Хэлл не стал спорить и, шатаясь, отошел в хвостовую часть дрезины, плюхнулся возле неподвижно лежащего Ларса. Взял трясущейся, слабой рукой его за запястье.
Парень горел. Интоксикация, вызванная действием яда, через кровоток проникла в каждую клетку его тела. В ответ на эту чудовищную экспансию штаб внутренней обороны в головном мозге объявил всеобщую мобилизацию. И организм ответил гипертермией, стараясь выжечь захватчика.
Пульс на запястье уже не прощупывался. Чтобы яд не растекался по организму, тело закрыло все периферические сосуды, оставив для максимального кровоснабжения только жизненно важные органы.
Хэлл нащупал под тканью одежды ключицу и надавил на одну из болевых точек. Димка не открыл глаза, но поморщился, тихо застонал и попытался вяло отмахнуться от неожиданного источника раздражения. Реакция на раздражители все еще была. А значит, у них есть шанс.
Надо как можно скорее добраться до поселка, а затем тащить Ларса за Барьер. Нужна инфузия, дезинтоксикационная терапия, пиролитики. Всего этого в Лукоморье нет.
– Я больше не могу! – выдохнула Рада.
Хэлл перевел мутный взгляд с Ларса на нее. Девчонка, повиснув на рычаге, старалась сдвинуть его весом собственного тела. Дрезина заметно снизила скорость, грозя вскоре остановиться. И удастся ли ее в этом случае разогнать заново, было большим вопросом.
– Дай мне. – Хэлл с трудом встал и подошел к Кате, перенимая бразды правления из ее обессиленных рук. – Я успел отдохнуть.
– Нифига ты не успел… – только и сказала она, опускаясь рядом на платформу.
– Успел. – Ясаков сделал первое движение, чуть разгоняя «телегу» и чувствуя, как спина, плечи и руки моментально наливаются новой волной боли.
– Что нам делать дальше?
– Бороться. Если сдадимся, Димка умрет.
– Чисто. – Винни, сжимая в руке топор, быстро осмотрел помещение. В дверях появился Гиль с карабином в руках. Включил Кота, поставил оружие к стене и, пройдя к столу, стащил на него рюкзак. Раскрыл его и стал доставать пищевые пайки. Винни плюхнул на стол тару с питьевой водой и свалил на пол два скрученных спальника. Чиркнул спичкой, зажег пару свечек и, подойдя к двери, закрыл ее на замок.
Едет король среди лесов,
В коляске его нет тормозов.
Предан народом, не верует в тех,
С кем он недавно делил успех.
В этом лесу леший живет,
Мимо него никто не пройдет.
Едет король со свитой своей,
В мантии из белых простыней…
– Сюрреализм пошел?
– Да все равно, – отмахнулся Гиль. – Давай жрать уже. Сил нет. Загнал ты меня сегодня.
Лежит король. А где его свита?
Лежит король – голова разбита.
На месте его в сумасшедшем доме
Сидит новый король на картонном троне…13
В чем в чем, а в последнем Сашка был прав: есть хотелось ужасно. Посему откладывать дело в долгий ящик не стали, быстро разогрели пайки и дружно набросились на еду.
– Кстати, хотел спросить тебя. – Гиль, прожевав последний кусок, посмотрел на Винни, задумчиво вертевшего в руках стакан с водой. – Почему мне хозяйственники не выдали масло для светильника? Я к ним перед этой ходкой подошел, говорю про масло, а они мне: не положено. Свечки есть? Я говорю: да. Вот и пользуйтесь. А про светильники забудь. Я еще хотел спросить, почему, но их там кто-то отвлек. А потом я забыл. Сейчас только вспомнил.
– Я что-то краем уха слышал. Хотят таким образом повысить нашу безопасность. Мол, если что-то произойдет, то горящее масло может стать причиной пожара. А свечка с большой вероятностью просто потухнет.
– «Что-то произойдет» – это что, например?
– Не знаю, – пожал плечами Винни. – Упадет, например, на пол.
– Который почти полностью обит железными листами, – усмехнулся Гиль.
– Да не знаю я! – Алексей раздраженно махнул рукой. – Сказали и сказали. Тебе-то что? Самое главное – свет есть.
– А теперь – стоп. – Гиль поднял руку в соответствующем жесте. – Что происходит?
– Да не бери в голову. Это все мои мысли дурные.
– Рассказывай давай, пока на людей не начал кидаться. Мы, если ты не забыл, все еще в Зоне. Нас только двое. И мне нужна твоя нормальная, не забитая всяким говном голова, чтобы спокойно доехать до дома. Рассказывай, Лёш. Я слушаю.
– Вставай! – Рада потрясла сидящего Хэлла за плечо. – Вставай, надо ехать…
– Я больше не могу. – Проходник, не поднимая головы, качнул ею. – Всё. Конец…
– Димка умрет… Надо ехать!
– Мы больше не можем ехать. Даже не сможем сдвинуть этот долбаный гроб с места.
– Значит, надо идти. – Рада вцепилась в рукав Хэлла и потянула его к себе. – Осталось совсем немного, ты же знаешь.
– Знаю. Но сил идти уже тоже нет.
– Есть! Не смей мне врать!
Ясаков посмотрел на Радченко. Эта девчонка полна решимости бороться до конца. Вполне вероятно, даже до своего.
Хэлл стал торопливо расстегивать молнию на камуфляже.
– Раздевайся. Связывай как можно крепче наши шмотки. Пока совсем не стемнело, надо смастерить какие-нибудь волокуши или носилки. Я за топором. А ты придумай, из чего можно сделать ремни.
