очти столько же полицейских…
В приближенных к губернатору кругах все были возмущены поведением белого человека, который шагал в первой шеренге демонстрантов. Это был доктор Б. Л. Бернар — бритийский фабианец. Он обратился с речью к собравшимся и должен был войти в состав делегации, направляющейся к британскому государственному секретарю по делам колонии, однако делегация так и не предстала перед лицом сановника.
Возможно, подобные случаи редки, но я встречался с ними уже на французских территориях в Океании: если человек, принадлежащий к касте колонизаторов, признает во всеуслышание, что нужно добровольно уйти — он может остаться. Противоречие здесь только кажущееся. Французы на Таити говорили, что те, кто поддержат освободительное движение местного населения, наверняка останутся среди него как соблюдающие равноправие друзья, также и тогда, когда колониальным порядкам придет конец.
Опасен ли зонтик?
Пока еще действуют силы, направленные на срыв освободительного движения. Силы эти действуют тихо и незаметно. Мне кажется, что наши представления о Селом господине сагибе, который с кнутом в руках гонит на работу толпы цветных, давно пора сдать в архив. Они пригодны для португальцев, которые в своих владениях делают все возможное, чтобы задеть национальную гордость народов колоний. Но ведь в самой Португалии форма правления колеблется между фашизмом и святой инквизицией, XX век еще не проник туда. Англичане более интеллигентны, лучше разбираются в ситуации, больше считаются с духом времени.
Путешественник, приземлившись в международном аэропорту на Фиджи, напрасно стал бы искать там белого человека. Черные полицейские, черные таможенники, черные инспектора службы здоровья. Только когда формальности подходят к концу, где-то в глубине холла замечаю белого господина. Он спокойно сидит в комнатке с установкой кондиционированного воздуха, все видит, но сам остается почти незаметным. Это ему докладывают о своих наблюдениях полицейские с короной на воротниках, а он дергает за невидимые веревочки и решает по-настоящему важные дела.
Мне думается, что за такие же веревочки дергают специалисты из губернаторского управления в городе Сува, административном центре архипелага Фиджи. Внезапно там появляются «агитаторы». Они даже не пытаются внушить демонстрантам, призывающим к забастовке, что CSRC — учреждение, заслуживающее уважения и поддержки. Они только мимоходом напоминают, что участники забастовки 1943 года попали в лапы к ростовщикам и еще долгие годы спустя с трудом расплачивались с долгами, сделанными в тяжелое время… «Агитаторы» уверяют, что у индийца нет большего врага, чем фиджиец. В соседней деревне, где население состоит из коренных островитян, другие «агитаторы» заверяют, что только англичане могут спасти фиджийцев от индийского рабства.
В сентябре 1960 года в колонии вступили в действие новые законы. Были введены суровые наказания за устные и письменные угрозы, за вход в магазин с намерением ограбления, за публичный сбор денег на мероприятия политического характера. Значительно было расширено понятие оружия — согласно новым правилам, даже зонтик мог быть подведен под это понятие, если только был принесен с намерением применить его для нападения.
Проекты насильной высылки тех, кто выступает против колониального порядка, губернатор отклонил как нереальные, поскольку единственной страной, куда можно бы сослать подданного коронной колонии, является Великобритания.
«Оживи вновь»
Из округа Наидронга поступают странные сведения. Четыре деревни — Эмури, Камбиси, Вакадра и Тонгареве — создали общину под названием «Буля тале» — «Оживи вновь». Они организовали общую кухню для питания сельскохозяйственных рабочих. Жители добровольно отказались от питья кавы и отменили кере кере. Что такое кере кере? Это старинный обычай, по которому ни в чем нельзя отказать родственнику или близкому другу. К примеру, возвращается в свою деревню рабочий после долгих лет тяжелой работы в городе; он приоделся, купил часы, велосипед или слесарные инструменты. Но вскоре появляются родственники, и через неделю часы носит один кузен, инструменты забрал второй, которому они, кстати, вовсе не нужны, костюм донашивает дядя… Молодая девушка, покинув джунгли, освоила профессию телефонистки. Получив первую зарплату в своем почтовом отделении, она подвергается нашествию родственников, которые объедают ее, как саранча. Кере кере, в сущности, убивает честолюбие, при этой системе у молодого человека нет никакой перспективы когда-либо что-либо приобрести. Сознание того, что ему не грозит голодная смерть, что всегда кто-нибудь из родственников даст ему поесть, не для всякого является достаточным стимулом для деятельности.
В общине «Буля тале» выращивают главным образом тростник, а также овощи и фрукты. Взрослые мужчины работают шесть часов в день, женщины по очереди готовят еду на всех, больные и кормящие матери получают особую еду. По утрам каждую деревню тщательно подметают, затем наступает обязательное купание для всех жителей.
Все это началось в первые месяцы 1961 года, когда я был на Фиджи, и представляло странную смесь утопического социализма с китайской коммуной. Власти и плантаторы пристально следят за развитием общины, а население островов говорит: «Такого еще не было».
