— Дура! Это вообще другой корпус,
— А ты, — зло заорала второй санитарке Наталья Николаевна, — тоже ошиблась?
— Я на практике с колледжа, — в истерике зашлась вторая, — откуда я знаю куда вести?
Тихий вой женщины резко перерос в дикий вопль, кровь пошла сильнее.
— Наталья Николаевна, — встревоженно заметила, Таня Ларина, — до гинекологов они ее довести не успеют.
— Вижу, — процедила Наталья Николаевка, распорядилась, — в операционную на стол, срочно. Немедленно готовьте кровь для переливания,
— Таня, — продолжала распоряжается она, — звони в гинекологию, пусть пришлют к нам дежурную бригаду,
— Будем их ждать? — взволнованно спросил анестезиолог,
— Нет, — отрезала хирург Гончарова, — ждать некогда, пока придут, пока осмотрят, роженица умрет. Надо спасать женщину и ее ребенка, будем делать кесарево, потом попробуем остановить кровь. Таня тебе ребенка принимать, пуповину резать и вязать.
— Это не наш профиль, — возмутился анестезиолог, — если больная умрет на столе, нас всех могут посадить, я в этом участвовать не буду. Надо ждать гинекологов,
— Сыкло, — с презрением бросила ему Наталья Николаевна, и всем остальным непреклонным тоном:
— Всю ответственность беру на себя! Ну что встали? Больную в операционную на стол, быстро,
— Тебя как зовут? — уже за столом в операционной маске, спросила хирург у лежащей и уже хрипящей женщины,
— Оля, — прохрипела роженица,
— Оля! — глядя ей в глаза, говорила Наталья Николаевна, — естественно родить ты сейчас не сможешь, я буду делать кесарево без наркоза. Пульс у тебя слабый, потеря крови большая, наркоз сердце не выдержит, введем тебе поддерживающие сердце препараты и начнем переливание крови. Терпи боль, терпи, все сделаю быстро, спасу тебя. Слышишь? Не теряй сознание, не закатывай глаза, держись. Я тебя спасу,
— Ребенка спаси, — сквозь боль и слезы, попросила больная, — Ребенка, доченьку мою спаси!
— Внимание! — властно потребовала Наталья Николаевна, — Фиксировать больную! Делаю надрез! После обрезания пуповины, сразу будем зашивать.
Операция прошла успешно. Обессиленная, вся в крови больная которую обтирали сестры, услышав первый крик ребенка чуть слышно спросила:
— Кто? Как?
— Дочь! По внешним признакам здоровая. Таня! Покажи маме ее дочку, в руки пока не дадим, ты слаба, скорую из роддома уже вызвали. Тебя сейчас осмотрят гинекологи, они уже ждут, если все нормально, отправим в роддом, там девочку педиатр осмотрит,
— Вас как зовут? — посмотрев на дочь, спросила женщина хирурга,
— Наталья Николаевна, — ответила хирург,
— Как жену Пушкина, — слабо улыбнулась молодая мама,
— Вы почему это вспомнили? — удивилась и чуть насторожилась Наташа,
— Я дипломную работу по ней пишу, — тихо сказала Оля, — вот и вспомнила. А дочку я Наташей назову.
— Наталья Николаевна, больную ждут, пора ее увозить.
— Пока, Оля, — улыбнулась Наталья Николаевна, — Береги себя!
Наталья Николаевна зашла в ординаторскую. На столе, за который она устала присела выпить чаю, лежал школьный доклад, который помогал готовить своему сыну ее коллега хирург. Она невольно прочитала на открытой странице:
А.С. Пушкин
Бородинская годовщина
Великий день Бородина
Мы братской тризной поминая,
Твердили: «Шли же племена,
Бедой России угрожая;
Наталья Николаевна слабо устало улыбнулась, ну надо же какое совпадение. Или это не совпадение? Кто знает …
Двадцать шестого августа одна тысяча восемьсот двенадцатого года гремели залпы пушек на битве: Бородино. На поле воинской славы России, защищая Родину сражались и умирали русские солдаты, офицеры, генералы. Этот день навсегда вошел в историю России.
А еще в этот день в селе Кариан Тамбовской губернии в родовом поместье Загряжских, начались родовые схватки у Наталья Ивановны Гончаровой.
Двадцать седьмого августа одна тысяча восемьсот двенадцатого года Россия оплакивала своих погибших защитников и в этот день с криком рожавшей матери появилась здоровая девочка, которую в святом крещении назовут Натальей. Натальей Николаевной Гончаровой. Под руку с Александром Сергеевичем Пушкиным она войдет в историю России.
Ее маменька Наталья Ивановна Гончарова (урожденная Загряжская) в юности была очень хороша собой. И мечтала, мечтала, как все юные романтичные девушки: о любви; удачном замужестве; блестящем положении в обществе. Первый удар судьбы она получила, когда узнала, что она внебрачная дочь — bastard — ублюдок. Ее узаконили, дали фамилию по отцу: Загряжская. Но пятно bastardа никуда не делось. На родовитого принца рассчитывать не приходилось. Браки свершаются на небесах, но на земле их устаивают родители или опекуны. Наталью Ивановну выдали замуж за Николая Афанасьевича Гончарова. Муж не родовит из купеческой семьи получившей дворянство, зато наследник изрядного состояния, недурен собой, хорошо образован, принят в обществе. Достойная партия.
