— Стоп. — Я поднял руку. — Внимание направо.
— Оба-на! — Ересь прихлопнул руками по коленкам. И, как следовало ожидать, уверенно пошлёпал в сторону «мёртвой лощинки». Плевать ему было на то, что обширная болотина между тремя холмиками блестела плёнкой желтоватой слизи и дрожало в воздухе едва заметное марево тяжёлых газов. Не видел он также и костей, чёрных, словно вымазанных гудроном, не замечал черепа с выпавшими зубами рядом с насквозь проржавевшим автоматом, заляпанным густой, никогда не высыхающей грязью. Смотрел он только на красивые, горящие изумрудным светом шарики, лежащие на поверхности лоснящейся жижи с гнойно-жёлтыми разводами.
— Мона? — тихо спросила Хип.
— Нуна, — кивнул я, и стажёр наотмашь треснула маленьким, но крепким кулачком по и так уже ушибленному затылку Ереси.
— ААЙ!
— Ой… — согласно кивнула Хип, показывая на кости, размокшее тряпьё и остатки автомата. Затем подобрала горсть камешков и веером швырнула их в трясину. Изумрудные, сверкающие пузыри полопались с тихим треском, выпустив облачка ядовито-зелёного газа.
— Чё, словами сказать влом было? Обязательно по башке бить? — Философ обиженно покосился на Хип, поправляя съехавшую на глаза бандану.
— Словами тебе уже говорили. Помнишь, с тропы не сходить, идти след в след?
— Ну…
— Тогда без обид. — Хип пожала плечами.
Почти полтора километра до фермы были «чистыми» — на дороге не встретилось ни одной аномалии, да и в пределах видимости я обнаружил всего пару маломощных, выдохшихся после дождя «трамплинов». Несколько слепых собак, увязавшихся было по нашим следам, вскоре отстали, да продолжал орать голодный «кошак», так и не показавшийся на глаза. Ересь пока вёл себя примерно, никаких номеров не выкидывал, Хип надёжно прикрывала тылы… хорошо идём. Эх, были бы все дорожки Зоны такими, как эта…
Вот уже и старая ферма показалась за холмами, видны длинные серые коровники с проваленными крышами, остатки сараев, вросший в землю по самые ступицы давно спущенных колёс ЗИЛ. Интересное это место. Сколько ни прохожу мимо, обязательно остановлюсь и посмотрю. На самой ферме аномалий вроде никаких нет, можно даже ночку пересидеть или Выброс переждать в подвале большого и на удивление хорошо сохранившегося здания конторы. И если вблизи смотреть на коровники, то ничего необычного не увидишь. Это надо издалека. Странное явление, но вроде безопасное.
— Фермы видите?
— Ну, да…
— А теперь постойте минутку и поглядите на них внимательнее. Пока смотрите, с места на место не переступайте и головой особо не вертите. И вообще лучше присесть. — Я последовал своему же совету, рядом пристроилась Хип.
— И что там? — спросила она.
— Смотрите, сами увидите…
Обычно это начинается через минуту наблюдения. Бывает и через пять. Один раз так вообще сразу и настолько чётко, что цвета различить можно было и самые мелкие детали. По всем признакам — галлюцинация, но, опять-таки, глюк особо не сфотографируешь, а это — пожалуйста, хоть целый фильм снимай. И, что интересно, только в том случае «картинка» получится, если камеру в руках держать. С автоматических зондов и беспилотников снимали эту ферму, конечно, но ничего особенного не находили.
Так. Вот и началось… над упавшими воротами коровника, кустами жухлых репьёв, слоящимися кирпичами медленно поплыло буроватое пятно, похожее на клуб дыма. За ним образовались ещё два, светлых, едва различимых — если не присматриваться, то и не заметишь. И вот уже бурое пятно медленно превращается в прозрачную фигуру коровы, и можно даже различить раскачивающееся вымя, опущенную рогатую голову, и призрак растворяется в воздухе. А на ферме уже виден трактор с телегой, серебристо отсвечивают алюминиевые фляги, ходят люди, и на месте давно обрушившейся водонапорной башни появляется туманный столб…
— Да, Лунь, вот это…
Хип не договорила. Сразу за фермой раскатилась эхом короткая автоматная очередь, затем глухо стукнул выстрел из дробовика.
— Лунь, там… Сионист, похоже. — Хип уже приложила к глазам бинокль. — Точно, он. За плитами лежит.
— Ранен?
— Нет вроде.
— Дай-ка мне… — Я забрал у стажёра бинокль, навёл резкость. Хип не ошиблась. Действительно, Сионист. Такой кудрявой чёрной шевелюры ни у кого больше нет. Да и профиль запоминающийся, почти как у библейских пророков — бороду наш Сионист отпустил. Лежит за разбитым колодезным кольцом, направив автомат в сторону насыпи, точнее, трубы, через которую когда-то протекала мелкая речка. В чёрном зеве трубы коротко, тускло блеснуло, и через пару секунд я услышал ружейный выстрел.
— Хип, идёшь за мной до фермы, там прячешься вместе с Философом, ждёшь меня. — Я почувствовал, как стукнуло сердце, отреагировав на дозу адреналина, выброшенную в кровь. Ох, как же не люблю я войну, как же тошно стрелять в людей, но даже мысли о том, чтоб не прийти Сионисту на выручку, у меня не возникло. Держись, дружище, я мигом…
— Ага. Щ-щас! — Хип зло блеснула глазами, сбросила с плеча ремень «Сайги». — Вместе пойдём!
