— Зато ваша дочь почувствовала себя женщиной и как истинная женщина стала защищать свою собственность. Одновременно она злится и на вас, и на всех мужчин сразу, — улыбаясь ответила Наталья Николаевна, — а уж в, — тут Наташа употребила тоже матерное слово, что ранее использовала девочка, — точно передумала превращаться.
От резкого выброса адреналина, Наташа чувствовала себя бодрой и энергичной.
— Теперь, ваша дочь и жена будут поддерживать друг друга, психологический климат доверия между ними восстановится, — не отрываясь от зеркала и приводя в порядок растрепанные волосы, утешила мужчину Катя.
— А мне что делать? — угрюмо спросил мужчина,
— Сейчас закроем двери и устроим групповуху, — обещающе засмеялась Наташа, — вы по нашей вине от своих женщин пострадали, мы это компенсируем и отработаем, от женщин исходят не только страдания, но и удовольствия,
— В счет за консультацию мы это не включим, — заверила Катя, — Мы от души постараемся. Вам понравится.
Петр Андреевич Вяземский изумился, но ненадолго. Это был обычный, здоровый мужчина и отличный бизнесмен. Наталья Николаевна и Екатерина Алексеевна, были внешне очень недурны собой, а напряженные нервы требовали разрядки.
Петр Андреевич окинул взглядом помещение, оно было мало и для полноценных плотских утех не подходило.
— Девушки, — сладкоречиво предложил бизнесмен, — может лучше в гостиницу? Номер и все остальное я оплачу,
— Не могу я в гостиницу, — печально вздохнула Наташа, — я и так задержалась, мне к мужу надо,
— В гостиницу, — фыркнула Катя, — я вам не проститутка! Хотели здесь помочь и загладить вину, но раз не надо, то предложение снимается.
Петр Андреевич зло выругался и заметил, что угрюмость и давящее последние месяцы нервное напряжение, прошли. Он засмеялся.
— Этот метод называется: эмоциональные качели, — добродушно пояснила Екатерина Алексеевна, — быстрое переключение с одного раздражителя на другой, пациент просто не успевает зафиксировать свое состояние, организм защищается, и чтобы не лишится рассудка человек эмоционально отключается и успокаивается. А про ваше предложение с гостиницей мы никому не скажем, это врачебная тайна,
— Екатерина Алексеевна, в оплату вам дополнительно будет включено: стоимость несостоявшейся операции по смене пола; проезд до клиники, проживание; компенсация за моральный и физический вред, — по-деловому обратился к психотерапевту господин Вяземский, — А еще я буду вас рекомендовать своим партнерам. Благодарю! Вы отличный специалист!
Вяземский повернулся к Наташе,
— Что до Вас, уважаемая Наталья Николаевна, — с полупоклоном обратился к Наташе, Петр Андреевич, и весело договорил:
— Если бы Наталья Николаевна Пушкина, обладала бы вашим характером и вашими знаниями, то Дантес пел бы фальцетом в католическом хоре и неустанно благодарил бы Господа за то, что лишился только яиц.
Глава 6
Яйца Наташа не любила и не кушала, с них у нее пучило желудок и тогда она стыдливо, негромко пукала. А пукнуть при кавалере это гибель девичьей репутации и получение в свете оскорбительного прозвища. Скромная, благовоспитанная, невинная девушка не пукает, а благоухает ароматами французских духов. Духов маменька не давала. А вот куриные яйца как часть обеденного блюда за столом подавали. Впрочем, Пушкина который зачастил к ним с визитами и явно за ней ухаживал, маменька выпроваживала до обеда, но оставались вечерние визиты, так что яйца из своего рациона Наташа исключила, на что маменька с раздражением заметила:
— Ты что в еде ковыряешься, ешь что дают! Вот выйдешь замуж, тогда сама будешь свои порядки в доме устанавливать,
Продолжила с раздражением:
— Опять бал, мы приглашены, поедите в тех же нарядах, что были на вас одеты, на балу у Кологривовых, денег на новые наряды на вас не напасешься.
Сестры воспитанно промолчали, не смея даже слезинки уронить. Они видели, что у маменьки очередной нервический приступ, а в таком состоянии она могла дочерей и по щекам отхлестать. И только старший сын Дмитрий Николаевич осмелился спросить:
— Дедушка на житье дает нашей семье двадцать пять тысяч в год, у вас маменька свое имение в Яропольце с двумя тысячами душ, почему у нас никогда нет денег?
— Это просто невыносимо! — вспыхнула Наталья Ивановна, выскочила из-за стола и быстро пошла в спальню, а из коридора прокричала:
— Вы меня в гроб вгоните!
Раздались звуки пощечин, которыми она оделяла горничную Глашу.
— Хоть бы замуж кто взял, — прошептала восемнадцатилетняя Катенька Гончарова,
— Без приданого не возьмут, — категорично ответила сестре семнадцатилетняя Сашенька.
Шестнадцатилетняя Наташа полотняной салфеткой промокнула выступившие слезы.
На балу дамы и девицы на выданье блистали новыми нарядами и драгоценностями, кавалеры были в новых фраках или мундирах. Все были нарядны, счастливы, оживлены.
Наташе в ношеном платье, старых перчатка, бал был не в радость, она вообще не хотела тут позориться, но маменька приказала.
Но что такое ношеное платье, старые перчатки, когда ослепительной, непобедимой красой сияет расцветающая юность.
На балу Пушкин первым подошел к Наташе и пригласил ее на вальс. Наташа побледнела и что-то невнятно пробормотала. Александр Сергеевич, понял это как согласие, и чтобы не быть назойливым отошел. Вальс был третьим танцем. Время до него еще было.
— Что с тобой? — подошла к Наташе, Катя Малиновская, — ты так побледнела, — и встревоженно: Александр Сергеевич тебя обидел? — свирепо, — Ну я ему сейчас всё выскажу,
— Он пригласил меня на вальс, — давя слезы прошептала Наташа, — а у меня башмаки изорваны, все увидят, будут злословить, что я нищая, а Александр меня бросит,
— У нас один размер, я тебе свои отдам, у меня новые, специально для этого бала купила, — сузив глаза сказала Малиновская, решительно взяла Наташу под руку и повела в дамскую комнату. Девушки быстро поменялись обувью.
На изъявления благодарности Катя заявила:
— Ничего, Наташа, придет время сочтемся.
Сочлись. Ваша светлость! Княгиня Екатерина Алексеевна Долгорукая, урожденная Малиновская, это удивительно, но Вы со своими новыми башмачками доброй феей вошли в историю любви Натальи Николаевны и Александра Сергеевича, а значит и в историю золотого века русской поэзии.
А пока Наташа в девятнадцатом веке танцевала с Пушкиным на балу и была почти счастлива.
Весной землю пора пахать и сеять жито, а жито-это жизнь. Весна, это время, когда Госпожа Жизнь, радует людей теплом, волнует и горячит им кровь, дурманит страстью и толкает на безрассудства. А уж расцветающий апрель как юная девушка благоухает надеждой на любовь и счастье.
— Вы только посмотрите, кого он своим сватом выбрал, — в апреле 1829 года ворчала маменька, — никакого такта, никакого уважения. Граф Толстой-Американец[87], этот бессердечный авантюрист, картежник, мот, бретер, да еще и женат на цыганке.
Обернулась к Наташе,
— Пушкин просит твоей руки, — с привычным раздражением сказала она, — что скажешь?
Наташа мило покраснела и легонько вздохнула, чуть закружилась голова, она знала, знала, что он ее любит и зовет разделить судьбу, не его судьбу, не ее, а их общую.
— Тихоня и вечно ты отмалчиваешься, — не дав и слова сказать дочери заявила Наталья Ивановна, и продолжила, — у него нет состояния, нет службы, он под надзором полиции, он безбожник.
Наташа всхлипнула, сестры смотрели на нее. Катя с завистью, ее никто не сватал, Саша с сочувствием.
Сыновей на этот семейный совет Наталья Ивановна не пригласила.
— Таша, — неожиданно мягко заговорила Наталья Ивановна, — я знаю, что бываю излишне строга к тебе, но я хочу тебе только добра. Ты еще юна, очень красива, зачем тебе так рано замуж?
Наталья Ивановна Гончарова подошла к дочери нежно погладила ее по голове.
— Иногда семейная жизнь превращается в ад, — с горечью сказала она, — вы видите, что стало с вашим отцом и со мной. А я тоже мечтала о счастье.
Наташа заплакала, Катя заплакала, Саша заплакала, маменька заплакала. Четыре женщины семьи Гончаровых ревели, а там в дальней закрытой комнате отдельного флигеля смеялся душевнобольной Николай Афанасьевич Гончаров.
— Подождем партию получше, да и старших сестер надо замуж выдать, — вытерев слезы, сказала, как отрезала Наталья Ивановна.
— Мы почти бесприданницы, — вступилась за младшую сестру Александра Николаевна, — дедушка наш мот, бабушка сумасшедшая, папенька душевно больной, а вы маменька тоже не из Рюриковичей, надо брать что предлагают, а не воротить нос.
Мать и дочь смотрели друг на друга, и воля Александры Николаевны, ее доставшаяся от прадеда купеческая хватка, оказались сильнее, Наталья Ивановна быстро успокоилась.
— Согласия на брак не дам, но и отказывать не буду, — решила она,
— Это как? — удивилась Катя,
— Я дверь в залу оставлю приоткрытой, — усмехнулась госпожа Гончарова, — услышите.
И вышла в залу где ее решения дожидался граф Федор Иванович Толстой, Американец как его назвали в свете.
— Граф! — торжественно заговорила Наталья Ивановна, обращаясь к вставшему со стула свату, — Передайте Александру Сергеевичу, что мы благодарны ему за высокую честь, которою он нам оказал,
С замиранием сердца слушала в комнате слова маменьки Наташа, ее сестры тоже ловили каждое слово.
— Но, — взяла паузу, Наталья Ивановна и мягко продолжила, — Наташа ещё так молода, неопытна, она не готова к семейной жизни, ей надо удостовериться в своих чувствах и …
Толстой Американец стоял напротив этой женщины, еще сохранившей остатки былой красы, дерзко смотрел ей в глаза и думал: «Жаль, что ты баба, а то вызвал бы к барьеру и прострелил башку».
Наталье Ивановне, вступившей в медовую женскую пору, было всего чуточку за сорок лет и интерес к мужчинам она не утратила, дерзкий взгляд графа ее смутил и раззадорил.