Из того о чём мечталось ничего не сбылось. Свекор состояние семьи пускал по ветру. Свекровь сошла с ума. Муж упал духом, спился, стал страдать душевной хворью. Матери пяти детей, семью пришлось тащить одной, на пределе сил, а сил было немного. Никто это не ценил, никто не поддержал, некому было поплакать. Она срывалась, бывало кричала, страдала неврастенией. Дети росли в тяжелой нервной обстановке, но свой долг матери по достойному светскому образованию детей, Наталья Ивановна исполнила, сумела сохранить и связи в обществе.
Наталья Николаевна Гончарова росла, скрытной, волевой и только внешне податливой и послушной девочкой. Она была умна, понимала свою зависимость и почти не перечила матери. Но ребенок есть ребенок и обстановка в семье не могла не сказаться на ее характере, часто она была грустна, немного меланхолична и мечтательна. А еще она была очень хороша собой, но маменька не раз в раздражении напоминала дочери, что и она была красива, но счастья ей эта красота не принесла.
Но красота, юность, здоровье сами по себе лекарство от грусти и меланхолии. Наташа участвовала в тех светских развлечениях, которые были доступны для девушки ее положения. Участвовала и понимала хоть она и красива, привлекательна, но отнюдь не блестящая партия ни по знатности, ни по богатству. А еще перед ней был пример старших сестер, никто их не сватал. Мужчины ухаживали за ней, она знала, что нравится им, но никто не звал ее разделить свою судьбу. Никто. И сестер не звали.
Шепотки маменек и тетушек в семьях у которых были женихи: нищая; дедушка мот и развратник; бабушка и отец умалишённые; маменька bastard; ну нет нам такую в семью не надо. Те девушки, которых природа не одарила красотой, ей завидовали и говорили о ней гадости. Наташе случалось плакать по ночам, утешить было не кому и она сделав волевое усилие и скрывая слезы обид, выходила в свет с улыбкой и гордо поднятой головой.
На балу в доме Кологривовых, где вел танцы танцмейстер Йогель[82] к Наташе подошла девица Малиновская, и сказала:
— Наташа, мне нужна твоя консультация, срочно,
Утром уже почти перед сменой с дежурства Наталье Николаевне приснился сон, как она в скромном белом платье улыбаясь стоит у зеркала на балу, а ее душевная подруженька Катенька Малиновская, продолжает ей говорить:
— Наташа отвечай, что с тобой?
— Я сплю, — недовольно проворчала, Наталья Николаевна и открыла глаза. Она задремала в кресле в ординаторской, сжимая в руке свой коммуникатор и даже в полусне ответила на звонок.
— Время семь утра пора вставать, — уверено потребовала Екатерина Алексеевна.
Екатерина Алексеевна Малиновская[83] была увлечена йогой, вставала в пять утра, делала комплекс асан, медитировала, завтракала и просматривала ленту новостей.
А ещё она была задушевной подругой и однокурсницей Натальи Гончаровой и проходила вместе с ней ординатуру у Даля. Проходила и не прошла. Не смогла работать хирургом. Ординатуру ей конечно проставили, за «красивые глаза», тем более, что у нее были красивы не только глаза. Екатерина Алексеевна освоила специальность психотерапевта и успешно занималась частной практикой. Но она все же была настоящим хорошо образованным врачом и если видела, что пациент нуждается в специальной медицинской помощи, то отправляла его к хорошему профильному специалисту, а не тянула из него деньги до последнего. И от этого уважение к ней со стороны клиентов, только возрастало, а клиентская база росла. А так как ходили к ней люди далеко не бедные, то и профильные специалисты в накладе не оставались. Наташа по ее просьбе тоже провела ряд успешных хирургических операций и была очень довольна своим вознаграждением. Черномор на такие подработки хирургов смотрел сквозь пальцы. Катя советовала Наташе уйти в пластические хирурги и нормально зарабатывать. Гончарова обещала подумать.
— Ну что там у тебя? — раздраженно спросила Наташа,
— Не по телефону, — отрезала подруга, — приезжай ко мне в офис к девяти, дело срочное и отлагательства не терпит.
— Я с дежурства, — стала отказываться Гончарова, — и потом у меня муж, что я ему скажу?
— Я тебя выручала, — отрезала подруга, — помнишь на третьем курсе, на танцы я тебе свои новые туфли одолжила, теперь твой черед,
и через паузу удивленно:
— Ты что вышла замуж? А мне почему не сказала? Кто он?
— В ЗАГСе мы не расписывались, — смутилась Наташа, ну не говорить же, что венчалась в церкви в девятнадцатом веке.
— Значит сожитель, — усмехнулась Екатерина Алексеевна, которая бесстрашно прошла через три развода и написала об этом книжку: «Ты не Раба!». Денег книжка принесла немного, но пациентам женщинам психотерапевт дарила ее с дарственной надписью в качестве бонуса.
— Так кто он? — повторила она вопрос.
— Поэт, — вызывающее заявила Наташа.