— Это достаточно сильные лекарства, прекрасно справляются с различными воспалительными процессами, незаменимы при выхаживании послеоперационных больных, лечении раненных на поле боя и в других случаях. Считаю, что и при чахотке они будут весьма эффективны, — сказал Алексей.
— Кто их применил впервые?
— Мне не известны случаи их применения до настоящего времени, поскольку именно я их доработал до пригодного вида, позволяющего применять в медицине.
— У вас их нет с собой? Мне очень хотелось бы опробовать их действие на больных!
— К сожалению, лекарства очень быстро разлагаются при положительных температурах. Их надо хранить в холодном месте, причём они сохраняют свои свойства не более пяти дней. Мы с сыном приготовили несколько доз лекарств, и они находятся в холодильнике в Крутой Горе.
— В холодильнике?
— Да, это специальное устройство, изобретённое моим братом, позволяющее замораживать любые объекты и так сохранять их длительное время. Сейчас он с компаньонами занят строительством машиностроительного завода под Санкт-Петербургом в Славянке, который будет в массовом порядке выпускать холодильники и медицинские инструменты. Холодильник работает от электроэнергии, поэтому широкое его применение и распространение будет сдерживаться наличием электричества.
— Если не секрет, что является основой для приготовления этих лекарств? Вы оформили права на них?
— Да, я подал документы на оформление привилегии на его изобретение, по его получению оно будет запатентовано. Но над ними ещё предстоит работа по повышению долговечности, стабильности при комнатной температуре и упрощению производства. Пока это довольно кустарный и длительный процесс. А основой их являются специально обработанные цветки зверобоя и прополис.
— Очень интересно! Как же нам его опробовать, оно необходимо больным!
— Только если опять же кустарно приготовить несколько доз здесь, на месте, но оно требует немедленной заморозки, так как быстро разлагается в тепле и теряет свои лечебные свойства. Процесс изготовления — семь дней.
— Вы не могли бы это сделать в нашей клинике?
— К сожалению, нет. Сегодня вечером я уезжаю в Санкт-Петербург.
— Алексей Геннадиевич ищет место, где сможет обосноваться, — сказал Михеев. — Его приезд связан именно с этим.
— Я могу предложить вам место приват-доцента на нашем факультете. К сожалению, вакантных мест профессоров у нас сейчас нет. Но могу обещать, что при первой возможности вы получите место профессора.
— Я не знаю, что значит приват-доцент в российской науке. Смогу ли на это жалованье нормально содержать семью, у меня четверо детей, снимать приличную квартиру, смогу ли заниматься частной практикой, служить в церкви — я иерей Русской православной церкви.
— Жалованье приват-доцента у нас на факультете составляет 800 рублей в год. Его обязанности: чтение курса лекций по своему предмету, ведение практических занятий со студентами, приём у них экзаменов. Не возбраняется заниматься частной практикой, но не в стенах университета и в свободное время. Имеются и льготы: дети приват-доцента могут обучаться в университете бесплатно. Чтобы нормально прожить в Москве семье из шести человек, четверо из которых дети, надо не менее 100 рублей в месяц. Так что заниматься частной практикой придётся. Когда станете профессором, в год сможете получать до 3 тысяч рублей. В университете имеется свой домовой храм — святой мученицы Татианы. Настоятель его — иерей отец Николай Елеонский, одновременно являющийся профессором богословия в университете. Я могу посодействовать вам в занятии чина иерея при этом храме. Это решаемо. Василий Петрович, подготовьте официальное приглашение господину Соколову на место приват-доцента с окладом 800 рублей в год и гарантией первоочередного перевода на место профессора в случае появления этой вакансии, — распорядился Николай Васильевич. — Ну а вы, господин Соколов, подумайте над моим предложением. Оно будет действительно до конца месяца.
— Как я узнаю о решении предоставить мне место иерея в университетском храме святой мученицы Татианы?
— Как только переговорю с отцом Николаем и получу его принципиальное на это согласие, сразу вам отпишу. Но нужно ещё благословение епископа. Это уже будет решаться после вашего поступления на работу в университет. Думаю, и здесь проблем не возникнет. Оставьте Василию Петровичу ваш адрес.
Когда Алексей и Михеев вышли из кабинета Склифосовского, Алексей сказал Василию Петровичу:
— Решение о предоставлении мне возможности служить в факультетской церкви будет решающим при принятии мной предложения господина Склифосовского.
Они тепло попрощались, Михеев сказал, что предпримет все необходимые действия для привлечения Алексея в университет.
Алексей специально не стал рассказывать о пенициллине, поскольку не был уверен, что действие этого лекарства, изготовленного кустарным способом, не навредит больным. Это лекарство требовало длительной доработки, улучшения и апробации, чем он и собирался заняться в ближайшие месяцы…
Вечером попаданцы сели на поезд в столицу. Алексей выйдет в Чудово, ему надо возвращаться к семье, а Александр и Пётр Иванович поедут в Санкт-Петербург. В поезде Алексей рассказал о своих встречах в университете и переговорах со Склифосовским. Предупредил, что холодильник ему нужен для хранения лекарств, и он его забирает себе. Александр сразу сказал Петру Ивановичу, что надо срочно подавать привилегии на изобретение электрического холодильника, а по возможности начать его производство. Решили подать бумаги в этом месяце, а Алексея предупредили, что он должен внимательно осмотреть холодильник и уничтожить все шильдики, определяющие его производство в XXI веке.
