При слове «туман» споры мгновенно смолкли. Все бросили торопливый, полный страха взгляд в сторону пологого берега реки. Там, среди остроконечной травы и колышущихся тяжелых бутонов закрывающихся цветов медленно поднималась белесая, казавшаяся живой линия.
«Золотого» петуха вырвали из рук Юпитера, перед дверью одного из домиков быстро воткнули штыковую лопату и накрепко привязали металлическую фигуру к свободному концу.
Ночь вблизи воды проходила, как всегда, нервно. Туман, растекшийся по прилегающей к руслу территории, казалось, жил своей жизнью. Взвинченные страхом нервы порождали снаружи странные звуки. Но вот кто был их источником, неодушевленная природа или живое существо… или уже не живое? Или никогда не бывшее в мире живых?
Впрочем, Кот свою сводку погоды не выдавал, постоянно запевая все новые и новые песни. А значит, смертельно опасные аномалии, если и бродят где-то, то очень далеко.
Ясаков посмотрел на песочные часы, перевел взгляд за окно.
Луна, практически дозревшая до идеально круглой формы, светила ярко, заливая холодным светом окружающую дома местность. Чуть впереди, над медленно ползущей прослойкой туманной ваты, чернела конструкция недостроенного моста. Возле двери отчетливо просматривался силуэт «золотого» петушка.
Очередная песня закончилась, и следующая заиграла как будто громче. Хэлл торопливо прибрал ручку громкости, бросил торопливый взгляд на спящих людей. Не хватало еще перебудить уставших. А Кот сегодня что-то прямо разошелся.
Проходник поднял с пола приемник, поднес его ближе к себе. Прислушался.
Разломлены, раздавлены,
Прячемся под водой…
Холодным, вечным голодом
Прячемся под водой.
Тишина… Глубина…
Мертвая вода…
Мы придем за тобой!
На части разорваны,
Мы стали водой!
С неба сброшены,
Кровью разбавлены,
На части разорваны,
Памятью прошлого
С жизнью сочтемся,
Вновь соберемся!
Мы станем тобой,
Только усни.
По жилам, по венам,
Заполним артерии,
Мы станем тобой!
Разломлены, раздавлены,
Прячемся под водой.
Тишина… Глубина… Мертвая вода…
Мы придем за тобой!14
Что-то в этой песне было непонятное. Настораживающее.
Сергей поставил приемник на место и, отодвинув штору, выглянул в окно: почти полная луна, почти достроенный мост, фигура петуха и туман, разлившийся уже довольно близко к домикам. До двери ближней постройки каких-то пятнадцать или двадцать метров. Всего ничего.
Близко. Очень близко сегодня.
Хэлл положил карабин на колени, дулом в сторону стены. Вновь посмотрел на часы. Его смена будет длиться еще около часа. А потом спать.
Торопливый бег минеральных крошек через узкое горлышко неторопливо отсчитывал минуты замершей в своем однообразии ночи. Успокоенный их размеренным течением Хэлл вернулся мыслями к «золотому» петушку.
А ведь Пекарь был прав. Почему никому, кроме Юпитера, за все время не пришло в голову сделать копию пушкинского персонажа? Ведь это напрашивалось само собой. Весьма известный и узнаваемый образ. Но вот будет ли он работать, если сделан не из чистого золота? Возможно, нет. А если на Большой земле в ювелирном магазине купить маленького петушка из золота пятьсот восемьдесят пятой пробы и носить постоянно с собой? Сидит этакий кулончик у тебя в кармане, орет каждый раз, когда тебе угрожает опасность. За палец не кусает, в ботинки не срет…
Стали вспоминаться оставшиеся в памяти строчки из сказки:
«Петушок мой золотой
Будет верный сторож твой:
Коль кругом все будет мирно,
Так сидеть он будет смирно;
Но лишь чуть со стороны
Ожидать тебе войны,
Иль набега силы бранной,
Иль другой беды незваной…»
Кстати, а нафига этому звездочету вообще понадобилась Шамаханская царица? В сказке ведь четко написано, что он скопец. Не зря же автор вставил такую деталь в рассказ, рассчитанный, в первую очередь, явно на детей.
Воевода говорит:
«Петушок опять кричит;
Страх и шум по всей столице».
Царь к окошку, – ан на спице,
Видит, бьется петушок,
Обратившись на восток.
То есть, по сути, он должен быть более чем равнодушен к ее пленяющей красоте. Гормоны-то по нулям все. Если только как эстетическое наслаждение. Но вряд ли в сказке заложен именно такой смысл. Должно быть что-то другое. «Сказка – ложь, да в ней намек. Добрым молодцам урок…» Ой не зря Александр Сергеевич именно в этом стихе оставил такое предупреждение! В других его сказках ничего подобного нет. Надо подумать. Надо разобраться.
По возвращении домой он зайдет к Алевтине Федоровне в библиотеку. Перечитает сказку еще раз, а заодно спросит ее мнение по этому поводу.
Вот осьмой уж день проходит,
Войско в горы царь приводит
И промеж высоких гор
Видит шелковый шатер.
Все в безмолвии чудесном
Вкруг шатра; в ущелье тесном
Рать побитая лежит…
Громкий скрежет металла резанул по ушам. Хэлл вскочил, отдернул штору, прислонился к окну.
Привязанный к древку лопаты петух ожил. Птица, задрав голову вверх, раскрывала клюв в беззвучном крике. Именно это движение и порождало бьющий по нервам скрип. На мгновение даже показалось, что сам клюв усеян рядами острых зубов и что сторожевая птица рычит.
