ила мужа и дочь, бежала с ним, ее муж с ней развелся. А женатый Иван Загряжский привез беременную любовницу Ульрику в поместье к жене, бросил ее там и преспокойненько уехал. Скотина! Его законная жена бедную женщину не выгнала, приютила. Дочке от этой связи дали фамилию Загряжская, это моя мама, Наталья Ивановна Гончарова, в девичестве Загряжская.
— О чем болтаем? — спросил Пушкин, спустившись в гостиную из кабинета, — потешно демонстративно повел носом, — Чай пили?
— Тебе оставили и чаю и пирожных, — по-домашнему уютно сообщила Наташа, — сейчас принесу.
— Да вот список ваш обсуждаем, — с беспощадной откровенностью юности, сообщила Маша, когда Наталья Николаевна вышла на кухню.
— И это не список стихотворений, — понимающе улыбнулся уставший Пушкин, присел на диван, вытянул ноги в домашних тапках, — этот дурацкий список, любопытствующие обсуждают больше чем мои стихи и прозу. «Пушкинисты» целые детективы написали, разгадывая кого это там поэт зашифровал. А не было никого списка, — беззаботно засмеялся Пушкин, — я просто пошутил,
— Я сама в сети читала, — запальчиво взорвалась Маша и осеклась, глупо спросила:
— Как это не было?
— Да так, — ухмыльнулся мужчина, — был вечер у Ушаковых, девицы Катя и Лиза, со свойственным девушкам в этом возрасте любопытством спрашивали про любовные отношения, ну я им ради забавы этот список с произвольным набором имен в альбом и написал.[140] А потом в шутку упомянул в письме к Вяземскому про сто тринадцатую любовь. Где же истина господа любопытствующие, тридцать семь или сто тринадцать?
— И где истина господин Дон Гуан? — насмешливо спросила Наталья Николаевна, поставив поднос с чаем и корзинку с пирожными на журнальный столик и попросила:
— Только «Каменный гость»[141] не читай,
— А вот мы у Маши сейчас спросим, где истина, — азартно заговорил Пушкин и предложил:
— Маша ты эксперт, готова?
— Да! — с неожиданным для нее воодушевлением и восторгом ответила Маша, эта игра и азарт Пушкина ей нравились, ее глазки засверкали, сразу забылось, что он женат, не молод, не высок, не красив и беден, а как версия еще и сумасшедший.
— Начали! — как в спортивной игре выкрикнул Пушкин, — Когда ты первый раз обратила внимание на мальчика?
— В садике в первой группе, — весело откликнулась Маша, — я отбирала у него красивую красную машинку и отобрала, а он не хотел отдавать, я его била пластмассовой лопаткой, он плакал, я его потом утешала, целовала и гладила по голове. Вечером сказала маме, что выхожу за него замуж. Другой уже на утреннике, он был принцем, я принцессой, я его целовала, а он скотина изворачивался, плакал и убежал жаловаться к своей маме, этого я уже в мужья не звала, ябеда. На выпуске из садика танцевала с третьим, требовала от него меня ждать пока выросту, кассета с записью мама хранит. В школе в первом классе …
Маша с азартом, смехом, восторгом, перебирала события своей пока короткой, но такой прекрасной жизни, в школе, на отдыхе, в спортивной секции, на занятиях танцами, да и просто в кафе, когда парни подходили знакомится и некоторые вызывали симпатию.
— Сорок два! — весело остановила ведущая подсчет Наташа, когда Вяземская исчерпала свои воспоминания, остановившись на Гарольде Прекрасном. Это имя уже не вызвало у нее не злобы не раздражения, было и было, прошло.
Маша посмотрела в ростовое зеркало закрепленной на стене напротив, оттуда довольная счастливая Госпожа Жизнь ей аплодировала. Госпожа Вяземская младшая вежливо раскланялась с Госпожой Жизнь. А Пушкин:
— Ну вот Маша, ты меня в этом забеге уже опередила, а тебе только шестнадцать, — восторженно сказал он.
— Ну так у меня ничего такого не было, — счастливо, но чуточку смущенно сказала она,
— Расскажешь это своим будущим историкам «вяземистам», — с наигранной печалью заметил Пушкин и беззаботно засмеялся, — а потом прочитаешь во всемирной сети про список питерской «Мессалины».
Вяземская встала с кресла:
— Мне домой пора, спасибо за вечер,
Потом подошла к Пушкину встала напротив пристально посмотрела ему в голубые веселые и все равно чуть печальные глаза, серьезно сказала:
— Ни в школе, когда Вас изучали, ни теперь при нынешнем знакомстве никогда не понимала, что интересного в Вас как в мужчине видели женщины. Теперь понимаю, есть в Вас не огонь, а тепло, тепло очарования. Это тоже талант, пусть тут у нас в Лукоморье этот талант несет радость вашим близким. И я очень рада, что здесь в схватке с Дантесом победили Вы.
— Спасибо, Маша, — серьезно ответил ей, Пушкин и поцеловал ей ручку.
Маше было приятно прикосновение этого мужчины, точно тепло по телу разошлось. Она мило улыбнулась Саше и ушла домой.
Конец первой книги