Врачебный кабинет Алексея был устроен по образцу XXI века. В нём было электрическое освещение, шкаф со стеклянными дверцами, в котором разложены медицинские инструменты и лекарства. Также тахта для пациента, покрытая простынёй, а сверху куском полиэтиленовой плёнки. Стояла ширма и переносная вешалка для одежды. Стол для врача с фонендоскопом, лобным зеркалом и настольной электрической лампой, изгибающейся в любых направлениях. Также стопка белой бумаги и остро заточенные цветные карандаши в лоточке. Стул для пациента. В углу — тумбочка со стоящим на ней автоклавом для дезинфекции инструментов. Рукомойник с горячей водой, подогреваемой тэном. На стене за спиной врача в рамочках висели диплом об окончании Австралийского университета и диплом о присвоении звания профессора медицины Австралийского университета в Аделаиде.
Перед кабинетом располагалась приёмная, где стоял стол с телефоном. За столом сидела Настя в белом халате. На столе лежала толстая тетрадь для записи пациентов и отметки оплаты посещений. Напротив неё располагался кожаный диван коричневого цвета для посетителей, ожидающих приёма, и возвышалась вешалка для верхней одежды. Рядом стоял журнальный столик с несколькими журналами и газетами.
Стены кабинета и приёмной были оклеены белыми обоями, потолок также побелен. На стене, напротив дивана, висел натюрморт. Всё это должно было поражать взгляд пациента, поскольку ничего подобного в то время не было.
Над электрическим звонком на наружной двери была прикреплена медная пластинка с именем врача.
Ровно в 4 часа в дверь позвонили. Настя открыла дверь и пригласила посетителей войти в приёмную. Предложив раздеваться, помогла снять верхнюю одежду молодой девушке и седому мужчине с большими бакенбардами.
— Вы по записи: дочь графа Бобринского Елена и…
— Домашний врач графа Силкин Иван Потапович, — представился мужчина.
Девушка только молча кивнула, ошарашенно оглядываясь по сторонам.
Настя открыла дверь в кабинет, громко произнесла:
— Алексей Геннадиевич! К вам пациентка, графиня Елена Бобринская, и сопровождающий её домашний врач, Силкин Иван Потапович, — после чего отошла в сторону, пропустив посетителей.
— Имею честь представиться: приват-доцент медицинского факультета Московского университета, профессор медицины Австралийского университета в Аделаиде Соколов Алексей Геннадиевич, — произнёс Алексей, вставая из-за стола. — Прошу присаживаться. Вы, Елена, на стул около стола, а вы, Иван Потапович, — на стул у стены.
Когда посетители уселись на указанные им места, Алексей обратился к Елене:
— На что жалуетесь?
Тут же начал говорить Иван Потапович, называя симптомы, но Алексей его сразу прервал, сказав, что сначала хочет переговорить с больной, затем её осмотреть, составить мнение о болезни и поставить диагноз.
Разговор с пациенткой и её осмотр занял около часа. «У девушки явно запущенная правосторонняя пневмония. Ещё удивительно, что она сама пришла на приём», — размышлял Алексей.
— Ещё раз уточните, когда вы в первый раз почувствовали недомогание и у вас поднялась температура?
— Я знаю точно: две недели назад, на следующий день после того, как я попала под дождь на пути домой из гостей.
— Спасибо. Вы можете пройти в приёмную и подождать, Иван Потапович скоро выйдет.
Когда Елена вышла, Алексей повернулся к домашнему врачу:
— У Елены правосторонняя пневмония, или попросту — правостороннее воспаление лёгких, причём в запущенной форме. Чтобы болезнь не перешла в хроническую форму, необходимо срочное лечение.
— Врачи, у которых мы консультировались, в один голос говорят, что у неё чахотка в начальной стадии и ей необходимо сменить климат, лучше всего уехать на зиму в Италию.
— И всё же я продолжаю придерживаться своего диагноза. Я берусь вылечить её в течение трёх недель при условии, что будут выполняться все мои предписания и рекомендации. Уже вскоре после начала лечения Елена почувствует облегчение, а к концу третьей недели — полностью вылечится. Я в письменной форме дам своё заключение о болезни, и в нём отражу поставленный диагноз. Решение о её лечении вы должны принять как можно раньше, от этого будет зависеть его эффективность. Пока я буду писать заключение, можете пройти в приёмную и рассчитаться за визит.
Через два часа после ухода посетителей, позвонил Иван Потапович и сказал, что граф Бобринский принял решение о лечении дочери у Алексея Геннадиевича. Договорились, что первые семь дней ежедневно за ним будет приезжать карета, которая привезёт его к пациентке и отвезёт обратно. В случае положительных итогов лечения был обещан гонорар в тысячу рублей. Алексей сказал, что первый визит он должен нанести уже сегодня, так как время очень дорого. Было обещано, что карета прибудет через полчаса. Алексей взял свой медицинский чемоданчик, положил в него склянку с «пенициллином» и отправился к больной.
