Пока Наташа, по-домашнему прихорашивалась, Пушкин заварил полученный в подарок от Повелителя Царства Мертвых чай, и разложил по хрустальным розеткам алтайский мед, что был принесен в дар врачу дочерью Макиавелли. Небольшая квартира наполнилась ароматом распаренных степных и лесных трав. Дома было тепло и уютно.
— У Маши Вяземской свой дом в Пушкино, — выпив чаю сказала Наташа, — она предлагает мне его передать как плату за учебу. Что скажешь?
— Мы будем ей обязаны, — расстроился Пушкин и робко предложил, — Может денег в долг возьмем и на них что-то приличное купим, потом расплатимся.
Наташа не стала рассказывать про кредиты, процентные ставки и стоимость приличного жилья в Санкт-Петербурге. Таких денег им вдвоем никогда не заработать. Двухкомнатная квартира в новостройке на окраине, вот их потолок.
— Мы в прошлой жизни в долгах жили, давай хоть в этой без них обойдемся, — устало попросила Наташа.
Призывно заиграл песней коммуникатор у Наташи, Пушкин вышел в коридор дома выкинуть мусор. Когда вернулся, Наталья Николаевна поставила его в известность:
— Звонил Петр Андреевич Вяземский, он с супругой приглашают нас на семейный ужин. Я им сказала, что ты тот самый Пушкин и мой муж, они удивились не сильно, а Маша так вообще не удивлена, эту молодежь, выросшую на фантастике и фэнтези, ничем не пробьёшь. Если завтра на дворцовой площади высадится римский легион под командованием Цезаря, то они его снимут на видео, начнут фотографироваться с Цезарем и легионерами, а если те будут сопротивляться, то позвонят в полицию, а дальше разбегутся по своим делам, легион, эка невидаль, нас и внеземными монстрами не удивишь.
Особняк Вяземских в городе Пушкин был построен в начале третьего тысячелетия в архитектурном стиле первой четверти девятнадцатого века. Александра Сергеевича и Наталью Николаевну привез к особняку посланный за ними экипаж Вяземских. Чета Вяземских встретили Александра Сергеевича и Наталью Николаевну у входа в особняк.
Обмен вежливыми приветствиями, прибежала Маша, критично осмотрела Пушкина, кивнула Наташе и одобрительно показала ей большой палец, Пушкину она мило улыбнулась.
— Прошу к столу, — церемонно предложили Вера Федоровна.
Званый ужин был не дурен, Вера Федоровна, хоть и придерживалась вегетарианской диеты, но вкусы гостей уважала и кормила их хорошо, много и вкусно.
Откушав гости и хозяева перешли из столовой в залу. Подали свежесваренный кофе. У мужчин были свои разговоры, у женщин свои, Маша так вообще села отдельно от всех достала коммуникатор и стала быстро переписываться в мировой коммуникационной сети.
— Я не из тех Вяземских, не из князей, — засмеялся Петр Андреевич, отвечая на вопрос Пушкина, — мой достоверный предок был крепостным крестьянином в деревне Вяземское Тульской губернии и по уходу на промыслы он вероятно и получил в отпускном документе эту фамилию. Деревня Вяземское сгинула во времени, но я недавно был в ближайшем райцентре и подарил местной школе компьютерный класс.
Они сидели за антикварным столиком и мелкими глотками пили кофе из тончайших фарфоровых чашечек, к кофе был предложен коньяк, но Пушкин по настоятельной рекомендации психиатра и просьбе Наташи не пил крепкие алкогольные напитки, а Вяземский воздерживался.
— Почтили память предков? — с легкой насмешкой спросил Пушкин, богатство Вяземских его немного раздражало.
«Два чувства дивно близки нам —
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам»[112]
Процитировал Петр Андреевич, Пушкина и у того сразу прошло раздражение.
Дамы говорили о своем.
— Я больше себя хозяйкой в доме не чувствую, — пожаловалась Вера Федоровна, — Маша всех нас построила как ей надо, только с отцом считается,
— Маша мы говорим о тебе, подойди пожалуйста, — попросила Наталья Николаевна.
Девушка подошла, уселась на стул, налила себе кофе, демонстративно выключила средство связи. Посмотрела на мать.
