Даже тропический ливень навряд ли мог соперничать с разрядкой «глушняка». Да и можно ли сравнивать с ливнем настоящие стены воды, с грохотом обрушивающиеся с низкого неба, когда ручьи превращаются в грязные потоки, а реки Зоны выходят из берегов? Одна радость — такой дождь был непродолжительным, иначе каждая разрядка превращалась бы в форменный потоп.
— Сейчас, дамы и господа, будет дождик, — доложил я, прикрывая дверь бункера.
И дождик начался.
Сверху накатило мягким, шелестящим шумом, в котором вскоре потонули все прочие звуки. Обломок пластмассовой трубы на месте бывшей раковины протяжно засипел, ухнул и выдал фонтан пены и чёрной, как сажа, воды. В вытяжных коробах взревело, ветер распахнул дверцу печки, дохнул пламенем, на пол посыпались угли, но вскоре в печи ядовито зашипело, и огонь погас. «Хорошо, что не в Коржинском колодце сидим, — подумал я. — Пришлось бы вплавь выбираться».
Дождь прекратился внезапно, словно в небесных плотинах разом закрыли шлюзы. Шум ливня сменился журчанием и плеском воды, разбегавшейся по низинам, уходящей в подземные пустоты и просачивающейся в схрон. Где-то невдалеке крепко, раскатисто бабахнуло — похоже, мощный «трамплин» возмутился тем, что в его владениях образовались глубокие лужи.
Я вынул из рюкзака три банки сайры в масле, запайку «Dry bread» — отменно питательных, витаминизированных и при этом довольно вкусных хлебцев из нового натовского сухпайка, разделил на троих плитку шоколада. Хип разлила по стальным кружкам воду из дистиллятора, побросала в них щепотки чая и поставила кипятиться на таблетках сухого спирта. С тех пор, как зарубежные коллеги приняли на себя львиную долю снабжения и финансирования НИИ, питание сталкеров начало отличаться некоторым разнообразием: к неплохой, но уже поднадоевшей армейской тушёнке из России, украинским килькам в томате, местному хлебу из пекарни Чернобыля-7 добавились продуктовые пайки для натовских солдат. Хранились они прекрасно, весили не сказать, чтобы много, и здорово разнообразили меню. Единственным серьёзным недостатком этих наборов была дефицитность — раскупались они моментально.
Провизии оставалось меньше, чем я рассчитывал — три дня вынужденного простоя и дополнительный рот в лице Ереси уже на треть снизили наши запасы. Новичок, как оказалось, вообще не озаботился припасами — похоже, единственный навык, который он приобрёл на туристических курсах, заключался в способности быстро открывать консервные банки.
Прихлёбывая чай, я раздумывал над тем, как лучше пройти на Росток. Гнилая Балка уже не годилась — после такого дождя там сейчас по пояс воды и жидкой грязи. По старой железке можно было, конечно, но этим путём я старался не ходить, «горячих пятен» там много, ни гайкой, ни визуально их не определишь, а ДСУ начинает трещать, только когда уже вляпаешься и нацепляешь рентген. Нет, железка отпадает. Может, через фермы двинуть, а потом по старой грунтовке в Грибную Деревню? Можно, но… грунтовка эта меня немного смущает. За столько лет не заросла, ни травы, ни жиденького кустика на ней нет, чистая вся, ходи как по бульвару. Сталкеры ею пользуются, и никто пока не жаловался, мутантов там редко видят, и аномалий почти нет. Приборы молчат, инстинкты тоже молчат, но… почему не зарастает? Даже «папоротники» и «желтуха» не растут, хотя этим вообще всё равно, где укореняться. Может, посмотреть, чего там «ботаники» про эту дорогу накопали?
Включил ПМК, набрал запрос на институтский компьютер: «Старый Кордон. Фермы — дорога — Грибная Деревня». Про фермы есть, про Деревню много, а про дорогу ничего — даже «ботаников» не особо интересовал этот уголок Зоны. Пробил по сталкерской «справочной» — новых данных нет, но с прошлого Выброса была чистой. Непонятно, с чего это ты, Лунь, таким мнительным стал? Скоро начнёшь в собственной тени аномалию высматривать. Оставался последний вариант — дать хорошего крюка по нижней болотине. Опасный путь: трясины под сгнившими, ненадёжными гатями, подводные «жарки», от которых кипит торфяная жижа, и твари всякие есть. Хватает и «каруселей», и «давилок», на тростниках «болотная вошь» — крошечные клещи, залезающие под кожу. Но берусь пройти и даже провести Ересь. И чем мне через фермы не понравилось?
И вдруг я понял чем. Безопасностью. Дико мне это было — спокойно пройти по давно испытанному другими маршруту, где никогда и ничего опасного не случалось. Сталкеры на этой грунтовке даже ногу не подворачивали. Чистая дорога меня пугала, а не отсутствие на ней растительности. Да, сталкер Лунь. Дошёл, что называется, до ручки. Всё, хорош раздумывать — идём через фермы на Грибную Деревню, потом мимо Свалки к Ростку. Передаём новичка в крепкие и надёжные руки долговцев, вздыхаем облегчённо и топаем уже… э, нет. Не загадывай, сталкер. Зона этого не любит.
— Я впереди, Ересь за мной. Хип, будешь замыкающей. — Я подбросил на плечах рюкзак, проверил «Сайгу». — Кордон место относительно тихое, но расслабляться настрого запрещаю. Так… Ересь! А ну-ка быстренько поставь свою пушку на предохранитель! Да, вот так, и за спину её повесь от греха подальше. И рюкзаками с Хип поменяйся на время.