Глава 18. Глаза боятся, а руки делают
Надежда Михайловна, как было предложено управляющим Львом Алексеевичем, пришла на СМЗ с утра и стала ожидать Шварца с бухгалтером и вновь назначенного управляющего для приёма по бухгалтерской ведомости на баланс товарищества приобретённого имущества.
Все приехали в экипаже к 10 часам утра. Бухгалтер Шварца, представившийся Блюмом Ароном Моисеевичем, сразу предложил переписать всё имущество, отражённое в его бухгалтерской ведомости, на баланс товарищества без проверки.
— Проверять — только время терять! Тем более вы, уважаемая Надежда Михайловна, всё равно ничего не понимаете в передаваемом имуществе. Я ведь прав? Токарный станок не отличите от парового котла. У меня в ведомости всё изложено предельно точно, только недавно проводил полугодовую ревизию имущества. Согласны?
— Арон Моисеевич, я вижу, вы — бухгалтер с большим стажем. Что бы вы подумали о бухгалтере, что-либо принимающем, тем более ставящем на баланс, без проверки? Вы продолжали бы его считать бухгалтером после этого?
— Но вы же всё равно ничего не сможете сличить по ведомости с тем, что стоит на складе? Как вы это соотнесёте одно с другим?
— Не стоит так волноваться. Я смогу это сделать.
Лев Алексеевич и Шварц наблюдали за пикировкой бухгалтеров с любопытством.
Надежда Михайловна взяла бухгалтерскую ведомость Блюма и направилась с ней к месту складирования стройматериалов.
— Сначала проверим наличие стройматериалов и состояние незавершённого строительства, а потом перейдём к оборудованию, станкам и инструментам, — предложила она. — Показывайте, где и что лежит.
— Надежда Михайловна! Мы ведь так несколько дней потеряем!
— А я никуда не тороплюсь. Пока своими глазами всё не увижу и не сличу их наличие с указанным в ведомости, ничего не подпишу!
Проверка стройматериалов показала, что не хватает 48 поддонов с кирпичом по 400 штук на каждом, 15 бочек с цементом по 50 килограммов каждая, а в кучах щебёнки и песка, по замерам Надежды Михайловны, примерно по пять кубометров каждого наименования. Арон Моисеевич только за голову хватался и не переставал повторять, что никакой нехватки нет, всё передано строителям и использовано ими на стройке.
— Не волнуйтесь так, Арон Моисеевич, покажите лучше подписанные вами процентовки выполненных работ на стройке и переданные строителям по актам стройматериалы. Сейчас мы всё сверим, произведём обмеры объёмов кладки, посчитаем, сколько кирпича и других материалов пошло на строительство, соответствует ли это переданным строителям, а потом и будем делать выводы.
На Арона Моисеевича было жалко смотреть. Лев Алексеевич переглянулся со Шварцем и заявил:
— Пока вы всё это будете делать, мы съездим в город по делам и вечером вернёмся. Надеюсь, к этому времени у вас будет всё готово.
Они сели в экипаж и укатили.
— Надежда Михайловна, миленькая, сколько же времени вы будете делать обмеры и считать? На счётах поди! У меня на учёте сидело три человека, и то не справлялись! А вы одна хотите эту работу сделать!
— Арон Моисеевич, лучше берите рулетку и помогайте делать обмеры, да следите за цифрами, которые я буду записывать. Чтобы потом не было претензий. А посчитаю я всё очень быстро, не впервой.
На замеры они потратили два часа, ещё полтора часа Надежда Михайловна потратила на расчёты. Арон Моисеевич очень заинтересовался карманным калькулятором, которым они производились. «Из Австралии поди!» Проверив точность его работы перемножением нескольких чисел в столбик, он убедился, что ему можно доверять, и потом только тихо сидел, наблюдая, как работает Надежда Михайловна. К трём часам дня строительная часть передаваемого имущества была проверена полностью. В итоге оказалась нехватка 25 поддонов кирпича и 10 бочек цемента. Нехватки гравия и песка не было. С расчётами Надежды Михайловны Арон Моисеевич вынужден был согласиться.
После этого они перешли к проверке склада оборудования, станков и инструмента. Здесь дело пошло намного быстрее. С удивлением Арон Моисеевич наблюдал, как ловко Надежда Михайловна отыскивает указанные в ведомости наименования, почти не прибегая к его помощи. Найденное по ведомости имущество она отмечала, ставя на нём мелом жирные кресты. Когда закончили сверку, выяснилась нехватка одного токарного станка, стоимостью 8 тысяч рублей, разукомплектованность парового котла, который был указан как полностью комплектный, и нехватка некоторого количества мерительного инструмента на полторы тысячи рублей. Общая нехватка имущества, определённая Надеждой Михайловной, составляла около 11 тысяч рублей, что она и указала в акте приёма-передачи. Арон Моисеевич тихо сидел и смотрел на неё влюблёнными глазами.