Сахар с кооперативных полей Океании! Какой длинный путь прошла эта культура! Магеллан видел сахарный тростник на Филиппинах, из Америки он попал на Гавайские острова, затем некий шотландец, по фамилии Томас Элисон Скотт, с предусмотрительностью, свойственной его соотечественникам, провел сравнение между сахаром из свеклы и сахаром, получаемым из тростника. Из одного гектара этого тропического растения получается вдвое больше сахара, чем с гектара свеклы. Шотландец в двадцатых годах прошлого века поехал на Таити, чтобы уговорить таитянского короля Помаре заняться выращиванием сахарного тростника. Король не знал, что такое тростник, зато он знал и очень любил напиток, называемый ромом, который — как ему объяснили матросы, поставщики этого лакомства, — вырабатывается из сахарного тростника. Помаре получил собственный тростник и, когда стал самостоятельно производить ром, спился, бедняга, насмерть. Но тростник продолжал шагать дальше, и в 1842 году с островов Фиджи попал в Австралию…
То были давние колониальные времена. Тогда никому не снились забастовки и кооперативы на островах архипелага. Тем, кто отвечает за сохранение для Великобритании этой колонии, живется отнюдь не сладко в стране сахарного тростника. И часто им трудно решить, какое следует издать распоряжение, ибо оно может оказаться последним.
Корона против Ханайя
— Ваша светлость изволит, — сказал старший детектив Десмонд Гордон Стакки из научного института уголовной следственной службы Нового Южного Уэльса, — обратить внимание на странности письма, представленного мне на экспертизу. Автор этого письма не в ладах с английской грамматикой, в частности в таких предложениях, как «это позиция труса» или «это пойдет как по маслу». Еще более заметна беспомощность пишущего в предложениях: «вам со мной никогда не справиться» или «я им насолил». А вот еще и другие ошибки, если ваша светлость изволит обратить внимание, на этот раз вытекающие из неумения печатать на пишущей машинке…
Мистер Стакки вытирает пот со лба и передает судье, возвышающемуся в своем кресле над залом, представленные ему страницы машинописи с подчеркнутыми абзацами. Прежде чем чернокожий полицейский с курчавой шевелюрой вернул румяному господину Стакки плоды его трудов, со своего места встает сам мистер Льюис, от имени Короны обвиняющий Ханайя Ляля. Мистер Льюис поправляет белый парик с искусно уложенными над блестящим от пота лбом локонами, завязанная тесемкой косичка поднимается н опускается в такт жестам прокурора.
Его фигура в мантии очень типична. Он сам и судья, мистер Хэммет, выглядят точно так, как выглядели британские судьи и прокуроры, столетия назад заседавшие в залах трибуналов, где звучал возглас «Да свершится правосудие!».
Однако туманный Альбион находится очень далеко отсюда. Здесь не бывает ненастья и тумана, невыносимый зной льется через затененные занавесями окна, три больших вентилятора в форме пропеллеров укреплены под потолком. На полицейских надеты алые куртки, но все они в юбках с зубчатым узором, позаимствованных из старинных нарядов меланезийцев. Мы находимся в зале верховного суда Фиджи.
Не виновен
Все началось с того, что в Сува трое суток шел тропический ливень. Изнывая от безделья, я связался с местной редакцией.
На следующее утро вместе с судебным репортером «Фиджи тайме» я на весь день отправился в здание трибунала. Как и положено настоящему судебному репортеру, высокий шотландец с костлявым лицом недолго сидел со мной на скамье прессы. Вскоре после открытия заседания он вышел «на минутку», и больше я его здесь не видел. Зрелище колониальной справедливости, захватившее меня необычайным сочетанием британской традиции с местными обычаями, для него было будничной говорильней, на которой приходится присутствовать, пока не наступит время пенсии и возвращения на родину.
Рядом с судьей Хэммет сидят три заседателя. Полицейские-фиджийцы — воплощение физической силы и спокойствия. Адвокат и переводчик — индийцы. Индийцы на Фиджи уже перестали быть меньшинством. Прибывшие 90 лет тому назад в качестве рабочих из другой жемчужины короны — Индии, сегодня они по численности превосходят коренных жителей Фиджи. Их родина уже обрела независимость. Сами они добились здесь многого: практически контролируют почти всю торговлю и ремесло архипелага, занимают видные посты в администрации и системе народного образования.
На барьере, окружающем возвышение для свидетелей, лежит несколько книг. Я успел спросить моего провожатого об их назначении.
Тут и Библия, и священная книга на языке хинди, и другие религиозные тексты, на которых свидетели приносят присягу. Ханайя Ляля обвиняется Короной в написании письма с угрозами комиссару полиции господину Бомон. Письмо содержит угрозу смерти. Разбирательство проходит в жестокой борьбе между Короной и адвокатом из-за почти каждой буквы письма. Детектив, «взятый напрокат» из Австралии и выступающий в роли эксперта, буквально обливаясь потом, разъяснял сомнения и отвечал на вопросы, которыми засыпали его представители сторон, воюющие друг с другом под не