Я впиваюсь взглядом в сову, а она смотрит в ответ своими поразительными черными глазами. И по коже тут же пробегает знакомое покалывание. Неужели это та же сова, что пролетала над Кастельпонтом перед обрядом посвящения Аилессы?
Нет. Что за нелепая мысль? Скорее всего, рядом с Довром проживает несколько сов. И все же появление этой совы вызывает у меня беспокойство. Мы с Аилессой не обратили внимания на предупреждение совы перед обрядом. Нам следовало уйти, как только мы увидели птицу.
Но что, если это та же самая сова?
Сова не моргает и не шевелится. Если бы она предостерегала меня от охоты, то, скорее всего, улетела бы и не вернулась, ведь так?
Я делаю шаг вперед. Затем еще один. Но стоит мне сделать третий, как серебристая сова расправляет крылья. Она уносится прочь, пока не становится белой точкой в сумерках леса. И вновь приземляется, но в этот раз на землю. Что нехарактерно для совы. Словно боги подарили мне ее.
Я осторожно пробираюсь вперед, чувствуя покалывание в пальцах от желания вновь натянуть тетиву лука. Но все же сопротивляюсь ему. Охота заключается не в этом. Животное не должно становиться легкой мишенью.
Ощущая каждый шорох своего платья, которое цепляется за ветки ежевики, я пробираюсь к сове и останавливаюсь в двух метрах от нее. Пульс грохочет в ушах. Мы с птицей оказались на небольшой поляне. Сумерки сменились ночью, и убывающая луна заливает нас мягким светом. Огонь Элары проникает в мое тело, вызывая желание расправить плечи.
Серебристая сова наклоняет голову, будто ждет меня. И, не выдержав, я вытаскиваю еще одну стрелу. Как и любое другое ритуальное оружие, в моем колчане есть стрела с наконечником, вырезанным из кости оленя. Смерть от нее отметит душу совы и подарит большую честь в Раю.
Но это не успокаивает мою совесть.
Соберись с духом, Сабина. Подави свои сомнения.
Слезы жгут мне горло, пока я вставляю стрелу и натягиваю тетиву. Но как только я прицеливаюсь, сова устремляется ко мне и впивается когтями в плечо. Зашипев, я отталкиваю ее прочь. Птица облетает круг и вновь улетает в том же направлении, что и раньше. Но отдалившись на десяток метров, вновь приземляется и оглядывается. Мое учащенное сердцебиение замедляется.
Она не хочет, чтобы я убивала ее. Она хочет, чтобы я последовала за ней.
И я устремляюсь за ней, хоть это и не укладывается в голове. Животные не умеют общаться с людьми. Только не так.
Сова углубляется в лес. Иногда она отлетает на короткие расстояния. Иногда просто перескакивает с ветки на ветку. Луна поднимается все выше. Теплый воздух сменяется прохладой. Наконец сова выводит меня на вершину заросшего травой оврага. Я жду, когда она укажет мне путь, но птица трижды вскрикивает, а затем срывается с ветки. После чего уносится вдаль прямее, чем моя стрела. И не возвращается. Странно.
Я оглядываюсь по сторонам и обхватываю себя руками. Зачем серебристая сова привела меня сюда? Теплый влажный воздух окутывает меня, словно плащ. Кожа зудит от засохшей крови. Я приму ванну завтра, пока буду варить мясо убитого мной животного. И переживу это. Как-нибудь.
Вдруг раздается шорох. Я пригибаюсь к земле и, схватив еще одну стрелу, замираю. Может, сова привела меня сюда, чтобы показать лучшую добычу?
Я подползаю к краю оврага. На середине склона из норы появляется темная фигура. Но мне не удается разглядеть ничего с расстояния в шесть метров.
Существо поворачивается и начинает взбираться на крутой склон. Я слегка отодвигаюсь назад. Не хочется его спугнуть.
Натягиваю тетиву и разминаю пальцы, стискивающие рукоять. Нужно прицелиться поточнее. Умное существо убежит или нападет на меня прежде, чем удастся выстрелить во второй раз.
Сердце колотится все быстрее. Пот стекает по вискам. Аилесса – лучшая лучница, лучшая охотница, лучшая Леурресса. Довольно, Сабина! Ты родилась в этой famille, как и она. Твоя мать была свирепой Перевозчицей. Так стань же тем, кем она хотела бы тебя видеть.
Существо поднимается над гребнем оврага, закрывая луну. Я задерживаю дыхание.
И выпускаю стрелу.
Но опаздываю. Существо замечает меня. И моментально пригибается к земле. А моя стрела со свистом устремляется в пустоту.
– Придумай что-нибудь получше, – раздается хриплый голос.
Женский. Это человек.
По телу расползается ледяная дрожь. Я знаю этот голос. И эту девушку. Именно она издевалась надо мной под Кастельпонтом.
И вдруг я все понимаю. Сова привела меня сюда не для того, чтобы я убила второе животное. Она привела меня к девушке, с которой я дралась под мостом.
Привела меня к Аилессе.
Видимо, похитители держат ее в какой-то пещере.
Я вкладываю еще одну стрелу и прицеливаюсь в траву.
– С радостью. – Моя стрела взлетает над землей.
Я надеялась задеть ее руку или ногу… ранить ее. Но она слишком хорошо спряталась в траве.
– Хочешь забрать свою дочь? – кричит она.
Я инстинктивно пригибаюсь ниже. Видимо, она решила, что я – Одива.
