Глава 11
В Царском Селе они сняли жилье, дом дачу Китаевой. Карантин по холере ограничивал светскую жизнь, это вполне устраивало Наталью Николаевну и Александра Сергеевича. Пушкин писал: «Я женат и счастлив, одно желание мое, чтобы ничего в моей жизни не изменилось…»
Лето 1831 года наверно было самым счастливым в его жизни. Женат на любимой женщине. Полон физических и духовных сил. Есть желание и возможность творить. Достаточно денежных средств, навещают друзья. Полное примирение с родителями и их одобрение его брака. Недоброжелатели не мешают ему жить.
А Наташа с замиранием сердца слушала как вслух читает муж:
«Говорят, царевна есть,
Что не можно глаз отвесть.
Днем свет божий затмевает,
Ночью землю освещает—
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
А сама-то величава,
Выступает, будто пава;
Сладку речь-то говорит,
Будто реченька журчит.»[120]
и знала, знала, что для него прекрасная царевна лебедь, это она.
Но петербургские приятели Пушкина которые их навещали, Наташу немного раздражали. Ей было неприятно, что ее оценивают, но она терпела и мило улыбалась. Хотя видела, что Туманский[121] которого Саша с радостью принял дома, довольно пренебрежительным взором окинул ее наряд, брезгливо поджав губы перевел взор на не накрахмаленные салфетки и скатерть, на посуду, скромную мебель, «фу московщина» выражала гримаса на его лице, обращенная к Наташе. Наташа стерпела. А уж эта Смирнова-Россет[122], вообще нахалка, нагло заходила к ним как к себе домой, посылала ее как служанку узнать примет ли ее муж и ехидно говорила: «Что ты ревнуешь ко мне? Право, мне все равны: и Жуковский, и Пушкин, и Плетнёв, — разве ты не видишь, что ни я не влюблена в него, ни он в меня». Восемнадцатилетняя Наташа, не желая ссор, не имея опыта светской петербургской жизни, замыкалась при встрече со знакомыми мужа, не участвовала в обсуждении сплетен, старалась говорить поменьше и покороче. Из Царского Села в северную столицу прилетел светский вердикт: «Ничего необыкновенного. Беленькая, чистенькая девочка, с правильными чертами и лукавыми глазами. Неловка и неразвязна. Не великого ума».
Наталья Николаевна избегала светского общества и искала утешения в уединенных прогулках в царскосельском парке, но в июле в Царское Село переехал Двор. Знакомая фрейлина на прогулке предупредила ее, что царская чета ищет с ней «неожиданной» встречи. Наташа, избегая нежелательного для нее общения, стала выбирать для прогулок самые удаленные уголки парка.
Император еще в 1830 году при посещении Москвы обратил внимание на красоту девицы Гончаровой. Узнав, что она с мужем живет в Царском Селе, захотел глянуть на жену Пушкина, о которой говорили, что после замужества она стала еще краше. Его Августейшей супруге Александре Федоровне зрелой неоднократно рожавшей женщине тоже было любопытно посмотреть на молодую madame Пушкину, о которой уже стали немного сплетничать при дворе.
Они «случайно» встретились в царскосельском парке в июле. Николай Павлович высокий зрелый красивый тридцатипятилетний мужчина, одетый несмотря на летнюю жару в мундир Лейб-гвардии Преображенского полка, его жена Александра Федоровна, одетая в милое летнее палевое платье для прогулок и чета Пушкиных.
Пока по этикету шел придворный обмен представлений и приветствий Наталья Николаевна почувствовала …
Наталья Николаевна почувствовала, как ее в коридоре отделения легонько задел плечом врач из отделения кардиологии, тут же остановился, извинился намереваясь затеять легкий флирт. Флирт, усмехнулась Наташа, это в терминах девятнадцатого века флирт, а нас это откровенное предложение и намерение, тут хирург Наталья Николаевна, будучи урожденной в конце второго тысячелетия, употребила сленговое выражение обозначающее, желание мужской особи самца вступить в половые отношения с женской особью самкой, без обязательств по производству потомства. Это кобеля она легко отшила. А вот с Императором она увидела и почувствовала…
Наташа Пушкина почувствовала как ее пристально осмотрел Николай, по-мужски оценил, одобрительно ей улыбнулся. Восемнадцатилетняя Наташа Пушкина смутилась. На генетическом уровне внимание здорового сильного самца ей польстило, а вот как молодую жену любящую своего мужа этот интерес ее насторожил. На милостивые слова Монарха она покраснела, тихо и невнятно ответила словами благодарности.
