– Кому? – Ларс удивленно посмотрел на него.
– Вам! – рассмеялся Макет, хлопнув проходника по плечу.
– Больше ничего? – спросил Гиль.
– В остальном все так же, – пожал плечами Макет, а затем вновь рассмеялся: – Да это вы мне должны рассказывать про все новое, а не я вам!
– А на Большой что происходит?
– Ой! Точно! – Макет всплеснул руками. – Сейчас, мужики! – Он подбежал к своей дрезине, стащил с нее рюкзак и, покопавшись в его недрах, извлек небольшую пачку листов. – Вот. Я тут всем распечатки с последними новостями привез. Полистаете сегодня на точке. Пара книжек еще была, но их уже отобрали. Обещали потом Алевтине Федоровне передать, но это, видимо, будет нескоро. – Макет протянул листы оказавшемуся ближе всех Ларсу. – Как же я рад всех вас видеть! Вы не поверите, но я никогда не думал, что буду скучать по Лукоморью. Там столько шума и суеты! Столько информации лишней в голову и в глаза лезет! Я, когда из больнички вылез, домой приехал, включил телевизор, а там… Мать моя женщина! Кто эти люди? Что они делают? Чем вообще все они там занимаются? Дебильные сериалы и передачи. Пощелкал по своим ста цифровым каналам и выключил нафиг. Не могу больше смотреть эту дрянь… Ну, ладно. Нам пора дальше. Увидимся в поселке! – Макет махнул на прощание рукой и побежал к своей «телеге». – Меняемся! – крикнул он трем новеньким.
– Нам тоже пора. – Гиль посмотрел на медленно набирающие скорость дрезины. – До темноты надо на «точку» успеть.
– Чисто все. – В наступающих сумерках из-за угла «точки» со своим нарезным карабином в руках появился Хэлл. – На буфере следов нет. Сваи целые. Окна и двери тоже целы. Можно лезть внутрь.
– Дно целое. – Из-под поднятого на сваи домика вылез, отплевываясь и чертыхаясь, Ларс. – Следующая проверка днища по графику твоя. – Проходник посмотрел на Винни.
– Помню. – Тот подошел к входной двери и достал унифицированные металлические ключи. Открыл сперва висячий замок, затем внутренний. Бросил взгляд на Гиля, вставшего сбоку от двери и вскинувшего оружие, и поймал боковым зрением, как Хэлл, отойдя на середину буфера, поднял «Байкал» и прицелился. Открыл дверь, пропуская вперед Гиля, и рванул внутрь сам, сжимая в руке топор.
Месяц назад один из отрядов проходников, двигающийся после укладки рельсов домой, проезжая мимо одной из «точек», наткнулся на две оставленные дрезины. Само по себе это обстоятельство не было примечательным: ну, отдыхают мужики или устраняют какую-то мелкую неисправность, благо технических специалистов много. Заработок нужен всем. Народ говорил, что впервые может детям что-то купить, не копя и не залезая в долги. И все было бы замечательно, если бы не два «но»: не было видно людей, и время уже перевалило за полдень. Вариант с ремонтом отпадал, а для ночлега было слишком поздно.
Применили экстренное торможение. Вооружившись, слезли с «телег», осмотрели местность вокруг, а затем, набравшись храбрости, ворвались внутрь дома. Оттуда все трое выбегали с бледными лицами, выворачивая в несдерживаемом приступе свои желудки прямо за порогом. Четвертый остался лежать там же, рухнув в обморок после того, как разглядел изувеченные останки погибшего отряда.
Опознать без труда можно было только двоих. Лица остальных были перемолоты чьими-то зубами в кровавую кашу с обрывками лоскутов кожи по бокам, а тела частично объедены.
Ушло неизвестное чудовище так же, как и проникло сюда – через дырку, пробитую в досках пола. После этого случая, произошедшего месяца три назад, все, кто имел оружие и умел с ним обращаться, заимели свои собственные стволы. Все остальные вооружились холодным оружием, а не державшие до этого момента огнестрельное, понемногу начали тренироваться в стрельбе, что, в связи со стоимостью расходников, было делом небыстрым. Защиту же «точек» решено было укрепить с внутренней стороны железными листами – для усиления прочности.
– Спокойно все? – В дверном проеме возник Ларс. Окинул взглядом единственную комнату, убрал саперку в поясной чехол и, прислонив второй топор к стене, включил Кота.
В стальной груди опять стучит,
И слышен треск твоих систем.
Внутри тебя давно болит,
Пусть даже нечему совсем.
Огромный мир открыл окно,
Но места нет в нем для тебя.
Ты лишний в нем, и суждено
Быть лишь металлом навсегда…
Твоя броня –
Твоя тюрьма!
– Может, лучше сказку? – Хэлл, появившийся внутри «точки» последним, плюхнул на пол две пятилитровых канистры с водой, закрыл дверь на засов и, прослушав первый куплет, сделал жалостливое лицо, с надеждой и мольбой покосившись на Ларса.
– Деточка, сказку будешь слушать в свое дежурство. А я хочу нормальную музыку.
– Я тоже хочу нормальную музыку. А эта мне не нравится.
– Хорошая музыка. Мелодия есть. Вон как барабаны прописаны. Наслаждайся.
– Почему тут никогда не играет Helloween? – Хэлл вздохнул и подошел к столу, за которым уже расселись остальные.
– Потому, что это немецкая группа. А Кот поддерживает только отечественных производителей.
