В папской области Авиньон весь город вышел на празднования, ничуть не уступавшие по размаху тем, что когда-то устраивали сами Борджиа. На ступенях старого папского дворца стоял в ожидании Чезаре их старейший и злейший враг – кардинал, а теперь и папский легат во Франции, Джулиано делла Ровере.
– Валенсия и священная коллегия потеряли хорошего кардинала, зато приобрели отличного воина! – воскликнул он, сложив на лице некое подобие улыбки.
Последний раз Чезаре видел делла Ровере на банкете в Велтре в ту ночь, когда сбежал из заложников. Тогда они ненавидели друг друга, и прошедшие годы ничего не изменили. Но оба знали, что если делла Ровере надеется участвовать в следующем папском конклаве, он больше не может позволить себе все так же копить обиды в своем добровольном изгнании. Первым шагом к примирению стало письмо с соболезнованиями после смерти Хуана, и оно было принято благосклонно. Теперь он предлагал нечто более ценное: как друг французской короны, он воспользуется своим влиянием на благо сына папы римского. Совместная операция может дать результат. Чезаре улыбнулся в ответ.
– Вы гордость нашей святой церкви, кардинал. Под вашим чутким руководством Авиньон преобразился.
– Когда-то это была резиденция папы. – Оба не могли не подметить иронии в этих словах. – Есть люди, которые чувствуют себя в долгу перед прошлым.
– И перед будущим.
Хотя за время ссылки кардинал постарел, выглядел он по-прежнему великолепно. Невнимательному наблюдателю могло показаться, что перед ним отец и сын. Определенно, в обоих кипела жажда жизни, и оба желали испить ее чашу до дна, чего бы им это ни стоило. Сближало их и еще кое-что. Гаспар Торелла сразу заметил красноречивые багровые пятна на лице и руках, исчезающие в складках одежды. Доктор в нем уже прикидывал дозировку ртути, а священник лишь смиренно вопрошал: Боже, почему римские кардиналы так любят женское общество?
По пути к королю их осаждали толпы народа, люди стекались с полей и из деревень поглазеть на герцога и его свиту. Вельможи были увешаны ювелирными украшениями, как короли: пажи одеты, как вельможи; кони украшены драгоценными металлами так обильно, что удивительно, как золото не падало у них из-под хвостов. Франция никогда не видывала ничего подобного, и люди не знали, заслуживает ли все это восхищения или насмешек. Что в Риме считается утонченностью, за его пределами может расцениваться совсем иначе. В городах более образованные люди едва могли удержаться от смеха. Боже мой! Как мужчина, наделенный французским титулом, может выглядеть так пошло и вульгарно? Если Италия плодит таких парвеню, неудивительно, что она столь лакомый кусочек для иностранных завоевателей.
Чезаре быстро понял, как сильно просчитался. Но что было делать? Едва ли он мог оторвать с седла своего коня золотые листья или отослать назад все наряды и драгоценности. Насмешки станут лишь громче. В такой атмосфере его шарм казался чересчур приторным и не играл ему на руку. К середине декабря, когда он прибыл ко двору французского короля, Чезаре стал угрюмым и раздражительным.
Въезжая в город Шинон, куда король привез временный двор, он решил держаться вызывающе и показать себя во всем великолепии. Людовик смотрел представление с высокой башни внутри городских стен.
– О боже, – сказал он, когда городские ворота наконец закрылись. – Уж слишком пышно для скромного герцога Валентинуа.
Когда слухи достигли Рима и ушей папы, хваленое терпение Александра растворилось под напором гнева.
– Чем так кичатся эти французишки, если все знают, что их солдаты пачкали римские простыни, потому что не умели как следует вытирать свои задницы? – орал он. – Да как посмели эти бестолочи смеяться над моим сыном?
Задета была не только семейная, но и национальная гордость. Испанцы и французы давно вели войну хороших манер, по очереди обвиняя друг друга в грубости или жеманности. Все это затрагивало Александра серьезнее, чем он был готов признать, ведь даже будучи прагматиком, он по-прежнему оставался испанцем, а новый союз с Францией вызывал у него необъяснимое беспокойство.
Теперь, получив подтверждение об аннулировании брака, король Людовик сразу стал гораздо более гостеприимным хозяином. «Скромный герцог» превратился в любимого сына папы римского и его дорогого кузена, человека, которому необходимо оказать поистине царский прием и развлекать день и ночь. Что до ухаживаний Чезаре за Карлоттой, что ж, сейчас на это нет времени. Как фрейлина королевы – будущей жены Людовика – Карлотта очень занята подготовкой своей госпожи к свадьбе.
– Не волнуйся, дорогой кузен. Дай ей немного полюбоваться тобой. Это разожжет в ней немного огня. – И король добродушно пихнул Чезаре локтем под ребра. Настроение у него было отличное, и на это имелись все причины. Не надо было хорошо разбираться в политике, чтобы понять: на этот раз он одержал двойную победу. Сын папы надолго задержится у него в гостях, а сам он заполучит жену, которая принесет ему часть королевства.