Ее Императорское Величество Александра Федоровна была не глупа. То, что муж крутит многочисленные романы на стороне, она прекрасно знала. Бороться с этим было бесполезно, такова судьба любой Супруги Монаршей Особы с достоинство нести корону на голове и соблюдая приличия делать вид, что ей неизвестны похождения муженька. Осмотрев придирчивым женским взглядом хорошенькую, наивную, милую, юную жену поэта, Александра Федоровна решила, что та заразы в их дом не принесет и угрозы семейному благополучию не представляет, а раз так, то почему бы Императору и не получить удовольствие. Императрица, рассматривая молоденькую красивую и свеженькую Наталью Николаевну Пушкину, вспомнила другую московскую прелестницу Оленьку Булгакову[123]. Ее к брату Константину[124] в Санкт-Петербург, прислал ее папенька Александр Яковлевич Булгаков[125]. В феврале 1830 года на балу маскараде у князя Пьера Волконского министра двора и уделов, исполнявшего и негласные функции посредника в амурных увлечениях императора, Николай Павлович приметил веселую, остроумную, полную жизненного огня юную пятнадцатилетнюю девушку. Он потанцевал с ней, а затем не стесняясь присутствием на балу августейшей супруги, Самодержец Всероссийский предложил ее дядюшке Константину Яковлевичу Булгакову, милую Оленьку переодеть и представит перед его царские очи. Все было исполнено. Потом Оленьку выдали замуж за действительного статского советника, церемониймейстера князя Александра Сергеевича Долгорукого. Все было тихо, прилично, все были довольны, каждый получил то что желал.
Александра Федоровна наговорила Наташе Пушкиной кучу любезностей. Чета Романовых милостиво выразила царственное желание увидеть официальное представление Натальи Николаевны Пушкиной ко Двору.[126]
Возвращаясь домой Наташа посмотрела на мужа, тот был оживлен, беспечен, радовался первому придворному светскому успеху жены и гордился тем, что она такая красавица. Наташа решила ничего не рассказывать ему, вполне возможно, что она придумала себе невесть, что. А Государь и Государыня просто милостивы к своим верноподданным и с высоты своего монаршего величия снизошли к ним с добрыми словами. Дома ждали пришедшие по-дружески Жуковский и Плетнев, они пили чай и обсуждали чудные рассказы «Вечера на хуторе близь Диканьки» представленные им недавно приехавшим в Санкт-Петербург, Гоголем. Наташа почти успокоилась.
После окончания дежурства, возвращаясь домой в Пушкино, Наталья Николаевна в двадцать первом веке, покачала головой: наивная; красивая, совсем еще юная Наташа, в том времени выбора у тебя почти не было. Не твоя вина, что ты обольстительно хороша, что мужчин к тебе тянет, а у женщин ты вызываешь зависть. Помочь бы тебе отсюда, да не докричишься, а докричишься так ты не послушаешь. Ужиная в столовой своего нового дома Наташа смотрела на радостно оживленного Пушкина, который рассказывал, как ему на новом месте пишется роман. Подумала и решила ничего не говорить, там в девятнадцатом веке уже ничего не изменишь, а тут она будет бороться за свою семью и за ребенка, который уже живет под ее сердцем.
Глава 12
К удивлению, Маши Вяземской, инициативная «дурь» генерального директора ПАО «Остафь»» по условно добровольному чтению стихов, у персонала компании психологического отторжения не встретила. Приглашенные в пятницу сотрудники головного офиса, рассаживаясь в конферанс зале оживлено переговаривались, с улыбкой вспоминали школу где сами читали стихи у доски, те кто постарше сетовали на своих детей, которых стихи читать и учить не заставишь. Первый раз устроители решили обойтись только русской классикой, период восемнадцатый век, без чтения сотрудниками своих стихов. Маша слышала как говорят ее соседи:
— У нас ещё что, подумаешь в рабочее время стихи почитать, в фирме где я раньше работал, сотрудники по приказу директора по выходным «для сплочения командного духа» в пейнтбол играют. Перемажутся, переругаются, бесятся, что выходные пропали и терпят, — говорил молодой мужчина в деловом костюме,
— У наших клиентов, введено обязательное посещение сотрудниками фитнес центра, плевать, что люди устали, что их ждут дома. В здоровом теле … как там дальше то по латыни,
— Mens sana in corpore sano — В здоровом теле здоровый дух, — подсказала молодой женщине, Маша,
Та к ней обернулась,
— Новенькая? — с легким высокомерием спросила она,
— Первый день, на работе, — скромно подтвердила Маша,
Сегодня она, посоветовавшись с Натальей Николаевной, выбрала образ тихой и скромной девушки.
— Где-то я тебя видела, — с пренебрежением говоря «ты», прищурилась одетая в дорогой деловой стильный костюм ухоженная женщина и тут же:
— А вспомнила, я тебя дрянь видела, когда брата в больнице навещала. Ты там полы в вестибюле отделения мыла, еще и голос на меня осмелилась повысить: «Куда идешь без бахил в грязной обуви, чужой труд уважать надо». Уборщицей к нам? Так иди туалеты мой, нечего тут сидеть.
Маша сильно побледнела, но сказать ничего не успела, за нее вступился немолодой мужчина, одетый в потертые джинсы и клетчатую красную рубашку: