Перед глазами Алексея отчетливо встала картина. Лес. Укутанные белыми подушками лапы вековых елей. Скованные морозом голые стволы лиственных деревьев. Наступившая рано зимняя ночь. Вокруг – звенящая тишина. Тихий скрип снега и стволов соседних деревьев. Заледеневшие цепочки следов, оставленных родными людьми, уходящие через сугробы в сторону деревни. Помутневшее сознание, готовое навсегда покинуть юное тело.
А где-то в деревне, в одном из домов сжалась в углу младшая сестра, шепчущая, не переставая, уже несколько часов: «Пожалуйста, умри! Пожалуйста, умри!»
– Вот это реальная жесть, – выдохнул Винни.
– Теперь думай, надо ли в следующий раз наряжать елку на Новый год.
– Разбудили? – Винни повернулся в сторону Гиля, подавшего голос.
– Да я и не спал. – Проходник встал и, подойдя к столу, налил из канистры воды. – Пока Димка сидел один, вообще не спалось. Потом, когда вы уже шептаться начали, меня вроде убаюкивать начало. А потом дремота прошла. Это вон, Серега может спать в любое время и в любом месте. – Гиль пихнул спящего рядом Хэлла. – Вставай! Раз уж всем не спится, раньше поедем домой. На кроватях нормальных отоспимся.
– Угу, – буркнул тот, но глаза открывать не спешил. – Дорогая, а не пойти ли тебе куда-нибудь далеко и надолго, а?
– Давай, давай. Потом на развод подашь.
– Ну, вот что вы за люди?! – Хэлл наконец сел и окинул заспанным взглядом помещение, стараясь разглядеть в свете свечи окружающую обстановку. – Когда уже я высплюсь?
– На Большой земле.
– Я случай вспомнил. – Хэлл усмехнулся, подошел к дверному косяку, вытащил нож и убрал его в поясной чехол. – Работал раньше в одной частной конторе. Начальство купило туда аппарат МРТ, и нужен был доброволец для калибровки и отладки настроек. А я как раз на глаза попался. Залез я в трубу, лег и мгновенно заснул. А там исследование же долго идет, минут сорок, и двигаться нельзя, иначе помехи пойдут. Так я чуть было не запорол исследование, когда во сне дергаться начал. – Проходник повернул голову, прислушиваясь. – Деточка, почему у нас идут сказки, а не играет твоя долгожданная музыка?
– Так это, – опешил Ларс, – чтобы вас не будить… С музыкой-то оно громче.
Хэлл подошел к радиоприемнику и переключил верньер вправо.
Ветер-пастух гонит зарю
Хлыстом в черное небо,
Песней торопит рассвет.
Новую кровь дарит новому дню.
Огонь – порванным венам,
Солнце – шальной голове.
– Опять не Helloween. – Проходник наигранно вздохнул. – Но, с другой стороны, очень качественный хард-рок.
Если покой хуже, чем плеть,
Рубцы глубже, чем раны,
Рана мудрее, чем соль.
Только взгляни – и сможешь зажечь
Звезду над облаками,
Только храни в сердце боль.
Пожаром дышит воля
Да голосит петух,
Хлыстом потчует ночь
Ветер-пастух.
В огне гуляет утро,
Рассвет тревожит сны,
Пляши, черная ночь,
Под бубен зари!
Винни подошел к входной двери, открыл ее, впуская внутрь свежую прохладу раннего утра. Остановился на пороге, медленно вдыхая полной грудью воздух нового дня.
Жги да гуляй, хлыстом-посвистом,
Уводи от сырых берлог,
Погоняй лютым солнышком!
Зли меня,
Зли меня до черной копоти!
Зли меня до черной…9
– Ну, что? Выжили? – Алексей повернулся к остальным.
– Пережили, – рассмеялся Гиль.
Глава 6
Несколько дней спустя.
Первый поселок. Здание Научно-исследовательского центра Российской Академии наук. Около десяти километров от зоны Лукоморья
– Задача у вас будет, в общем-то, несложная. Хотя и не простая. – Седой академик Лаврухин, опираясь на дешевую пластиковую палку, дошел до своего места и сел, с нескрываемым облегчением откинувшись на спинку стула. – К сожалению, обстоятельства складываются не в нашу с вами пользу. – Евгений Афанасьевич заозирался по сторонам. – Ну вот, сахар опять забыл… Будьте добры, Екатерина Александровна. – Ученый посмотрел на сидящую напротив старшую лаборантку.
– Хорошенькое дело вы мне доверяете. – Радченко рассмеялась, округлив на мгновение оттененные стеклами очков глаза. – Я имею в виду не сахар. – Девушка легко вспорхнула с места, принесла закипевший чайник и коробку с сахаром, сделала две кружки растворимого кофе и, дружески улыбнувшись, села на свое место. – Я, конечно же, сразу согласилась, когда вы позвонили, и могу потаскать эти ящики. А где Сергей Николаевич и Загидин Алиханович?
– Они оба в больнице. Подозревают вирусную пневмонию. Подцепили эту новую заразу на Большой земле, когда уезжали в город по рабочим вопросам. Из мужчин в строю остались только я, – Лаврухин сконфуженно показал взглядом на свою видавшую виды палку, – да Семен Юрьевич. Но доверять ему «Полирег» я не рискну. Слишком молодой еще. А вы все-таки как-никак старший лаборант, Екатерина Александровна. Да и образование высшее имеете, хоть и работаете в другой стезе. Сможете, в случае ЧП, принять самостоятельное решение. – Академик, прищурившись, осторожно отпил горячий напиток из чашки, но ставить обратно ее не спешил, с наслаждением грея постоянно зябнущие руки. – А ящики таскать – проходники помогут. Я общался с их непосредственным начальством. Обещали поспособствовать и провести с ними беседу. – Лаврухин посмотрел на часы. – Сейчас должен прийти человек. Он отвезет вас к КПП Барьера и по дороге расскажет, в общих чертах, с чем вам предстоит столкнуться в Зоне. Ну, а более детальную информацию вы сможете выяснить у отряда проходников, с которыми поедете в сторону эпицентра. Мне сказали, что там все люди надежные, умеют обращаться с огнестрельным оружием.
– Надо же… – Радченко хмыкнула. – Все прямо так серьезно. – Она инстинктивно поправила собранные в длинный хвост светлые волосы.
– Я прекрасно понимаю ваши опасения, Екатерина Александровна. И я бы с удовольствием дождался приезда наших заболевших коллег, но, к сожалению, мы с вами оказались заложниками самого беспощадного и невосполнимого ресурса – времени.
– Истончение прослойки проводников и преобразователей энергии?
– Я в вас никогда не сомневался, Екатерина Александровна. – Старый академик восхищенно кивнул. – Теперь не сомневаюсь и в том, что вверяю аппараты в надежные руки.
– Евгений Афанасьевич, как думаете, «Полиреги» лучше устанавливать возле «точек»?
– Вне всякого сомнения, – закивал Лаврухин. В дверь кабинета постучали. – Да-да, войдите! – ответил академик, после чего снова повернулся к Радченко: – Вне всякого сомнения! Таким образом, у нас будет четкий ориентир их местоположения, что для нас крайне важно. И мы всегда сможем иметь под рукой защищенное место для эвакуации или дальнейшей транспортировки «Полирега». А вот и… Простите, как вас зовут? – Это было адресовано вошедшему в помещение мужчине средних лет, облаченному в камуфлированный костюм.
– Иванов Матвей Степанович. Но можно проще – Мэт. Проходник четвертой бригады. В настоящее время нахожусь в очередном отдыхе между ходками. Получил распоряжение начальства доставить вашего сотрудника во Второй поселок за Барьером.
– Да-да. Присаживайтесь, Матвей Степанович. Хотите чаю или кофе?
– Благодарствую, Евгений Афанасьевич, но время не ждет. Надо ехать. Персонально для нас двоих машину никто пускать туда и обратно не станет. А ругаться с водителем из-за опоздания мне не хочется. Так что время на сборы – десять минут.
– Десять – это слишком много. – Радченко встала и принялась надевать теплую куртку. – У меня все уже собрано. Так что, если вы мне поможете нести один из этих двух ящиков, – Катя указала на запакованные аппараты, стоявшие возле двери, – мы можем выдвигаться прямо сейчас, Матвей Степанович.
– Лучше все-таки Мэт, – повторил Иванов. – Так вы скорее привыкнете к условиям Зоны. А с ящиками, конечно же, помогу.
– К чему именно я должна привыкать? – Екатерина, склонив голову набок, посмотрела на проходника.
– В первую очередь – к ускоренному обмену информацией. Когда вы произносите имя-отчество, то тратите на несколько секунд больше, чем в случае произнесения позывного. Что, в свою очередь, ведет к увеличению времени на обработку информации и отсрочиванию принятия решения.
– Не могу не согласиться с вами, уважаемый Мэт, – удовлетворенно кивнул академик. – Я, конечно, не помню уже конкретных цифр, но скорость обработки слухового сигнала мозгом, в среднем, чуть менее одной секунды. А за это время мы с вами редко когда успеваем назвать целиком имя и отчество.
– То есть, у меня тоже будет какой-нибудь позывной? – рассмеялась Катя.
– Придумаем что-нибудь по ходу пьесы. – Иванов подошел к двери и легко поднял сразу два ящика. – Выдвигаемся?
– Да, конечно. – Радченко побежала к двери, закидывая рюкзак с личными вещами за спину. – До свидания, Евгений Афанасьевич! Ждите на кофе. – Девушка помахала академику и, открыв дверь, пропустила буркнувшего «до свидания» Иванова вперед.
– До свидания, Екатерина Александровна. До свидания, Мэт.
Дверь захлопнулась, и Лаврухин остался один.
Старик еще какое-то время продолжал греть руки о медленно остывающую чашку кофе. Погода в феврале после тридцатиградусных морозов в первых числах сменилась на плюс два уже к середине месяца. Но, все равно, для старческих сосудов и изможденного сердца это было слишком холодно. Привезенный с места предыдущей работы электрический обогреватель Евгений Афанасьевич отдал в отдел инженерам и техникам. Замерзшими руками много не наработаешь, а он сможет греться и так.
Лаврухин прикрыл глаза.
В памяти всплыли фрагменты воспоминаний, связанные с одним весьма крупным научно-исследовательским институтом, глава которого, довольно известный ученый, начал крутить роман с одним из своих ближайших подчиненных. Естественно, по истечении времени, последний смог благодаря активной помощи и протекции приподняться и набрать в отечественных научных кругах весьма внушительный вес, обзаведясь сторонниками и поддержкой. После этого следующим, логическим ходом была попытка захвата власти. Однако бывший «патрон» и возлюбленный оказался готов к подобному ра