– Да, ты прав. Про нее все только плохое говорят. – Гиль посмотрел на Винни поверх очков. – Причем, толком ничего не понятно. Знакомый знакомого говорил про эту избушку – и на этом все заканчивается. А почему плохое? Откуда это пошло? Трудно объяснить.
– Вот и мне непонятно, – кивнул Винни. – Как-то не сходится. Не укладывается в причинно-следственные связи. – Проходник немного помолчал, а затем добавил: – Я и говорить-то тебе не хотел. Но, видимо, все-таки лучше высказаться, а то, боюсь, крыша поедет от всех этих думок.
– И правильно сделал, – кивнул Гиль. – Мы тут вдвоем. И за порог этой «точки» все рассказанное уйдет только с твоего согласия.
– Я сам спрошу у ребят. – Винни посмотрел на Гиля. – Не надо им ничего пока говорить. Если это окажется ерундой, то оно того и не стоит. А если что-то серьезное, то начнут еще носиться со мной чего доброго, волноваться, оберегать. Не надо всей этой паники ни мне ни им. Только работать будут мешать. Согласен?
– Как скажешь. – Гиль помолчал немного, пожевал губы. Вновь посмотрел на Винни поверх очков: – Что еще?
– В смысле? – Попытка Алексея изобразить удивление провалилась.
– Мне показалось, что тебя еще что-то тревожит. Буду рад, если оказался неправ.
– Нет. Это все.
– Хорошо. Делим ночь на двоих. Кто первый?
– Ложись первым ты. Сам же говорил, что я загнал тебя.
– Тащить придется вдвоем. Иначе не вывезем. – Хэлл, упершись в землю ногами, постарался сдвинуть волокушу с лежащим на ней Ларсом. Получилось слабо. Коэффициент трения, поделенный на приложенную силу, красноречиво говорил о неэффективности работы одного человека.
Проходник выпустил лямку. Собранная наспех конструкция готова была развалиться под весом сложенного на нее груза. По бокам от бесчувственного Димки лежали два «Полирега», полупустая канистра с водой, карабин, саперные лопатки и топор.
– Надо уменьшить вес. – Рада стащила с волокуши тару с водой. – Пьем, сколько можем, и оставляем ее здесь. Димка доживет до поселка без воды?
Хэлл еще раз внимательно посмотрел на Ларса. Опухшее лицо парня было бледным, каким-то лоснящимся, словно покрытым воском. Дышал он часто и прерывисто.
Неужели почки начали отказывать? Что-то уж очень быстро.
– Сможет.
– Хорошо. – Катя вцепилась в один из «Полирегов» и с трудом стащила аппарат в траву. – Убирай второй. Чего ты стоишь?
– Но там же информация, которая нужна тебе!
– В следующий раз принесу. Если вы мне поможете.
«Осталась она сиротой, взяли ее эти люди, выкормили и работой заморили: она и ткет, она и прядет, она и прибирает, она и за все отвечает.
А были у ее хозяйки три дочери. Старшая звалась Одноглазка, средняя – Двуглазка, а меньшая – Триглазка…»
Винни прислушался. Гиль спал. В темноте дома раздавалось только его ровное, с тихим присвистом дыхание. Проходник повернул ручку громкости, и очередная сказка Кота стала совсем тихой.
Он глянул на песочные часы, отодвинул пыльную занавеску, посмотрел в окно. Обозримая часть буферной зоны и начинающаяся за ней стена леса были пусты.
«Выйдет, бывало, Крошечка-Хаврошечка в поле, обнимет свою рябую коровку, ляжет к ней на шейку и рассказывает, как ей тяжко жить-поживать:
– Коровушка-матушка! Меня бьют, журят, хлеба не дают, плакать не велят. К завтрашнему дню велено пять пудов напрясть, наткать, побелить и в трубы скатать.
А коровушка ей в ответ:
– Красная девица, влезь ко мне в одно ушко, а в другое вылезь – все будет сработано…»
Все-таки он правильно поступил, что не рассказал настоящую причину его волнений. Хотя и про избу не надо было говорить. Потому что сам не может понять, что именно в ней так настораживает. Гиль слово сдержит, и разговор дальше этого порога не выйдет.
«Старуха обрадовалась, на другой день пришла к мужу:
– Режь рябую корову!
Старик и так и сяк:
– Что ты, старуха, в уме ли? Корова молодая, хорошая!
– Режь, да и только!
Делать нечего. Стал старик нож точить. Хаврошечка про это спознала, в поле побежала, обняла рябую коровушку и говорит:
– Коровушка-матушка! Тебя резать хотят!
А коровушка ей отвечает:
– А ты, красная девица, моего мяса не ешь, а косточки мои собери, в платочек завяжи, в саду их схорони и никогда меня не забывай: каждое утро косточки водою поливай…»
Настоящая причина его волнения лежала в совершенно иной плоскости. Хотя так же основывалась только на непонятно почему вспыхнувших эмоциях.
Катя.
А ведь ему уже начало казаться… Нет, черт побери, он был уверен на все сто, что больше не будет испытывать к ней каких-либо чувств. Хотя кого он пытается обмануть? И что, собственно, его так удивляет в том, что при виде этого бескрылого ангела в первое же мгновение после столь долгой разлуки чувства проснулись в нем с новой силой. Не проходило и недели, чтобы он не вспоминал о ней. Чтобы не представлял ее образ в своих смелых мечтах, не порывался каждый раз написать ей приветственное смс. Чтобы, не имея возможности видеть, получить шанс хотя бы прочитать ее.