Когда у стажёра так загораются глаза, а губы сжимаются в нитку, с ней лучше не спорить. Если упрётся Хип, то с места её не сдвинешь, факт. Остаётся только вздохнуть.
— И я. Я тоже пойду с вами, — негромко сказал Ересь. Побелел парень, губы трясутся, но смотрит прямо. — Прикрою. Мне ведь без вас… ну, сами понимаете…
— Стрелять из своей «трещотки» умеешь? — уже на ходу спросил я.
— Да, и неплохо… ну, для новичка.
Я кивнул, и Хип передала Ереси «Шквал». Новичок прищёлкнул магазин и засеменил следом.
Сионист заметил нас издалека, узнал, показал на землю, мол, ложитесь, дождался, пока мы подползём.
— Шалом, сталкер. — Сионист коротко кивнул.
Я по-пластунски подгрёб к Сионисту. Хорошая позиция: из колодезного кольца получился настоящий дот, даже амбразура имелась — пролом в бетонной стенке с две ладони размером. Хип устроилась за штабелем железнодорожных шпал, аккуратно выглянула, сменила магазин «Сайги».
— Сколько их там?
— Пять гавриков. Шестой вон там лежит, возле осинки. — Сионист извлёк из кармана зеркальце, зажал его в пинцет щупа. — В общем, много. Спасибо, кстати, что пришёл, а то мне хана нарисовывалась. Сигнал-то здесь не накрывает, помощь не вызовешь, а один против пятерых… м-да…
— Слышь, чучело! — заорал кто-то из трубы. — Может, тихо разойдёмся? А то ведь завалим ненароком! Чё скажешь, придурок?
— Одного положить успел, — продолжал Сионист, не обращая внимания на крик. — Да вот незадача, остальные крепко в той норе засели. С другого конца тоннель обваленный, и, получается, ни мне, ни им хода теперь нет. Позиционная, значит, война вышла. Гранат у вас нет?
— Ты же знаешь, никогда не беру. — Я быстро выглянул из-за края разбитого кольца и тут же спрятался. Меня заметили, сразу последовал выстрел, с протяжным стоном ушла в небо срикошетившая пуля. Но кое-что рассмотреть я успел. В зеве тоннеля было темно, удалось только разглядеть наваленные на полу кучи битого в щебень бетона, кирпичей и даже, кажется, измятый до неузнаваемости остов легковушки. Не иначе, похозяйничала там в своё время мощная аномалия, не зря же так обвалило трубу. И «гаврикам» выхода нет, и Сионисту не уйти — стоит только покинуть «дот», как из него сразу решето сделают. М-да, весёленькая ситуация…
Стукнул выстрел, и тяжёлая пуля громко шваркнула по колодезному кольцу. Пробить не пробила, но изнутри от стенки отвалился приличный кусок ноздреватого серого бетона. Старенький АК-74 Сиониста огрызнулся короткой экономной очередью, пули подняли фестоны грязи, отстригли верхушку тальника у самого входа в тоннель.
— Промазал, чучело! — громко, с издёвкой крикнул бандит, фальшиво расхохотался.
— Щас мы тебе голову резать будем, баран шелудивый! — добавил голос с заметным кавказским акцентом. — Лучше сам выходи, тогда быстро помрёшь!
— Подержи пока ребят на мушке, — сказал я, и Сионист кивнул.
— С фланга зайти хочешь?
— Есть такая мысль. Там канавка, проползу по ней до вон того штабеля… и поближе будет, и стрелять сподручнее. Отсюда из дробовика не достану — далеко. Хип, Ересь, если что, прикроете, но только, ради бога, не высовывайтесь.
Да, метров сто пятьдесят… картечью, даже вязаной, сложно достать. Сняв рюкзак, я перекатился на дно мелкой, извилистой канавки и, отталкиваясь локтями, пополз. Послышались выстрелы, длинная очередь, и над головой прозвучал короткий, злой посвист, звучно шлёпнуло по глине, полетели брызги не просохшей после дождя грязи. На чёрно-сером узловатом стволе наклонившейся над канавкой ёлочки появились белые пятна, полетела разбитая на волокна смолистая щепа. И тут же два раза стукнула «Сайга» Хип и как будто с треском сломался гигантский сук — скорострельность у «Шквала» была впечатляющая. «Не меньше половины зарядов Ересь высадил», — подумал я. Но, в общем, молодец, вовремя среагировал. Стрелять по мне прекратили, и я полез дальше. Ох и грязно же здесь… весь изгваздался. Но я ладно, не набрать бы глины в ствол. Видел я, как ружьё взрывается от того, что хозяин в стволе кусочек ветоши забыл после чистки. Натурально в куски разлетается, бывает, что и вместе с руками. Казалось бы, пустяк, тряпочка — дунь, и вылетит, но оружие при выстреле только так разносит. Давайте ребята, ещё немного… и Сионист словно услышал мои мысли, понял, что мне нужно сделать последний рывок. Застучал автомат, посылая в темноту тоннеля вереницу трассеров, и пока у меня были эти несколько драгоценных секунд, я кубарем подкатился к штабелю подгнивших, но ещё крепко воняющих креозотом железнодорожных шпал. Похоже, не заметили. Я осторожно выглянул.
Между горками бетонных обломков показался силуэт головы, затем плечи. Бандит медленно, осторожно приподнялся, видно, для того, чтобы половчее прицелиться. Ну, извини, парень… приклад удобно лёг в выемку плеча, я взял прицел чуть выше тёмного силуэта и плавно выжал спусковой крючок. Расстояние для гладкоствола, пожалуй, великовато, вряд ли попаду, но…