Перед глазами Винни мгновенно встала картина: двое умерщвленных друзей и смертельно раненая Катя, окруженные мавками, внезапно оказавшимися не столь безобидными, как было принято считать до этого. Девушка, лишенная последних сил, не может сопротивляться и только тихо плачет, смиренно ожидая момента, когда последние волокна нити ее судьбы разойдутся в стороны, обрывая бренное существование… Надо идти вперед, в сторону последнего сигнала! Нельзя стоять!
Было неясно, какие мысли сидели в голове Гиля, но через пару секунд он продолжил движение, по-видимому, придя точно к такому же выводу, что и Винни. Взял сходу левее, чтобы обойти непролазное скопление деревьев, вышел к небольшому проходу между стволами, перегороженному невысокими кустами, и перелез через них. Отставший на тройку шагов и смотрящий в этот момент себе под ноги Винни, услышав впереди резкий шум, поднял голову и увидел перед собой пустое место. Гиль исчез. Разгадка, впрочем, нашлась очень быстро. Едва добравшись до точки исчезновения, Винни увидел незамеченный «первопроходцем» отвесный скат, ближайший край которого был скрыт от глаз разросшейся зарослью. Винни осторожно подкрался к обрыву и заглянул вниз. На дне лежал на спине Гиль. Алексей спрыгнул к нему, стараясь уберечь пятки от удара с почти двухметровой высоты. Совсем безболезненно приземлиться не получилось. Бедро обожгло болью: он задел толстый корень дерева, торчащий прямо из земляной стены.
– Ты чего лежишь? – Алексей, морщась, наклонился к Гилю. Тот уставился подслеповатыми глазами на расплывающийся перед ним контур. Очки оказались потеряны при падении.
– Я, кажется, ногу подвернул, – кривясь от боли, процедил сквозь зубы проходник.
– Черт возьми! – Винни только сейчас обратил внимание на его неестественно подвернутую левую ногу. – Как же так?
– Да хрен его знает! – огрызнулся Гиль. – Помоги встать. И где-то здесь должны быть мои очки.
– Да подожди ты со своим «встать» и со своими очками! Сперва надо глянуть, что у тебя с ногой.
Винни присел и осторожно взял пострадавшую ногу в руки. Стопа была вывернута под неестественным углом. Так при всем желании самому сделать не получится.
Алексей попробовал вернуть стопу в «правильное» положение, чувствуя, что она непривычно легко болтается из стороны в сторону. В ответ Гиль сдержанно завыл, вцепившись со всей силы в плечо друга.
– Я, конечно, не доктор, но похоже на перелом.
– Да я уже понял! – процедил сквозь зубы Гиль, откидываясь назад и чувствуя, как спина покрывается липким потом. – Хватит крутить ее!
– Надо ботинок стаскивать. Видимо, придется резать. – Винни обшаривал дно обрыва. – И надо какой-то костыль тебе сделать. До поселка теперь будем долго ковылять. Нашел. – Проходник подобрал сломанную оправу с выбитыми стеклами. – Хана твоим окулярам. Есть запасные?
– В поселке только. – Гиль обреченно вздохнул.
– Ничего. Выберемся! Ты пока полежи тут, а я наверх вылезу и вернусь. Если вдруг что, сможешь стрелять?
– Выбор у меня небольшой, так что да. Смогу.
В голове пронеслась вычитанная где-то мысль, что в случае всяких экстремальных трудностей человек не поднимется до уровня своих ожиданий, а опустится на уровень своей подготовки. Вроде бы такая банальность, но это высказывание почему-то глубоко засело в памяти. И сейчас вспыхнуло маленьким огоньком надежды на то, что у Гиля хватит набранного всю за жизнь опыта, чтобы в случае опасности не промахнуться.
Винни поднял топор и огляделся. Еще спускаясь сюда, он заметил краем глаза противоположную сторону этого коварного места. Теперь стоило присмотреться к ней более внимательно. Проходник двинулся дальше.
Выбраться вполне реально. Даже с одной ногой, при его поддержке Гиль сможет забраться наверх. А дальше придется делать небольшой крюк, обходя эту ловушку и возвращаясь к оставленной «телеге».
Винни вылез и осмотрелся. Кругом никого не было. Лес Лукоморья был пуст и тих. До слуха доходили только разноголосые переливы скрывающихся в кронах деревьев птиц. Плач, который служил им ориентиром, больше не звучал.
Теперь их не найдешь. Даже ориентировочно зная направление, можно бродить по лесу несколько часов и все равно остаться ни с чем. Заблудишься сам, и тогда можно будет уповать только на Финна. А вот захочет эта аномалия показаться тебе или нет, – это уже другой вопрос. Если раньше на тебя не выйдет какая-нибудь Наина или Черномор.
Винни растерянно завертел головой по сторонам. Выбор был слишком сложным. Он не желал прекращать попытки найти Катю, прекрасно понимая, что шансы увидеть ее живой даже час назад были ничтожно малы. А теперь, с прекращением этого дурацкого плача, максимально приблизились к отметке ноль. Да и что он сможет сделать один? С Катей было двое ребят, один из которых умел отлично обращаться с огнестрельным оружием. Но их это не спасло.
А его теперь дожидается беспомощный Гиль, который один не сможет добраться даже до «телеги».
