— Иван Андреевич, — вежливо улыбнулся Пушкин, — Весьма польщён вашим предложением, но вынужден его отклонить,
— Что передать Фортуне? — с иронией поинтересовался господин Крылов.
— Я ей напишу, — быстро глянув на довольную, радостную Наташу сказал Пушкин. Взял салфетку, у официанта попросил ручку. Быстро написал, не стихами, прозой: «Фортуне: Не лезь ко мне, сука блудливая!». И подписал: А Пушкин.
— Господин Крылов, — привлекла внимание собеседника Наташа, — вы не молоды, у вас вздутые вены на руках, это один из признаков гипертонии. Сильное волнение может привести вас к инфаркту или инсульту. В этом случае Фортуна вас от смерти не спасет, а врач может и не успеть. Рекомендую пролечится, поумерить эмоции, хорошенько отдохнуть, а то от смерти деньгами не откупишься.
— Вы так молоды, — снисходительно усмехнулся господин Крылов, — что вы можете, знать о Госпоже Смерть?
— Я хирург, — ответила Наташа, — я ее каждое дежурство вижу. И поверьте Госпожа Смерть не всегда бывает милосердной, иногда ее принимают в муках, а бывает, что ее тщетно зовут парализованные больные, лежащие на обсосанных простынях.
— Благодарю, — серьезно сказал Иван Андреевич Крылов, — Я учту вашу рекомендацию.
Потом Крылов развернул салфетку и прочитал послание Фортуне написанное Пушкиным.
— А если Вы, господин Пушкин, — убрав салфетку в карман пиджака, с полупоклоном почтительно обратился он к Александру Сергеевичу, — напишете мемуары о своей жизни, то за удовольствие получить их с Вашей дарственной надписью, я с благодарностью готов заплатить, как за ваш самый крупный выигрыш в игре.
Вышли из кафе. Не торопясь разговаривая о пустяках по тротуару пошли к станции метро. Наталья Николаевна с некоторым удивлением отметила, что сегодня все собеседники Пушкина избегали современного сленга и не использовали матерных выражений. Сделать выводы из сего обстоятельства Наталья Николаевна не успела. На скользкой дороге столкнулись две легковые машины из одной выскочил мужчина средних лет из другой молодая красивая женщина. Злобно, громко, истерично зазвучали ругательства с обеих сторон, это был даже не мат вперемешку со сленгом и современным идиомами, это была отвратительная канализационная, помойная смесь которой они с наслаждением поливали друг друга. В салоне каждой машины сидели маленькие дети и отрешено, безучастно смотрели в экраны коммуникаторов.
— Прекратите, — отчаянно закричал Пушкин, — вас же дети слышат!
— Ты кто такой? — обернулся к нему мужчина с гневным лицом,
— Пушкин! — машинально ответил Александр Сергеевич,
— Ах, Пушкин! — с истерическим восторгом возопила молодая женщина со злобой глядя на поэта, — Ну тогда я Идалия Полетика![56] — и далее такое сказала, что Пушкин узнал о себе много нового и крайне неприятного, большинство идиом он не понял, но по экспрессии общий смыл выражений был вполне доступен на эмоциональном уровне.
Эта тут откуда взялась, растерялся Пушкин, ударить женщину он не мог, отвечать не стал. А по характеру она совсем не изменилась, глядя на матерящуюся молодую и симпатичную женщину, отметил он. Тогда в девятнадцатом веке Идалия тоже его матом крыла. Вдвоем, они вечером возвращались от общих знакомых и ехали в одной карете. Наташа в тот день осталась дома ухаживать за заболевшей Машей. Идалия нелицеприятно отозвалась о темпераменте своей троюродной сестры и с кокетливой улыбочкой предложила Пушкину разнообразить интимную жизнь, новыми яркими ощущениями. Александр Сергеевич не переносил даже малейшего намека на неуважение к Наташе. Едко, желчно, красочно, поэтично, он сравнил Полетику с публичной кобылой на которой катается любой желающий, но он брезгует таким кобылами и подобными забавами. Полетика так заорала матом, что кучер услышав ее остановил карету (не случилось ли чего с барыней), а Пушкин открыл дверь кареты и вышел.
В третьем тысячелетии Наталья Николаевна деликатно отстранила Сашу в сторону и спокойно с внутренним жаром ответила молодой хамке. Хирург он и в ругательствах, не только хирург, но и уролог, гинеколог, патологоанатом, психиатр. В ярком, с сочными оборотами, выступлении Наташи не было не одного матерного слова, не одной современной оскорбительной идиомы, исключительно медицинские термины, незначительная часть из которых c сильным чувством и мощной энергетикой прозвучало на латыни. Женщина растерянно замолчала, мужчина с которым она ранее активно обливалась помоями, заулыбался. Немногочисленная почтеннейшая публика, уже собравшаяся у аварии, зааплодировала.
— Девушка! — протиснувшись сквозь жидкую толпу зевак заговорил развязанный молодой человек с золотой серьгой в ухе и красными волосами, которые он намеренно показал, демонстративной откинув капюшон куртки, — Браво! А вы мастер — классы по художественной речи не даете? Я блоггер с миллионами подписчиков, Фаддей! Раскрутим, срубим бабла, двинем культуру в массы. Уууу! — уже восторженно провыл он, — Это просто шедевр какой-то!