За вспотевшей спиной проходника было слышно, как подрываются со своих нагретых мест разбуженные люди, как сыплют короткими сонными вопросами.
Новый скрежет металла обрубил голоса. Петух развернулся в сторону тумана. Прилипшие к окну мужики затаили дыхание.
– Вроде там… Смотри… Да нет, это туман. Вон левее! На три часа глянь… Пришла, тварь!
Из тумана выпрыгнула мавка. По-заячьи, на четвереньках, выбрасывая вперед задние ноги. Уселась, повернула бледное лицо с большими черными глазами в сторону двери.
– Еще должны быть, – люди продолжали шептаться. – Поодиночке они пугливые. Точно! Вон еще одна.
Ближайший к зрителям участок тумана двинулся вперед, вспух, быстро теряя форму, и выпустил из себя мертвое создание. Мавка, бывшая когда-то девчонкой, старше первой на пару лет, проскакала несколько шагов и так же уселась на землю, молча уставившись на дверь.
Еще двое маленьких чудищ торопливо вынырнули из морока, окружая дом полукольцом.
Скрежет металла. Беззвучно разинутый зубастый клюв поворачивает свое острие влево. В ответ на это резкое движение трое из четырех мавок отскакивают назад. Раздаются тихие всхлипывания и плач испуганного ребенка. Старшая из чудищ, оставшись на месте и припав к земле, начинает рычать в ответ. Но с места не трогается. Боится.
Самые маленькие из нежити, не переставая плакать, поворачиваются и торопливо скачут в сторону, указанную петухом. Останавливаются на границе тумана, жалобно взвыв, и в следующий миг бросаются к ногам появившегося из белого покрывала зомби.
Русалка была молодой и высокой. Когда-то красивое тело, обнаженное сейчас, было отчетливо видно до пояса. Нежить бросила короткий взгляд на спрятавшихся за ее спиной мавок и вышла из тумана.
– Кикимора, блин… – выдохнул кто-то над ухом Хэлла.
Теперь было видно, что одна нога у русалки полностью лишена кожи и мышц. Ясаков готов был поклясться, что, подойди она ближе, он бы увидел опутанный связками тазобедренный сустав. Коленный, видимо, деформированный, гнулся плохо. Нечисть быстро проковыляла к фигуре петуха. Зашипела по дороге на продолжавшую сидеть в оборонительной позе старшую мавку. Та мгновенно подобралась, повернулась, показав наблюдателям свою изуродованную спину, и короткими прыжками ускакала к остальным.
Русалка приблизилась к петуху, вцепилась руками ему в голову и в плечо. Зло оскалилась, потянула фигуру вверх. Громко зашипела и одним сильным рывком разорвала лист железа пополам. Опустила руку с оторванной петушиной головой и повернулась к окну ближайшего дома. Несколько мгновений стояла, не двигаясь, словно ожидая дальнейшего развития событий или же давая спрятавшимся в доме что-то понять. После чего, выпустив кусок железа, повернулась и ушла в туман.
Остаток ночи никто не спал. Осторожно жгли на полу единственную свечку, чтобы огонь не был заметен из окон. Держали взведенным оружие и между тихим обсуждением прислушивались к Лукоморью.
Утром следующего дня споры возникли с новой силой, благодаря подключившимся к первой компании соседям, ночевавшим во втором доме.
Был ли эффект петуха обусловлен нанесением на его поверхность желтой краски? Пропадут ли его сторожевые функции, если его не красить в желтый цвет? Усилятся ли они, если покрыть макет птицы позолотой? И если станут сильнее, то насколько вырастет качество самого петуха, если его изготовить целиком из золота? И будет ли на это влиять размер петушка? Ведь теперь, по сути, люди внутри Зоны получили возможность быть предупрежденными о наличии рядом любой опасности. В отличие от того же Кота, эта птичка оказалась способна засечь русалку и выводок мавок, чего до этого никому не удавалось.
Здесь, впрочем, мнения спорящих разделились окончательно. Первые утверждали, что петух засек мавок, которые по привычке пришли стаей к домам. А зомби появилась уже потом, когда мелкие чудища испугались сигналов «золотого» сторожа.
Другие утверждали, что русалка пришла вслед за мавками слишком быстро, чтобы быть отделенной от их стаи, и явилась исключительно на плач обиженных малявок. А значит, они явились сюда все вместе. И, возможно, именно петух привлек их сюда своим нахождением тут. Если дело обстоит так, то дальнейшее применение петухов в виде сигналок, или в качестве нательных оберегов будет только привлекать близлежащую нечисть.
Третьи соглашались с резонностью доводов обоих лагерей, но предполагали, что самого петуха можно делать из чего угодно, поскольку золотого его в сказке подарили царю, так как он все-таки царь. А нежить реагирует на петуха именно по причине их давней вражды. Ведь издревле эта птица считалась вестником рассвета и символом жизни у славян, а также ассоциировалась со стихией огня. А нежить огня боится. Тут спорить глупо. Огонь, солнечный свет – всё смертельно опасное для нее призывает петух. Может быть, в сказке Пушкина Шамаханская царица была гостьей из мира мертвых? Слуга какого-нибудь местного Ктулху, желающего истребить войско царя, убить его самого и захватить столицу. Тогда становится ясно, почему сторож имеет облик именно петуха, а не сокола или, скажем, собаки.