– И у тебя еще хватает наглости говорить, что это хорошая музыка? – рассмеялся Хэлл. – Вся музыка у нас – это вторичный продукт.
– А тут по-другому не выходит. Тебе объяснить, как происходит хотя бы тот же процесс записи у нас и у них? Или вообще весь процесс продвижения музыки?
– Тихо! – Гиль решил прервать перепалку в самом ее начале. – Завтра на «телеге» спорить будете. Что вы расшумелись-то? Давно на «точке» не сидели, что ли?
Ларс пристыженно опустил голову и чуть убавил звук на радиоприемнике.
В стальной груди опять стучит,
Как будто сердце. Ты – живой!
Но говорит твой алгоритм,
Что это лишь программный сбой.
И каждый новый день
Встречаешь ты с надеждой на ответ:
Ты лишь машина или человек?
Ответа нет…
Непробиваемая броня –
Для самого тебя стальной капкан:
И где-то там, у схем внутри,
Кричит,
Болит
Твоя душа!7
– Сейчас подогреется, и можно будет пожрать, наконец. – Винни пододвинул под масляную горелку металлические банки с кашей внутри. Хэлл тем временем положил на стол завернутую в пакет буханку хлеба:
– Пока греется, можно перекусить.
Предложение было принято единогласно и молча. Буханка пошла по рукам, после чего
за столом воцарилась жующая тишина.
– Нет, мне вот непонятно. – Ларс прожевал очередной кусок хлеба и первым нарушил молчание. – Ну, дадут нам эту «телегу» новую. Ну, даже если не нам. Я так, образно. Это ж насколько больше туда можно будет людей посадить?
– Да кто ж их знает, – флегматично пожал плечами Гиль. – Вряд ли много.
– Да, – кивнул Хэлл. – Думаю, одного, максимум, двух. Я так понимаю, увеличение грузовместимости идет за счет снижения собственного веса. Вряд ли они увеличат без нашего непосредственного участия силу движущего механизма.
– Да подождите вы! – рассердился Ларс. – Вы не о том говорите.
– А о чем надо? – не понял Винни.
– А я понял, – кивнул Гиль. – Он про то, как мы все поместимся тут. Сейчас пожрем, ляжем спать, и сами увидите.
– Да видели мы уже! – рассмеялся Хэлл. – Первый раз с тобой, что ли, спать будем ложиться?
– Блин, Серега! Иди ты нафиг со своими шутками! – огрызнулся Гиль. – Один раз спальник посеял, так теперь все время будешь вспоминать, как на одном спали?
– Я согласен, – кивнул Винни. – По ходу дела и будем разбираться. На двоих места здесь должно хватить.
– Можно будет, в крайнем случае, вдвоем вахту нести, – предложил Гиль. – А то одному уж больно тяжело. Под конец от этого Кота реально рубить начинает. А так хоть поговорить будет с кем.
– Если с нами девочки поедут из научного отдела, то я могу с ними и в одном спальнике спать. Ох, ребята… – Ларс закрыл глаза, заново переживая какой-то момент из жизни. По-видимому, приятный, поскольку на покрытом щетиной лице появилась довольная улыбка. – Какая там девочка работает у них лаборанткой! Если бы вы ее только видели… Как вспомню эти большие, выразительные глаза, губы… Какая форма! Рот слюнями наполняется. И сиськи… – Ларс растопырил пальцы, пытаясь жестом добиться нужного объема. – Хоть сейчас готов идти к ней в лабораторию. Вот правда, мужики! Прийти, лечь и сказать: Люся, я ваш навеки… А потом взять ее, притянуть к себе, поцеловать, а там уж пусть хоть каждый день на мне опыты свои ставит.
– А ты точно стихи не писал? – Гиль с подозрением посмотрел на Ларса поверх очков. – Я бы на твоем месте попробовал. Думаю, хорошо получится.
– Можно сказать, что и не писал. Было пару раз, когда играл еще. Но там такой тихий ужас вышел, что я решил не тратить нервы.
– А ее Люся зовут? – Винни перемешал подогреваемую на огне кашу и сунул в рот ложку с комком еды. – Еще масла и меда – и выйдет просто сказка.
– Кого? – не понял Ларс.
– Лаборантку твою.
– Нет.
– А как?
– Да без разницы, – махнул рукой Ларс. Помолчал немного, обдумывая что-то свое. – Нет, мужики. Вот приеду – и пойду к ней. Не могу больше.
– «Я вас любил так искренно, так нежно, как дай вам Бог любимой быть другим», – процитировал Винни. Усмехнулся и тяжело вздохнул: – Великий человек все-таки был. Даже не все стихотворение, только эти две строчки, а сколько чувств. Сколько второго плана, который мгновенно оживает!
– Ну, я бы так не сказал, – пожал плечами Ларс. – Красиво, да. Но чтобы там что-то второе открывалось…
– Вот полюбишь без ответа, тогда и вернемся к этому разговору.
– Кстати, неплохая идея. – Ларс заговорщицки улыбнулся. – Как там целиком это стихотворение? Я его лаборанточке зачитаю.
Вместо ответа Алексей сделался каким-то серьезным. Помолчал несколько секунд, взглянув исподлобья на Хэлла, потом на Гиля. Последний коротко кивнул.
– Ты смотри, поосторожнее, – сурово бросил Хэлл. – Говорят, русалки чуют, когда на интимные и всякие пошлые дела пробивает. Придут, будут в лес заманивать. Уйдешь к ним – и поминай как звали. Останутся только кости с именным жетоном.