Если погибнет и он, то Гиль обречен.
Винни вздохнул. Выбор сделан осознанный, но результат…
Он буквально физически ощущал, как невыносимо больно стало где-то в груди.
Она сидела в укромном месте, наслаждаясь забытым теплом доставшейся ей находки.
Все случилось весьма неожиданно. Они вдвоем медленно пробирались через лес в поисках энергии. Все ее источники при их приближении старались убраться прочь как можно скорее, заметно выигрывая в скорости. Поэтому оставалось только найти прохладу. Но до вечера еще далеко, и поднимающиеся в воздух частицы живительной энергии еще спят. Единственным спасением было найти стоячий источник, чтобы немного полежать в нем. Но сделать это было непросто. Другая, губительная и обжигающая энергия лилась на них сверху непрекращающимся потоком. Истончала защиту, ускоряла приближение слабости, на пике которой уже нельзя будет ничего изменить.
Когда наступит настоящая слабость, останется только лечь и закрыть глаза.
Но в этот раз все вышло иначе. Они как раз пересекли источающие враждебный запах металла длинные полосы, уходящие в обе стороны от их пути. Здесь совсем недавно были чужие. Как правило, они смертельно опасны и жестоки. Это отчетливо было видно даже издалека. Тех, кто боится, среди них немного. Чаще попадаются те, кто совершенно равнодушен.
И тут они вдвоем почувствовали ЭТО! Маленький осколок невообразимо притягательной, родной и теплой энергии, стремящейся пробудить в мертвом сознании потерянные, казалось бы, навсегда глубинные, инстинктивные чувства. Энергия исходила от небольшой вещицы, затерявшейся в траве.
Драка была скоротечной и жесткой. Ей досталось более ценная часть: длинный, мягкий шнурок, напитанный не только энергией, но и запахом. Металлическая пластинка осталась у проигравшей, позорно спрятавшейся в кустах возле места находки. Пусть сидит там и зализывает раны. А она убежит поглубже в лес, чтобы не стать легкой добычей.
Мавка долго сидела в вырытой кем-то небольшой, но широкой норе между корнями дерева. Ее бледные, пораженные болезнью руки сжимали добытый в сражении со второй мавкой шнурок от именного человеческого жетона. В ее голове и в груди боролись странные, неизведанные чувства, отчаянно пытаясь пробиться сквозь глухую стену непонимания – до тех пор, пока мавка не начала плакать.
Она не могла объяснить причину произошедшей с ней метаморфозы, слепо отдаваясь пробивающимся из мертвой глубины ощущениям. Она плакала все громче и громче, всей своей искореженной сущностью желая оказаться рядом с носительницей этой бесценной находки. Прижаться к ней, обнять, оказаться на руках, уткнуться головой в грудь или шею, смотреть ей в глаза, ощущая безмерную любовь, заботу и ласку, столь сильную и бесконечно преданную, что единственной силой, способной прервать это волшебство, будет только смерть. И если бы поразившая ее слабость не была столь беспощадной, маленькое существо могло бы вспомнить, что именно смерть уже разлучала ее и похожего носителя родной энергии.
Через какое-то время, устав плакать, мавка уснула. Пережитое потрясение оказалось столь сильным, что навечно застрявшее в шестилетнем возрасте существо погрузилось в глубокий сон. Какое-то время она продолжала плакать во сне, но потом прекратилось и это. Она не слышала ни выстрела, ни приближающихся людей. Даже не почувствовала смерть побежденной мавки. Однако ее гибель очень хорошо почувствовал кое-кто другой…
– Ты как тут? – Винни, плюхнувшись рядом с Гилем, бросил на землю топор и несколько нарубленных деревяшек.
– Загораю. – Проходник, прищурившись, посмотрел на Алексея. – Только крем не захватил от загара и комаров. Всю душу уже извели.
– Ничего. – Винни начал возиться с принесенными деревяшками. – Нас трудностями пугать – что небо красить. Забыл, что ли? Сейчас доползем до поселка, подлечим тебя. Потом вернешься и комарам морду набьешь. Главное – их всех в лицо запомнить.
– Что у тебя там случилось, что ты таким разговорчивым стал?
– Пытаюсь себя подбодрить. Настроение – говно. – Винни закончил крепить нарубленные палки друг к другу. – Ребят мы теперь не найдем.
– Найдем. Вернемся домой и поедем обратно сюда. Никто не откажет.
– Да, – коротко ответил Винни. Он достал нож и замер. Перед глазами встала картина их возвращения в поселок. А что если сесть на первую дрезину? Экипажа нет, но «телега» должна быть исправной. Он будет работать на рычаге как проклятый, даже если Гиль не сможет ему помогать. Тут остается не так много километров. Он вывезет. Сейчас надо только срезать ботинок и попытаться зафиксировать самодельную деревянную шину, чтобы нога по дороге совсем не отвалилась. А дальше – палку в одну руку, самому под другую, и – к «железке». Благо она тут недалеко.
– Вот так все и получилось с этим лешим. – Хэлл закончил свой рассказ. – Никто из нас не стал бы рассказывать тебе подобное за Барьером. А здесь можно. – Проходник посмотрел на стоявшую рядом Раду. Та дослушав молча кивнула, погруженная по всей видимости в свои мысли.