– Сабина. – Она оглядывает меня с головы до ног, а на ее лбу появляются тонкие морщинки. – Что ты здесь делаешь? Ты должна быть дома.
В новолуние я должна оставаться вместе с младшими представительницами famille под присмотром тех, кто уже стар для участия в переправе, пока большинство Леурресс выполняют свои обязанности на мосту душ.
– Я как раз направлялась туда, matrone.
Не знаю, почему лгу, ведь Одива хочет, чтобы я добыла свою третью кость благодати, так же сильно, как и я. И, возможно, даже одобрит мою вылазку на охоту.
– Я потеряла счет времени, – добавляю я.
Одним из недостатков ночного видения стало то, что стало сложно определять время на глаз, хотя я обладаю благодатью уже две недели. Надеюсь, скоро привыкну.
– Поторопись. Твоя новая кость благодати должна подарить тебе дополнительную скорость.
– Да, matrone.
Она проходит мимо меня, а вслед за ней устремляются остальные Леуррессы. Даже не считая, я знаю, что их тут тридцать четыре, включая Одиву. В их походке, прямой осанке и том, как они сжимают посохи, виднеется сила и элегантность. Каждая из них придерживается строгого графика тренировок, чтобы подготовиться к ежемесячным ночам переправы. Но сейчас они не выглядят подготовленными. Их губы шевелятся, глаза устремлены с мольбой в ночное небо – или опущены вниз, в Подземный мир. Они возносят отчаянные молитвы, переживая из-за новой костяной флейты.
Но когда Одива достигает подножия холма, она оборачивается и вновь смотрит на меня.
– Пораздумав, Сабина, я решила, что тебе стоит отправиться с нами.
– Поучаствовать в переправе? – Мой голос срывается до писка.
– Нет, посмотреть на нее со стороны.
Ком застревает в горле, не давая ничего ответить. Новичкам не разрешается подходить к мосту душ. Это слишком опасно, ведь поблизости собираются Скованные души.
Одива подзывает меня взмахом руки. Я неохотно подхожу к ней и невольно перевожу взгляд от ее черных глаз к припрятанному под платьем ожерелью с птичьим черепом и зажатым в нем рубином, шнурок которого выглядывает из-под платья. И тут же прикусываю губу изнутри. Что скрывает от меня matrone… и вся наша famille?
– Благодаря этому, – она сжимает кость с ноги козодоя, которую я прикрепила к ожерелью Аилессы, – ты можешь видеть мертвых.
– Да, но… Я еще не заполучила третью кость благодати. И не прошла обряд посвящения. – Тошнота опаляет желудок. – Я еще не готова, – выпаливаю я и застываю.
Одива все еще удерживает в руке ногу козодоя. А затем проводит по его когтю своим острым ногтем, отчего сердце подскакивает к горлу.
– Некоторые представительницы нашей famille поделились со мной своим беспокойством насчет тебя, – качая головой, с притворной печалью на лице говорит она. – Они переживают, что ты не уверена, хочешь ли вообще стать Перевозчицей.
– Мне всего шестнадцать. – Мой голос срывается. – У меня еще есть время принять решение.
– Нет, Сабина. Боюсь, времени у тебя как раз не осталось. – Она отпускает кость козодоя и поднимает мой подбородок. Прикосновение нежное, но пальцы кажутся ледяными. – У нас у всех не так много времени.
Я невольно морщу лоб. Что она имеет в виду? Глаза matrone блестят от предвкушения, но оно с оттенком лихорадочности и наигранности.
– Пойдем, нам нельзя медлить. – Одива разворачивается и продолжает путь, не сомневаясь, что я последую за ней. – Ты понаблюдаешь за переправой с берега, где вполне безопасно. Возможно, посмотрев на все со стороны, ты поймешь важность нашего долга.
Я подумываю о том, чтобы улизнуть отсюда, прекрасно понимая, что за непослушание последует наказание. Но потом вспоминаю об Аилессе. Этой ночью она должна была впервые войти на мост душ. Каждый проведенный ею час на долгих охотах, каждая заработанная ею милость, все это она делала ради того, чтобы осуществить мечту стать искусной Перевозчицей.
Я втягиваю воздух, сжимаю в кулаки вспотевшие руки и присоединяюсь к остальным представительницам моей famille.
Я отправлюсь к мосту ради Аилессы.
И вскоре мы подходим к высоким утесам, у основания которых расположилась защищенная бухта моря Нивоус. Леуррессы проводят меня через узкий проход между двумя валунами, за которыми скрывается туннель, где хватает места, лишь чтобы идти друг за другом. В конце его оказывается крутая, вырезанная в камне лестница. Я упираюсь руками в известняковые стены и осторожно начинаю спускаться вниз, в очередной раз жалея, что не обладаю костью благодати горного козла, как Аилесса.
Спустя сто шестьдесят семь ступеней под ногами оказывается мелкий песок. Пещеру освещает сероватое сияние, проникающее сквозь широкий вход. Я следую за Перевозчицами и выхожу на залитый звездным светом пляж. Вода мягко плещется о берег, окатывая мелкими брызгами плечи. В слабом мерцании скал с каждой секундой все сильнее проявляется тропа, ведущая в море.
Отлив начался. И вскоре появится сухопутный мост.