Пушкина чуть кольнуло слово «шедевр» обращенное не нему или его творению, а Наташа:
— Накрой голову, — польщенно улыбаясь посоветовала она блоггеру, — а то менингит заработаешь, а мастер класс я проведу если ты ко мне на стол попадешь,
Судя по улыбке и особенному блеску глаз, Фаддей решил, что стол это нечто игровое и сексуальное, но Наташа его разочаровала:
— Я хирург, хочешь ко мне на стол, попробуй тронуть, мой муж тебя туда сразу отправит,
Так тонко, по-женски, польстила она Пушкину.
— Везет тебе, — легкомысленно заметил Фаддей, Пушкину и проныл:
— Ну хоть скажите где такому учат, и сколько надо учится?
— Минимум учиться надо восемь лет, шесть на медицинском факультете, затем два года в ординатуре, — насмешливо пояснила Наташа и Фаддей увял и осыпался, как тепличная орхидея на февральском ветру.
Подъехала дорожная полиция, публика разошлась, Пушкин и Наташа пошли дальше.
— Ужас как они общались, — поморщившись сказал, вспомнив безобразную сцену, Пушкин, когда они подходили в станцию метро.
— Ужас, — мрачно, ответила Наташа, — не в том, что они ругаются и уже говорят матом, настоящий ужас в том, что они на нем думают. И этот ужас, как инфекция прогрессирующей моральной деградации уже передался их детям.
— Но язык, это душа народа! — вскрикнул Пушкин, — Во что же мы превратили свою душу? В помойную клоаку?
Наташа промолчала. Она и сама иной раз такое могла загнуть, что цветы вяли. В России с разной степень злобы и ярости ругались всегда. Но только сейчас матом стали разговаривать и на нем думать, даже дети.
— Составишь мне словарь, современных терминов? — попросил Александр Сергеевич, — и вот эти обороты, которые ты использовала обязательно не забудь.
— Этот словарь: «Хроника пикирующей культуры» составляет и ведёт, Владимир Иванович Даль, — уже стоя на эскалаторе, рассеянно ответила вспотевшая в метро Наташа, — он же учил нас выражаться по-медицински. Говорит, это отличная тренировка памяти, навыков для снятия стресса и особый хирургический шик.
Глава 3
Отпуск, четырнадцать календарных дней, у Натальи Николаевны закончился. Не медовый месяц, а лучше, душевнее, счастливее.
Саша успешно осваивал современную бытовую технику, быстро учился печатать на компьютере, с восторгом познакомился со всемирной информационной сетью. Изучил новый стиль письма и современные правила русского языка. Много читал. Скромные размеры квартиры не позволяли разметить в ней библиотеку и Пушкину пришлось освоить электронную читалку. Он научился скачивать в нее книжки с тематических сайтов. Гуляли по Питеру, съездили в город Пушкин, там побродили по музею заповеднику «Царское Село». В интимной части, тоже все было чудно. Адвокат передал готовые документы. Александр Сергеевич был настолько умиротворен, что только беззаботно смеялся, читая своё жизнеописание и толкование своих произведений как у ученых «пушкинистов», так и сочинения лиц, чьи знания об этой эпохи были мягко говоря сомнительны. Наташа своевременно подсунула ему для чтения несколько недурственных в художественном отношении книг про «попаданцев» из настоящего в прошлое и про параллельные миры. Пушкин счёл себя таким попаданцем, только из прошлого в мир параллельного настоящего и уже совершенно спокойно узнал дату своей смерти, дальнейшие обстоятельства жизни Натальи Николаевны и судьбы своих детей. Он верил, что успеет вернуться в свой мир из этого параллельного Лукоморья и всё изменит там, где он уже вышел с оружием в руках на поединок с судьбой и получил тяжелую рану.
Наташу временами мучили сомнениями. В ней одновременно жили две женщины: Наташа — врач хирург из третьего тысячелетия и Наталья Николаевна Пушкина из века девятнадцатого с ее памятью и характером. Ставя себе диагноз: шизофрения, Наталья Николаевна отчаянно махнула на «всё рукой»: пусть шизофрения, пусть, зато я счастлива.
Позвонил Владыка Царства Мертвых, вежливо справился о здоровье, а затем попросил Александра Сергеевича встретится с его племянницей, которая пишет докторскую диссертацию по Пушкину. Александра Сергеевича ситуация позабавила. А психиатру Тургеневу за то, что тот не стал чинить им с Наташей препон, он был искренне благодарен. Договорились, что Пушкин представится Петром Абрамовичем Ганнибалом и обоснует новые материалы по кумиру племянницы как семейные предания Ганнибалов. Салона или гостиной где можно принять гостью, у Пушкина не было, не было и слуги который примет у гостьи верхнюю одежду и подаст чай. Звать постороннего человека в свою спальню, таковой он считал однокомнатную квартиру Наташи, он не считал возможным. Договорились встретиться в кафе.
— Как планируешь расплачиваться в кафе? — практично поинтересовалась Наталья Николаевна, когда узнала о встрече — Картой или онлайн через коммуникатор?
У Пушкина уже была банковская карта, оформленная на его имя и коммуникатор как обязательный признак цивилизованного человека.