что Чжао Хун приравнивает «объемную» ши к той версии «весового» даня, которая была принята в более позднем Китае: 59,6816 кг. А ведь есть и еще один дань, маньчжурский, который в объемном эквиваленте соответствовал 103,54 л, в весовом же – 71,6 кг: эпоха не совсем та (так называемый «период Канси»: 1661–1722 г.), но воинская культура – довольно близкая: на стыке мира степных всадников и «правильной» китайской цивилизации… Притом оптимальная сила маньчжурских луков, согласно знаменитому трактату «Способы стрельбы из лука Ван Чжэннаня» [17], укладывается в пределы 22,08–33,12 кг, а желательная дистанция прицельной дальности – не свыше 270 м!
Поистине китайская грамота. При Мао весовой дань составлял ровно 50 кг, но мы в такие дали, пожалуй, забредать не будем. Лучше приведем несколько обширных цитат из уже не раз цитировавшегося нами «по мелочам» Плано Карпини – человека, который оставил, возможно, полнейшее и достовернейшее описание монгольского оружия и воинских искусств:
«Мужчины ничего вовсе не делают, за исключением стрел, а также имеют отчасти попечение о стадах; но они охотятся и упражняются в стрельбе, ибо все они от мала до велика суть хорошие стрелки, и дети их, когда им два или три года от роду, сразу же начинают ездить верхом, и управляют лошадьми, и скачут на них, и им дается лук сообразно их возрасту, и они учатся пускать стрелы, ибо они очень ловки, а также смелы.
Девушки и женщины ездят верхом и ловко скачут на конях, как мужчины. Мы также видели, как они носили колчаны и луки. И как мужчины, так и женщины могут ездить верхом долго и упорно. Стремена у них очень короткие, лошадей они очень берегут, мало того, они усиленно охраняют все имущество. Жены их все делают: полушубки, платья, башмаки, сапоги и все изделия из кожи, также они правят повозками и чинят их, вьючат верблюдов и во всех своих делах очень проворны и скоры. Все женщины носят штаны, а некоторые и стреляют, как мужчины».
«Оружие же все по меньшей мере должны иметь такое: два или три лука, или по меньшей мере один хороший (очевидно, такое количество луков предусмотрено или с запасом на случай поломки, или чтобы с гарантией всегда иметь один лук изготовленным к стрельбе, пока другие „отдыхают“ со спущенной тетивой, или, наконец, эти луки предназначены для разных целей. – Авт.), и три больших колчана, полных стрелами (похоже, в данном случае Карпини имел в виду не собственно колчаны, а некие вместительные футляры с запасом стрел на весь период кампании. – Авт.), один топор и веревки, чтобы тянуть орудия. Богатые же имеют мечи, острые в конце, режущие только с одной стороны и несколько кривые; у них есть также вооруженная лошадь, прикрытия для голеней, шлемы и латы. Некоторые имеют латы, а также прикрытия для лошадей из кожи, сделанные следующим образом:
Венгерская рукопись XIII в.: монголы на Ближнем Востоке сражаются с мусульманами. Изображения во многом условны, а способ натяжения лука вообще не монгольский – однако характерно, что монголы выступают как лучники, а их противники – как копейщики.
Длина их стрел составляет два фута, одну ладонь и два пальца, а так как футы различны, то мы приводим здесь меру геометрического фута: двенадцать зерен ячменя составляют поперечник пальца, а шестнадцать поперечников пальцев образуют геометрический фут (в пересчете на наши меры это составит около 80 см. – Авт.). Железные наконечники стрел весьма остры и режут с обеих сторон наподобие обоюдоострого меча; и они всегда носят при колчане напильники для изощрения стрел. Вышеупомянутые железные наконечники имеют острый хвост длиною в один палец, который вставляется в дерево. Щит у них сделан из ивовых или других прутьев, но мы не думаем, чтобы они носили его иначе как в лагере и для охраны императора и князей, да и то только ночью (судя по всему, это связано с тем, что в дневное время даже личные телохранители хана больше полагаются на луки – а вот после наступления темноты приходится учитывать возможность ближнего боя. – Авт.). Есть у них также и другие стрелы для стреляния птиц, зверей и безоружных (т. е. не защищенных доспехами. – Авт.) людей, в три пальца ширины. Есть у них далее и другие разнообразные стрелы для стреляния птиц и зверей.
Надо знать, что всякий раз, как они завидят врагов, они идут на них, и каждый бросает в своих противников три или четыре стрелы; и если они видят, что не могут их победить, то отступают вспять к своим; и это они делают ради обмана, чтобы враги преследовали их до тех мест; где они устроили засаду; и если их враги преследуют их до вышеупомянутой засады, они окружают их и таким образом ранят и убивают. Точно так же, если они видят, что против них имеется большое войско, они иногда отходят от него на один или два дня пути и тайно нападают на другую часть земли и разграбляют ее; при этом они убивают людей и разрушают и опустошают землю. А если они видят, что не могут сделать и этого, то отступают назад на десять или на двенадцать дней пути. Иногда также они пребывают в безопасном месте, пока войско их врагов не разделится, и тогда они приходят украдкой и опустошают всю землю. Ибо в войнах они весьма хитры, так как сражались с другими народами уже сорок лет и даже более.
Когда же они желают приступить к сражению, то располагают все войска так, как они должны сражаться. Вожди или начальники войска не вступают в бой, но стоят вдали против войска врагов и имеют рядом с собой на конях отроков, а также женщин и лошадей. Иногда они делают изображения людей и помещают их на лошадей; это они делают для того, чтобы заставить думать о большем количестве воюющих. Пред лицом врагов они посылают отряд пленных и других народов, которые находятся между ними; может быть, с ними идут и какие-нибудь татары. Другие отряды более храбрых людей они посылают далеко справа и слева, чтобы их не видали их противники, и таким образом окружают противников и замыкают в середину; и таким образом они начинают сражаться со всех сторон. И, хотя их иногда мало, противники их, которые окружены, воображают, что их много. А в особенности бывает это тогда, когда они видят тех, которые находятся при вожде или начальнике войска, отроков, женщин, лошадей и изображения людей, как сказано выше, которых они считают за воителей, и вследствие этого приходят в страх и замешательство. А если случайно противники удачно сражаются, то татары устраивают им дорогу для бегства, и как только те начнут бежать и отделяться друг от друга, они их преследуют и тогда, во время бегства, убивают больше, чем могут умертвить на войне.
Однако надо знать, что если можно обойтись иначе, они неохотно вступают в бой, но ранят и убивают людей и лошадей стрелами, а когда люди и лошади ослаблены стрелами, тогда они вступают с ними в бой».
«Укрепления они завоевывают следующим способом. Если встретится такая крепость, они окружают ее; мало того, иногда они так ограждают ее, что никто не может войти или выйти; при этом они весьма храбро сражаются орудиями и стрелами и ни на один день или на ночь не прекращают сражения, так что находящиеся на укреплениях не имеют отдыха; сами же татары отдыхают, так как они разделяют войска, и одно сменяет в бою другое, так что они не очень утомляются. И если они не могут овладеть укреплением таким способом, то бросают на него греческий огонь; мало того, они обычно берут иногда жир людей, которых убивают, и выливают его в растопленном виде на дома; и везде, где огонь попадает на этот жир, он горит, так сказать, неугасимо; все же его можно погасить, как говорят, налив вина или пива; если же он упадет на тело, то может быть погашен трением ладони руки».