— С какого это перепугу? — удивился новичок.
— А с такого, друг ситный, что ты, во-первых, мужик, во-вторых, она тебя прикрывать будет, и с пустым рюкзаком это лучше получается. Ну а в-третьих, как уже говорилось, рюкзак твой пуст, и на чьих припасах ты изволил пастись, думаю, напоминать не нужно.
— Ага. Щас, вот только шнурки поглажу. Думаете, барахла набрали, а я тащ…
От прямого удара в челюсть голова Ереси дёрнулась назад, увлекла за собой остальное тело, и новичок плюхнулся на спину, громко квакнув от боли и неожиданности. Я приподнял его за шиворот и от души добавил по зубам. Затем экспроприировал у новичка «Шквал». Хип молча поймала ПП, повесила себе на плечо.
— Пушку я забираю. В оплату за спасение твоей никчёмной жизни и переведённые на тебя продукты. Хип, будь ласка, открой дверь, а то мне несподручно. А теперь… — Я, перехватив Ересь за шкирку, пинками вынес его из схрона и швырнул на землю, наподдав коленом по пятой точке. — …Пошёл вон, гнида.
Такого оборота Ересь явно не ожидал. Он ошалело озирался по сторонам, сплёвывал кровь, часто моргал и всей пятернёй начёсывал ушибленный затылок.
— Э-э… ох. Ну, ни фига… это чё такое?.. не понял…
— Бегом! — рявкнул я.
Недалеко, метрах в пятидесяти, снова долбанул набравший воды «трамплин», и по холмам раскатилось звучное эхо. И до Ереси наконец дошло, что придётся возвращаться. Одному. В Зоне.
— Я всё п-понял. Не надо… пожалуйста. Давайте рюкзак, понесу, нет проблем. Мне не в падлу, это я так просто сказал, для хохмы. А вы уже и шуток не понимаете…
Новичок проворно навьючил на себя рюкзак Хип и пристроился между нами.
— Ствол верните, а?
Хип отщёлкнула магазин и передала ПП Ереси. Молодец, стажёр. Всё правильно сделала — ну, совершенно ни к чему заряженное оружие давать в руки такому товарищу.
— На, тащи.
— Э-э… а патроны?
— Перебьёшься.
Я, не спрашивая разрешения, прошёлся по карманам и подсумкам Ереси, забрал кустарную финку и горсть патронов, валявшихся в карманах просто так, россыпью. Как и предполагалось, второго магазина к «Шквалу» у парня не было.
— Не доверяете?
— Да. Теперь не доверяю, — кивнул я. — Да, и ещё. Если увижу, что ты по Зоне в наушниках ходить будешь или языком трепать, пеняй на себя.
— Да что я, совсем дурак? Конечно, не буду, — поспешно закивал Ересь и потрогал вздувшиеся губы.
— Ну, тогда двинули.
— Секунду, Лунь. Посмотри.
Хип, не отрываясь, смотрела в небо. Она улыбалась, хотя глаза её были влажными. Я поднял взгляд.
Небо после мощного ливня почти очистилось от туч. Лишь две широкие облачные гряды тянулись от горизонта до горизонта, а между ними сияла лазоревая бездна света, чистая хрустальная глубина. Солнце ещё не взошло, но его лучи уже подожгли края облаков, накалили их до цвета червонного золота. Вымытая ливнем Зона обрела новые краски под таким необычным для неё небосводом, и вечно серый оттенок мира стал совсем другим, более радостным, что ли… редкое это зрелище. Я, забыв обо всём, смотрел и смотрел, пока ещё можно было видеть эту синь, этот чистый свет, пока его не закрыла привычная серая пелена.
— Ведь это же хорошо, правда, Лунь? Добрый знак… как здорово. Я раньше и не думала, что небо может быть таким красивым, — прошептала Хип.
Ересь пожал плечами, буркнул еле слышно «психи», равнодушно бросил взгляд на небо и начал поправлять лямки рюкзака.
— Тихо! — Я предупреждающе поднял руку. — Ни звука.
Хип и Ересь послушно остановились. Я прислушался ещё раз. Что-то было не так с обычной тишиной Зоны. Ветерок шелестит, скрипнуло скорченное дерево, еле слышно гудит в сторонке «карусель», но далеко до неё, не страшно. Нет, не послышалось. Кто-то отчётливо сказал: «Солнце». Зомби? Кто знает, может, и зомби… да только на Кордоне это большая редкость. Вот, опять: «Гори, солнышко, гори лучше… во-от, дровишек тебе… жарко гори. Вон уже как светло стало, а будет ещё светлее…»
— Быстро. — Я махнул рукой в сторону зарослей чернобыльника. — Падайте там, и чтоб как мыши. Я сейчас. Если что, дам отмашку.
Похоже, всё-таки зомби. Интересно, сколько их там… ветерок подул как раз с той стороны, откуда доносились звуки. Я потянул носом воздух. Тухлятиной не пахнет, уксусного запаха тоже нет. Значит, или мало их, или совсем свежие. Так, подползём поближе…
Я ошибся. Не зомби. Хотя Бушмен был явно не в себе, даже похож на ожившего мертвеца, но и то, как голову держит, и походка указывали, что живой он, точно живой. У мертвяков, даже свежих, поза застывшая, движения неуверенные, дёрганые, и ходят они совсем не так. Сталкер кружил около горки досок, суков и выломанного штакетника. Некоторые куски дерева слегка обуглились, но костра как такового не получилось — «глушняк» легко забивает пламя. Ёкарный бабай! А ведь мужик все три дня здесь сидел. Вон как трава прибита и следов на грязи сколько…