– Ты действительно богиня.
Красивый румянец заливает ее щеки, пока она покачивается на каблуках. Видимо, черный порох – это какое-то оружие.
– В любом случае нам стоит поторопиться. – Жюли скрещивает руки на груди. – Уже наступила ночь, и одна из Костяных волшебниц – свидетельница с Кастельпонта – уже околачивается снаружи.
Живот сжимается от этих слов. Сабина. Ей не следовало приходить сюда. У нее ведь только одна кость благодати.
– Нашел, – объявляет Марсель с набитым ртом. Он уже успел растянуться на животе и окружить себя тремя из четырех книг. – В «Балладах Старой Галлы».
Бастьен осторожно опускает бочонок с черным порохом на землю.
– И что там?
Откинув с глаз растрепавшиеся волосы, Марсель принимается читать:
Дева прекрасная на мосту, обреченный мужчина, идущий на смерть.
Души их сшила крепкая нить, и эти стяжки им не разрубить.
Смерть его нынче ей отдана, и, если кто-то на нее посягнет,
То в ту же секунду душа девы вслед за тенью уйдет.
Отложив книгу, Марсель перекатывается на спину и садится, а затем скрещивает ноги.
– Ну, Бастьен, это должно тебя порадовать.
Он хмурится.
– И чем же?
– «Смерть его нынче ей отдана», – повторяет Марсель, постукивая по тонкой странице. – Раз Аилесса призвала тебя на мосту, то только она может убить тебя. Или умрет вслед за тобой.
Мои мышцы напрягаются, а Жюли делает два шага вперед.
– Где это сказано? – озвучивает она тревожащий меня вопрос.
– «Душа девы» – это ее жизнь, а «тень» – его смерть, – объясняет Марсель. – Я никогда раньше не смотрел на это с такой стороны, но теперь это кажется таким очевидным. Аилесса умрет, даже если ты простудишься или если тебя убьет кто-то другой.
Бастьен потирает подбородок.
– Но… я все же умру?
– Да, но дело не в этом, – говорит Марсель.
Но Бастьена не убеждают его слова.
– А в том, что, когда ночью придет королева, ты можешь не беспокоиться, что она тебя убьет. Она не станет рисковать жизнью своей дочери.
По телу расползается озноб. Теперь мне нечем ему угрожать.
Бастьен приподнимает бровь, наконец осознав слова Марселя, а затем поворачивается ко мне с усмешкой на лице.
– Спасибо, что сделала меня неуязвимым.
Желудок сжимается вновь, и я закатываю глаза. Теперь Бастьен станет вести себя смелее. Будто ему до этого не хватало уверенности в себе. Маме придется быть с ним осторожнее, а вот он не станет сдерживать свои силы. Остается лишь молиться, чтобы она не взяла с собой Сабину. Я не позволю Бастьену приблизиться к ней.
Я поднимаю подбородок и встречаю его наполненный еще большей злобой взгляд.
– Ты забываешь, что не можешь защитить себя от самой большой опасности, mon amouré. Я – орудие твоей смерти, а не моя мать. И клянусь, что убью тебя прежде, чем ты попытаешься убить ее.
Или Сабину.
Уверенность разгорается во мне, как внезапная вспышка Огня Элары. За спинами Бастьена и остальных воздух окутывает серебристая дымка. Я никогда не видела ничего подобного.
А затем она уплотняется до понятного образа. Я охаю. Бастьен тут же выхватывает нож и оглядывается за спину, но дымка уже рассеялась. Силуэт вспыхнул и исчез в одно мгновение.
Это была серебристая сова с распростертыми крыльями.
16. Сабина
Одива подходит ближе ко мне. Я же продолжаю стоять на краю оврага, все еще дрожа от встречи с одной из похитительниц Аилессы. Позади нее шагают четыре старейшины Леурресс: Милисента, Пернелль, Дольсса и Роксана. И вместе с Одивой они считаются самыми сильными Перевозчицами нашей famille.
– Что ты здесь делаешь, Сабина? – спрашивает matrone.
Ее любопытный взгляд скользит по моему ожерелью – ожерелью Аилессы – пытаясь разглядеть на нем новую кость благодати. Я знаю, почему она пришла сюда. И как узнала об этом месте. Одива рассказала мне прошлой ночью, что может отыскать дочь с помощью магии, ведь Аилесса кровь от ее крови и кость от ее костей. Но я не обладаю подобной магией.
Я открываю рот, чтобы рассказать про серебристую сову, но останавливаю себя. Вряд ли она поверит, что из всех существ именно сова – птица, с которой моя famille связывает многие суеверия, – привела меня сюда по собственной воле. Одива решит, что я сошла с ума.
– Я охотилась в лесу за новыми костями благодати и наткнулась на одну из сообщниц Бастьена. А затем проследила за ней до этого места.
– Бастьена? – Matrone выгибает изящную бровь.
– Это amouré Аилессы. Так его назвала девушка.
Matrone медленно кивает, а ее черные глаза скользят мимо меня к оврагу.
– Она ускользнула в какой-то туннель на склоне. Но мне он показался маленьким.
– Уверена, в нем хватит места для нас.
Я прикусываю губу, стараясь хоть на мгновение отложить последнее известие.
– Он ведет в катакомбы.