– Удачи. Тебе придется пройти мимо тысяч разбросанных костей. И если у тебя не хватит смелости сделать это, мы убьем твою дочь. И сделаем это медленно. Будем отрезать кусочек за кусочком, пока она не начнет умолять о смерти.
Сердце подскакивает к горлу, не давая вздохнуть. Аилесса не в пещере. Похитители отвели ее в катакомбы.
Я отбрасываю лук и выхватываю из-за пояса костяной нож. Руки трясутся от адреналина. Аилесса не сможет находиться в этом месте. Она храбрая, но это жутко. Это лишит ее Огня. Убьет ее.
Элара, помоги мне.
Я бросаюсь на девушку. Яростный, ужасающий крик срывается с моих губ. И как только подбегаю ближе, наконец вижу лицо девушки.
Ее улыбка исчезает.
Я замахиваюсь ножом. Но она уворачивается, задевая меня своей белокурой косой. Раненая нога ничуть не замедлила ее.
– Тебя подослала королева? – недоверчиво спрашивает она. – Так скажи ей, что Бастьен не станет торговаться с прислужницей. Королева должна прийти сама.
– Бастьен? – Я вновь атакую ее, вынуждая отступить к краю оврага. – Так вот как зовут amouré Аилессы?
Глаза девушки сужаются от ненависти.
– Так зовут ее убийцу.
Кровь стучит у меня в ушах. Я пытаюсь ударить ее, но она делает еще один шаг и исчезает из виду.
У меня перехватывает дыхание. Я бросаюсь к краю оврага, но тут же понимаю, что она спланировала свое падение. Потому что, перекувыркнувшись пару раз, она выпрямляет ноги и останавливается у самой норы. А затем, не глядя на меня, проскальзывает внутрь ступнями вперед.
Нет! Я не могу последовать за ней. Не из-за правил Леурресс, а из-за здравого смысла – единственный мой дар, превосходящий таланты Аилессы. А стоит мне отправиться в эту нору, как я столкнусь с тремя противниками вместо одного. Войду во тьму, лишенную Огня Элары, и моей поддержкой станет единственная кость благодати. И это приведет меня к верной смерти. Я лишусь последней надежды спасти Аилессу.
– Сабина?
От звуков моего имени, доносящихся издалека, у меня замирает сердце. Это Аилесса?
Я резко оборачиваюсь и осматриваю залитый лунным светом лес. В поле зрения появляется темный силуэт. Я различаю четкие очертания короны и напрягаюсь. Это не Аилесса. А моя matrone.
15. Аилесса
Жюли все еще не вернулась в комнату в катакомбах, хотя по моим ощущениям уже наступил вечер, а возможно, и ночь. Бастьен то перебирает банки с запасами, то принимается расхаживать по комнате, то садится и, прижав одно колено к груди, начинает рисовать какие-то узоры на пыльном полу, а потом ворчит на свои рисунки. Я догадываюсь, что он делает, – продумывает, как убить мою мать, используя свои знания о катакомбах, – хотя в данный момент не очень-то и похож на убийцу. С прикушенным кончиком языка он больше напоминает маленького ребенка, и это смягчает все резкие черты на его лице.
Откинувшись назад, он проводит рукой по темным волосам. Его глаза цвета морской волны устремляются ко мне. Я все так же сижу, привязанная к камню, в трех метрах от него. Он хмурится. И только потом я понимаю, что в моем взгляде, направленном на него, виднеется нежность, а на губах играет улыбка. Я тут же напрягаюсь и меняю выражение лица на более строгое.
Поковыряв ногти, Бастьен подходит к Марселю и что-то шепчет ему на ухо. Паренек тут же обводит меня взглядом от ног до макушки.
– Ладно, – отвечает он и захлопывает книгу.
Встав, Марсель потягивается, а затем берет стакан с отстоявшейся водой и подносит мне. При виде живительной влаги у меня еще сильнее пересыхает в горле. Об этом его попросил Бастьен? Я смотрю на старшего из парней, но тот старательно избегает моего взгляда.
– Она не отравлена, – уверяет Марсель, не дождавшись, пока я заберу стакан.
Конечно же, она не отравлена. Они не рискнут лишить меня жизни, потому что наши с Бастьеном души связаны.
– Но придется привыкать к ее вкусу, – добавляет Марсель.
Я забираю стакан, нюхаю воду и делаю осторожный глоток. Известняковый привкус тут же оседает на языке, но, по крайней мере, в ней нет ила. Допив остатки большим глотком, я тихо вздыхаю.
– Спасибо.
Слова вылетают вопреки моей воле, и брови Бастьена тут же поднимаются, а затем хмурятся. Я молча протягиваю стакан Марселю.
– Так… сколько вас живет в этом районе? – спрашивает Марсель.
– Зачем тебе это? – Бастьен хмуро смотрит на друга.
– Пока я не заполучу свои книги, она мой лучший источник знаний. Может, я даже узнаю что-то новое. Жюли вернется с минуты на минуту, а вслед за ней появится и королева.
Бастьен фыркает.
– Ну, удачи.
Но Марселя ничуть не задевает этот скептицизм, он лишь скрещивает руки на груди и смотрит на меня сверху вниз. Он не выглядит так, будто пытается запугать меня. И, наверное, именно это подталкивает меня ответить.
– Сорок семь.
Или, возможно, я ответила, потому что Бастьен сказал, что я не стану этого делать.