Уже через пять дней самочувствие Елены значительно улучшилось, а через три недели она выздоровела полностью. Елена была хорошей пациенткой: все предписания врача выполняла полностью и беспрекословно. Она очень испугалась ранее поставленному диагнозу — чахотка — и теперь благодарила Бога, что попала на лечение к «австралийскому доктору».
По окончании лечения граф выплатил Алексею обещанные тысячу рублей и ещё пятьсот в виде премии.
В последнее время имя «австралийского доктора» приобрело некоторую известность в бомонде Первопрестольной. К нему стали обращаться актёры, купцы, промышленники и московская знать. Общий доход за октябрь от медицинской практики составил около 4 тысяч рублей. «Жить стало легче, жить стало веселей», — размышлял Алексей.
Глава 20. Дела текущие
В октябре был проведён последний платёж Шварцу, и товарищество «СМЗ» на законном основании стало обладателем его имущества.
Все запланированные объекты к началу ноября были подведены под крышу, двери и окна вставлены, здания утеплены, оборудование и станки установлены и находились в стадии запуска. Для проверки отлаженности оборудования, умения мастеровых и отработки технологии начат мелкосерийный выпуск некоторых запатентованных изделий: паяльной лампы, примуса и двух наиболее простых видов оборудования, входящих в линейку фарфоро-фаянсового производства.
Лев Алексеевич дневал и ночевал на заводе. Он даже снял комнату по примеру Надежды Михайловны в Славянке, чтобы не терять время на переезды, а быть рядом с заводом. И завод медленно, но уверенно начинал работать.
К концу ноября завод полностью был запущен. Доведён план до участков, закуплены материалы, и поставлена задача: до нового года выпустить по три вида каждого оборудования для фарфоро-фаянсового производства, чтобы представить Кузнецовым для обкатки и наработки замечаний.
На СМЗ были приняты три инженера: два конструкторами, один технологом. Владельцам завода стало немного легче — большой груз текущих проблем они сняли со своих плеч.
Лев Алексеевич предложил Надежде Михайловне одновременно с выполнением обязанностей главного бухгалтера и должность главного диспетчера завода, мотивируя это тем, что первая очередь завода запущена, зимой стройка почти замерла, а настырный характер Надежды Михайловны заставит участки завода работать более слаженно. Чем сильно её обидел.
— Если вы хотели меня порадовать, называя мой характер настырным, то добились прямо противоположного результата! — заявила она управляющему. — Характер у меня чисто женский! Я не хочу на всех лаяться, заставляя людей выполнять свои обязанности, не хочу, чтобы меня боялись! Я — женщина, и, надеюсь, ещё привлекательная. Меня приняли на работу главным бухгалтером и не дали ни одного помощника: ни кладовщика, ни кассира, я как белка в колесе кручусь тут целыми днями! А вы меня ещё нагрузить дополнительной работой хотите! Чтобы я с вашими станками ещё и ночевала. Нет! Отказываюсь!
Бедный Лев Алексеевич уж не рад был, что затеял этот разговор. Боком, боком он скрылся от разъярённой женщины, проклиная про себя «бабские штучки», но признавая справедливость её слов. «Не умею я себя с женщинами вести, вот до тридцати пяти лет и дожил холостяком», — размышлял он.
Два дня не показывался ей на глаза, а на третий выпустил приказ, которым ввёл должности кладовщика и кассира.
— Теперь вы удовлетворены? — спросил Лев Алексеевич, кивая на переданный Надежде Михайловне приказ.
Та только хмыкнула в ответ. «Какие же эти мужики тупые! Лучше бы меня в театр пригласил — сто двадцать лет не бывала! Или в ресторан!»
Надежда Михайловна очень скучала по внукам, а особенно по внучкам от сына Алексея, которые находились в Москве. Она не видела их уже почти пять месяцев и твёрдо решила, что на Рождество и Новый год обязательно съездит к ним в гости, даже письмо написала, чтобы ждали. Да и как устроился младший сын в новом доме, хотелось посмотреть.
Новогодние подарки для всех внуков были куплены. Только решить, что подарить Алексею, она никак не могла. Обратилась за советом к Александру. Тот ей посоветовал привезти ему бочку горючего для дизельного электрогенератора — это ему сейчас больше всего нужно.
— И как ты представляешь себе мою поездку на поезде в обнимку с 200-литровой бочкой?
— А я помогу её сдать в багаж, она вместе с тобой приедет в Москву в багажном вагоне. А там наймёшь подводу, и тебе эту бочку доставят до самого дома, не больше двух рублей будет стоить доставка. Зато как Алексей обрадуется! Рождество и Новый год будете встречать при электрическом освещении!
Надежда Михайловна подумала и согласилась. Чего только мать не сделает для своих детей!
Александр вместе с Петром Ивановичем занимался оформлением необходимых документов на строительство дома и лесоторговой базы. Чтобы было понятно чиновникам, базу назвали «Магазин деревянных изделий „Русский лес“». На проекты надо было получить много виз, в том числе архитектора, городского санитарного врача, представителя водного ведомства, поскольку база включала строительство на берегу причалов для барж. И с каждым надо переговорить, убедить, и не только словами, но и рублём.