23. Бастьен
Аилесса не могла сбежать. Это невозможно. Но как бы я ни старался убедить себя в этом, сложно игнорировать факты. Пустая известняковая плита. Перерезанные веревки.
Сердце так сильно колотится о ребра, что я испытываю физическую боль. Это невозможно.
«Нет, – возражаю я самому себе. – Это вполне возможно». Я все время знал, что Аилесса способна перехитрить меня – даже связанная, ослабшая и без своих костей благодати.
Кости благодати!
Я вскакиваю на ноги и несусь к полкам, спотыкаясь по пути о спящих на полу Марселя и Жюли.
– Ой! – вскрикивает подруга.
А Марсель лишь начинает храпеть. Я осматриваю полки, но потрескавшегося кувшина нигде нет. Обернувшись, я замечаю его на столе. А вокруг лежат монеты из кошелька Жюли. Я подбегаю к кувшину и заглядываю внутрь. Но он пуст.
– Merde! – Я опускаю его обратно, но промахиваюсь мимо стола, и он разбивается вдребезги.
Жюли тут же садится. Несколько прядей волос выбились из косы во время сна.
– Бастьен, что?.. – Ее взгляд скользит к плите, а рот открывается от изумления.
Она хватает брата за плечо и принимается трясти его. А как только Марсель распахивает глаза, показывает ему на плиту.
Он приподнимается на локтях. А затем медленно моргает, уставившись на то место, где должна лежать Аилесса.
– Ох.
– Ох? – Я принимаюсь расхаживать по комнате, чтобы хоть как-то сдержать желание откусить ему голову. У меня нет сомнений, как это произошло. – Покажи мне свой маленький нож, что ты носишь с собой.
Марсель лезет под плащ, и его лицо бледнеет.
– Он исчез. И костяная флейта тоже.
Я пинаю осколок кувшина.
Жюли недоверчиво смотрит на брата.
– Как она смогла подобраться к тебе так близко?
Он падает на спину и качает головой.
– Я сам подошел к ней. Аилесса рассказывала мне о символах на флейте и… заверила, что пытается помочь. – Марсель прижимает ладони к глазам. – Сегодня же новолуние, – стонет он. – Ночь переправы. Она же все сама рассказала мне. Это я дурак и не смог сопоставить факты.
Я вздыхаю. Марсель ни в чем не виноват. Я же видел, что он сидел рядом с ней, и не сказал ему держаться подальше.
– Мы все оказались дураками.
– Что, прости? – оскорбленно восклицает Жюли. – Меня вообще тут не было. Так что моей вины… – Она хмурится. – Что ты делаешь?
Я затягиваю ремень от ножен на спине, чувствуя, как нож отца упирается мне в спину. «Я все исправлю», – мысленно обещаю ему я.
А затем хватаю масляную лампу и отодвигаю дверь. Через секунду я ныряю в проем и устремляюсь в темноту катакомб. Аилесса все еще здесь. Должна быть здесь. Вряд ли я проспал больше получаса, а это место – настоящий лабиринт.
Жюли выбегает из комнаты вслед за мной.
– Подожди! – Ее карие глаза блестят в свете лампы, которую она схватила по пути. – Нужно все хорошо продумать. Аилесса забрала свои кости. А значит, нужно тщательно подготовить план ее поимки. Мы не можем…
– Я не позволю ей уйти.
У меня сжимается горло. Я спас ее из пропасти. Неужели это не имеет для нее никакого значения?
А затем ты снова связал ее, Бастьен.
– Я с вами! – кричит Марсель, выбегая вслед за нами.
Я напрягаюсь, увидев, что за его плечом болтается лук и колчан.
– Никто не станет убивать Аилессу, понятно?
Жюли прищуривается.
– Ты беспокоишься о своей жизни или ее?
– А есть какая-то разница? – огрызаюсь я.
Она вздрагивает и отступает на шаг. А вся моя злость сдувается, когда я вижу на ее глазах слезы. Я видел Жюли плачущей всего два раза в жизни: шесть лет назад, когда нашел ее на могиле отца, и чуть больше двух месяцев назад, когда сказал, что нам нужно оставаться друзьями. Протянув руку, я касаюсь ее плеча.
– Ты знаешь, что я имел в виду, Жюли.
Ее ноздри раздуваются, когда она отталкивает мою руку.
– Конечно же знаю. Возможно, нам и необходимо сохранить жизнь твоей второй половинке, но это не означает, что я не могу заставить ее страдать. – Она выхватывает нож из-за пояса. – Я, в отличие от тебя, не забыла о своей миссии.
Жюли проходит мимо меня и устремляется к выходу, яростно вытирая глаза.
Я тяжело вздыхаю и следую за ней.
Как только Жюли отдаляется от нас на несколько метров, ко мне приближается Марсель.
– Иногда мне кажется, что она действительно может убить Аилессу, – бормочет Марсель, стараясь не отставать от меня и сестры.
– Брось, Марсель. Она не сделает этого.
Мы дружно пригибаем головы, чтобы не задеть низкий потолок в туннеле.
– А ты бы мог? – В его голосе звучат обеспокоенные нотки. – Сейчас, когда узнал Аилессу, смог бы убить ее? Конечно, если нам удастся разорвать связь душ.
Я потираю бок, который царапает неудобный шов. Аилесса могла убить меня сегодня ночью, но не сделала этого – хотя уже успела заполучить и нож Марселя, и кости благодати.