Чезаре, который тоже отлично разобрался в происходящем, выплескивал свое нетерпение на охоте. Королевские леса были полны дичи, и никто не мог превзойти его в верховой езде и метании копья. Кожа его вновь стала гладкой, сокол на плече был готов подняться в небо по малейшей команде, а сам он знал, что опять вызывает восхищение и уважение. Пресытившись верховой ездой и охотой, он затевал при дворе игры с юными красавицами, жаждущими найти нового партнера по танцам. К тому времени, когда принцесса, наконец, выразила готовность встретиться с ним, о нем судачил уже весь двор. Как неслыханно повезло этой молодой женщине!
– …я проделал бы все это еще раз ради того, чтобы вновь ощутить сладость момента. Надеюсь, знакомство наше будет длительным, а отношения искренними, – сказал он, переходя на испанский, который звучал куда более жарко, и губы его расплылись в широкой улыбке.
– Как мило с вашей стороны, герцог Валентинуа, – чопорно ответила она на французском. – Однако я не просила вас отправляться в эту поездку. – Ее длинное лицо с тонкими чертами сияло, как убывающая луна в свете свечей. – Я знаю, вы очень занятой человек, и не хочу посягать на ваше время.
– Надеюсь, вы позволите мне самому распоряжаться им.
За ее плечом он видел широкое, умное лицо Анны, королевы Бретани, а теперь опять королевы Франции. Она внимательно следила за ним. «И за кем же я тут ухаживаю?» – подумал он.
– Кажется, она влюблена в другого.
– В кого?
– Полагаю, в какого-то бретонского дворянина, родственника королевы, – тихо сказал папа, поднимая глаза к потолку.
– Ох, папа! Никто не сравнится с Чезаре.
– Не сомневаюсь. Но она неколебима.
– Должно быть, ее поддерживает королева Анна. Принцесса на ее попечении, а тот мужчина приходится родственником.
– Ха! Твой брат думает точно так же. В таком случае король должен сказать своей жене, чтобы она не совала нос куда не следует. Государственные альянсы – не женское дело.
– Тем не менее, папа, женщины, будь они дурнушки или красавицы, тоже не лишены чувств, – заметила Лукреция.
– Разумеется. Но я пришел не для того, чтобы забивать тебе голову подобными вопросами. Как твои дела?
Она лежала на диване в приемной своего дворца и выглядела прелестно, хоть и немного бледнее, чем обычно.
– Ах, мне это вовсе не в тягость. Хорошо, когда есть на что отвлечься. В любом случае мне лучше. Только порой бывает немного грустно.
– Ты уже уволила служанку?
– Она ни в чем не виновата, папа. Я сама упала. Мне было… так радостно!
Счастье длилось недолго. Стоял один из тех приятных дней, когда уже чувствовалось приближение весны, небо походило на отрез голубого шелка, и никому не сиделось дома. Она спонтанно решила организовать для себя и своих придворных дам поездку за город к реке. Поев, они стали играть, и она принялась бегать, ведь к ней вернулась прежняя энергия, ее больше не тошнило, и день был прелестным, а ей всего восемнадцать, она влюблена и ждет ребенка и так хочет отпраздновать это! Длинные юбки, грязь, корни деревьев. В любое другое время ничего особенного бы и не произошло, она бы просто споткнулась, а девушка, бегущая позади, упала бы сверху, и они обе залились бы смехом. Они и правда засмеялись, но вскоре Лукреция заметила беспокойство в глазах девушки, а когда приехали домой, почувствовала тянущую боль в животе. И все поняли, что что-то не так.
Срок был еще слишком мал, чтобы определить, какого пола ребенок. Ничего не удалось разобрать в сгустке черной крови, который вышел из нее позже той ночью. Такое постоянно случается, заверили ее и доктора и придворные дамы. Простой выкидыш. Она легко забеременеет снова. Но Лукреция ощутила такое опустошение, что даже оптимист Альфонсо не мог заставить ее улыбаться. Медвежьи объятья отца и его любимый запах успокаивали ее, так что в последние недели, когда с самыми тягостными делами было покончено, он стал часто навещать ее и делиться с ней политическими слухами.
– А что насчет короля Федериго? Что он говорит об этом другом мужчине?
– Ничего, – нахмурился папа. В те дни его настроение сильно зависело от новостей из Франции. – Засовывает голову в песок и ничего не говорит. Фактически, ему этот брак нужен не больше, чем ей, но он не хочет произносить этого вслух. И поэтому он дважды дурак.
– Жаль это слышать. Знаешь, Альфонсо много раз писал ему о том, какой прекрасный человек Чезаре и какая он отличная партия для Карлотты.
– Хм, – рассеянно кивнул Александр. Хоть новый зять и нравился ему куда больше, чем этот идиот Сфорца – по крайней мере, его дочь с ним счастлива, – знания о политике герцог Бишелье имел, к сожалению, весьма поверхностные.
– Может, тебе лучше вернуть Чезаре домой и найти ему другую жену, – предложила Лукреция. – У кардинала Сфорцы есть на примете несколько отличных кандидатур в невесты.
– Могу себе представить! Нынче ты видишься с моим вице-канцлером чаще, чем я.