— В твоем положении тебе вредно пить кофе, — категорично заявила она, — и натуральную протеиновую пищу пора в рацион включить. Родишь, выкормишь ребенка, и только потом кушай свои вегетарианские блюда,
— Это я тебя рожала, а не ты меня, — слабо возмутилась Вера Федоровна, — хватит меня поучать, я уже рожала и в отличии от тебя знаю, что и как делать,
— Если ты так ставишь вопрос, то за мной дело не станет, могу узнать, как рожать, — засмеялась Маша, — девочка я красивая, богатая, скажу, «Urbi et orbi — Городу и миру», что пора и от желающих отбоя не будет,
— Опять эта латынь, — заворчала Вера Федоровна, — всех уже дома ею замучила,
— Я еще и группу в сети создала: «O tempora, о mores! — О времена, о нравы! — гордо заявила Маша, — нас уже двести участников,
— А знаете кто у нас модератором? — опять засмеялась Маша и сказала:
— Гай Юлий Цезарь! Представляете? Это наш охранник из ЧОПа «Цезарь». Я иду к отцу и слышу, как он сидя в вестибюле на посту у входа в служебные помещения на латыни вслух читает Светония[113] «Жизнь двенадцати цезарей»[114]. Стала расспрашивать, где учил, отвечает, что в Риме. Теперь он мне дает онлайн уроки латыни и берет не дорого,
— У нас в отделении, от нее уже все кроме хирургов и операционных медицинских сестер шарахаются, — улыбнулась Наталья Николаевна, переводя разговор от Цезаря к больнице, — ваша дочь построила всех санитарок, сестра — хозяйка ведьма Наина при виде нее бледнеет и икает,
— Таня Ларина, была у нас в гостях и про это уже рассказала, — хмыкнула Вера Федоровна, — уж не знаю радоваться или беспокоится по поводу этой дружбы,
— Если ты про секс, то Таня женщина нормальной половой ориентации, я теперь тоже,
— Боже, — вспыхнула Вера Федоровна, — O tempora, о mores!
«Я утратил всякие надежды относительно будущего нашей страны, — с сарказмом начала цитировать Гесиода[115], Вяземская младшая, — если сегодняшняя молодежь завтра возьмет в свои руки бразды правления. Ибо эта молодежь невыносима, невыдержанна, просто ужасна» и далее весело намеренно утрируя мужской голос привела слова Сократа[116]: «Нынешняя молодежь привыкла к роскоши, она отличается дурными манерами, презирает авторитеты, не уважает старших. Дети спорят с родителями, жадно глотают еду и изводят учителей»,
— Мама, — окончив цитирование обычным девичьим голосом ласково сказала Маша, подошла к матери и обняла ее, — пестики и тычинки это в воспитании детей, давно пройденный этап, из моих сверстников многие даже не знают, что это такое, зато порнуху из всемирной сети все смотрели. Но самое главное, ты знаешь, что я тебя люблю, ты меня любишь, а все остальные проблемы мы решим,
Маша поцеловала маму в щечку и отошла.
— Вот так она нами и крутит, — беспомощно сказала Вера Федоровна, — а отца поцелует, похвалит, а потом веревки из него вьет,
— Его есть за что хвалить, — повернувшись к матери лицом, сухо сказала девушка, — он нас с тобой кормит и защищает, а веревки из него вить сама не буду и другим не дам. Целую в щеку? Пусть знает, что мы его любим и ценим, других таких нет на всем белом свете и пусть налево не смотрит. Мама, мы взрослые женщины и должны держать его в семье вместе,
— Изменилась, изменилась, — признала Вера Федоровна, — раньше то от нее слово доброе и клещами не вырвешь,
Задумчиво посмотрела на Наталью Николаевну.
— Это вы так ее учите? То-то она через слово дома вас вспоминает, Наталья Николаевна то, то Наталья Николаевна это, — с заметными нотками ревности отметила мама Маши,
— У Марии Петровны, отличная генетика, — спокойно ответила Наталья Николаевна, — Был психологический вывих, без лечения могла остаться морально ущербной, вправила. Была душевная рана, могла начаться духовная гангрена, вычистила и зашила. Я врач хирург, спасать это моя работа. А сейчас я ей только направления рекомендую, свою дорогу Мария Петровна выбирает сама.
Мария Петровна Вяземская вспыхнула от гордости. Сделала изящный танцевальный пируэт. Подошла к матери еще раз ее поцеловала. Подбежала к отцу, обняла его и тоже поцеловала. Госпожа Вяземская младшая выбрала свою дорогу и уверенно шла по ней.
— Ты чего дочка, — отвлекшись от разговора растроганно спросил Петр Андреевич,
— Ты мой папа, — скромно сказала девушка, — когда хочу тогда и целую, ты же не Пушкин,
— Я то-то тут причем, — изумился Александр Сергеевич,
— Абсолютно не причем, — засмеялась девушка, — Вас пусть Наталья Николаевна целует, Вы ее собственность, а на меня и не рассчитывайте,
— Да я собственно и не рассчитывал, и вообще… — растерялся Пушкин, но Маша его не дослушала, лукаво подмигнула ему «понимай как хочешь» и упругим танцевальным шагом чуть покачивая бедрами отошла.
— Кокетничает, — вздохнул Вяземский и протер лицо на котором осталась губная помада дочери, салфеткой, — Так на чем мы остановились?
— Русский бунт, бессмысленный и беспощадный, — напомнил Пушкин,
— Это для кого как, — решительно возмутился Вяземский, — для моих предков он был вполне осознанным. Мой прадед был бедным крестьянином, в семье девять детей, он старший, какая у него была судьба? Вечный изнурительный труд на ничтожном клочке земли, чтобы не сдохнуть с голода? Лично его бунт был вполне осмысленным. В революцию в пятнадцать лет он добровольцем вступил в Красную Армию, после окончания гражданской войны, через рабфак[117] он поступил в институт, стал инженером. Главным инженером стал его сын и мой дед, ученым был мой отец. Я известный специалист в информационных технологиях, надеюсь Маша и мой будущий сын, продолжат эту традицию.