Небольшая морщинка прорезает гладкий лоб Одивы. Остальные Леуррессы обмениваются напряженными взглядами и подходят ближе к краю оврага. Одива дожидалась темноты, чтобы встретиться с похитителями Аилессы, а значит, рассчитывала на силу Огня Элары. Но в катакомбах старейшины окажутся отрезанными от него. И им придется полагаться лишь на свои резервы и кости благодати.
– Ты уверена? – Дольсса прижимает к груди ожерелье из змеиных ребер и наклоняется вперед, чтобы получше рассмотреть склон.
– Да, если только девушка не солгала, – отвечаю я. – Она сказала, что там разбросаны кости тысяч скелетов.
Пернелль морщится. А Одива задумчиво поджимает кроваво-красные губы и застывает на пару мгновений.
– Катакомбы под городом простираются на многие километры. Каменоломни огромны, а в Великую чуму погибло множество людей. – Ее глаза сужаются. – Похитители Аилессы, видимо, знали, что мы получаем силы от ночных небес. Вот почему они привели ее сюда. И почему хотят, чтобы мы последовали за ними.
Мой желудок сжимается.
– Так это ловушка?
Слабая улыбка трогает ее губы.
– Amouré Аилессы – умный мальчик, правда? И я с удовольствием посмотрю, как она убьет его.
Я сглатываю горький привкус во рту. Понятно, что Бастьен должен умереть, чтобы Аилесса осталась жива, но это не означает, что мне это доставит удовольствие.
– Вперед, – приказывает Одива старейшинам. – Давайте покажем этим простолюдинам, что наши благодати так же опасны, даже если мы ослаблены тьмой.
Леуррессы вскидывают подбородки. Некоторые поднимают глаза к звездному небу и впитывают последние всполохи Огня Элары. А затем спускаются в овраг друг за другом – Роксана, Милисента, Дольсса. Но Пернелль колеблется. А по ее бледным рукам расползаются мурашки.
В свои тридцать девять она самая молодая из старейшин и единственная, кто показывает хоть каплю страха, пока наблюдает, как остальные расширяют нору, используя свои огромные силы. Приятно осознавать, что я не одинока в этом.
– Разве нет другого входа в катакомбы, которым мы могли бы воспользоваться? – спрашивает она Одиву. Ветер развевает ей медово-светлые волосы. – Такого, что не приведет в ловушку и даст нам преимущество?
Идеальная осанка matrone даже не дрогнула.
– Мы Перевозчицы, закаленные в боях с порочными душами. У всех нас, вместе взятых, семнадцать костей благодати. Какое еще преимущество нам необходимо? Где твоя смелость? – Одива прижимает палец к кулону из лисьего позвонка, висящего на ожерелье Пернелль. – Если ты перестанешь сопротивляться, то это точно придаст тебе мужества.
Пернелль поджимает губы и чуть заметно кивает. А затем спускается в овраг и присоединяется к остальным. Я отправляюсь за ней, но Одива хватает меня за руку.
– Нет, Сабина. Если у тебя не хватает упорства убить еще одно животное, чем ты можешь помочь нам сегодня? – В ее голосе нет и капли холодности, лишь забота, но слова все равно причиняют боль. – Сейчас тебе важнее заработать еще одну кость благодати. – Она вздыхает и нежно сжимает мою руку, а затем отпускает ее. – Не возвращайся в Шато Кре, пока не добудешь ее.
Мои глаза жжет от подступающих слез.
– Но…
Вот только Одива отворачивается и спускается в овраг.
Ноги напрягаются. И я делаю три шага вслед за ней. Но затем останавливаю себя. Отступаю назад и качаю головой. Сжимаю в руке череп саламандры. Во мне нарастает паника.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
Мне необходимо отправиться вместе со старейшинами. Я должна спасти Аилессу. Но моей кости благодати недостаточно. Меня недостаточно.
Развернувшись, я устремляюсь прочь. Слезы капают из глаз. И я с яростью стряхиваю их.
Хватит плакать, Сабина!
Я не слабачка. Не трусиха.
Я устала от того, что все верят в меня. Я устала сама в это верить.
Ускоряю бег. Продираюсь сквозь ветви и взметаю траву. А затем вкладываю стрелу в лук и принимаюсь рыскать по земле и кронам деревьев.
И как только врываюсь в сосновый бор, слышу шорох над головой. Лунный свет освещает птицу, которую я спугнула. Белые полосы сверкают на изогнутых темных крыльях. Это козодой. Обыкновенный козодой размером чуть больше вороны.
Но мне все равно.
Стрела вылетает из лука. И птица падает на землю. Я благодарю богов и тут же проклинаю их. А затем снова плачу. Потому что ничего не могу с собой поделать.
Я убила второе существо.
И теперь заберу у него все до последней благодати.
17. Бастьен
Кажется, все мое тело впитало аромат Аилессы. Земли, травы, цветов. Всего зеленого и живого. Наверное, это как-то связано с ее магией. И мне не следует забывать, кто она на самом деле. Тьма. Разрушение. Смерть.
Нос касается ее волос. А я борюсь с дрожью подступающего возбуждения. И отодвинуться нельзя, иначе она тут же сбежит. Сейчас у нее связаны лишь руки. Я разрезал веревку на лодыжках, чтобы увести ее в другое место. И теперь мы стоим в одном из опасных туннелей катакомб, – который я собираюсь использовать в своих целях, – но в голове лишь мысли о девушке в моих объятиях.