усыпным наблюдением судьи с бесстрастным лицом. К концу процесса три заседателя единогласно решили: «Не виновен». Из-за отсутствия улик обвиняемый был оправдан.
О рекламе
Рекламы на островах Южных морей! Сколько фантазии и поэзии, какое глубокое знание человеческой души и ее недостатков! «Нет, нет — наши цены не снижены, их, собственно, уже вообще не существует» — гласит сказочно яркая вывеска индийской лавчонки в Нанди, где рубашку на заказ шьют в присутствии заказчика, а дюжину рубашек доставляют в гостиницу через три часа после снятия мерки. Мужской костюм китайские и индийские портные на Фиджи шьют за три часа; если костюм не понравится, его можно вернуть, ничего не заплатив.
Однако вернемся к рекламе, на этот раз к кино-рекламе: «Когда в зале гаснет свет, полотно нашего экрана вздымается от страстей». Неплохо, а? Или вот такое: «На тридцать девятой минуте нашего боевика герой жестоко избивает рыжую героиню…» Сколько в этом доброжелательности к зрителю! Вместо того чтобы мучиться в страшной жаре и духоте зрительного зала три часа, пока длится скучный эпос, зритель, желающий узнать, как надо поступать с рыжими женщинами, появляется именно на 39 минуте — и приобретает нужный опыт. Или еще другая реклама: «За один шиллинг увидишь, как слон топчет мисс Индию 1959 года!»
Электрическая ловушка
Сумерки спускаются около шести часов вечера, сейчас ведь июль, самая середина зимы. И когда темнеет, жители гостиницы в Коро-Леву на южном побережье острова Вити-Леву прекращают свои занятия, чтобы поглядеть на сборище гавайских жаб. Даже игроки в бинго, то есть в обыкновенное лото, которое сейчас делает карьеру в англосаксонских странах как дозволенная форма азарта, покидают зал, где самозабвенно искали счастья в игре. Замолкают возгласы: «Начинайте бинго!» или «Смотрите вниз», издаваемые по горластому микрофону неутомимым затейником этого инфантильного развлечения. Гавайские жабы на полчаса привлекают к себе всеобщее внимание.
Не думайте, что их привезли на Фиджи для того, чтобы они в юбочках из морской травы танцевали по вечерам упоительное хула-хула под колыхающимися на ветру пальмами. Эти твари были завезены сюда несколько лет назад. Их задача, которую они до сих пор выполняли безупречно, заключается в уничтожении паразитов сахарного тростника, главного богатства острова. Излюбленным лакомством гавайских жаб является, в частности, крохотный жучок, его характерное шуршание служило для плантаторов сигналом тревоги, означающим, что сахарный тростник подвергался нападению паразита.
Итак, союз человека с жабой развивался гармонически. Однако несколько месяцев назад что-то начало портиться в их отношениях…
Дело в том, что появился несложный прибор, импортированный из США и носящий странное название «насекомоубийца». 11 таких аппаратов, каждый ценой около 80 фиджийских фунтов, были установлены вокруг гостиницы в Коро-Леву.
Приспособление, вызвавшее революционные перемены в обычаях гавайских жаб, завезенных на Фиджи, совсем простое. На невысоком столбе на высоте двух метров от земли закреплена обычная лампа дневного света. Вокруг нее натянута обычная сетка из тоненьких проволочек, через которые начиная с сумерек и до утра пропускается электрический ток. Лампа привлекает насекомых, истинный бич этих мест. Сонмы насекомых атакуют манящую их среди ночи приманку и погибают, сгорая на предательских проволочках. За одну ночь такое приспособление будто бы убивает миллион насекомых, причем стоимость потребленного электричества практически ничтожна. Я, разумеется, не подсчитывал жертв в рядах фиджийских насекомых и за цифру миллион не ручаюсь. Однако факт, что с каждого такого «насекомоубийцы» непрерывно сыплется дождь опаленных крылышек и прочих жалких комариных остатков…
Сейчас в радиусе нескольких десятков метров от этих приспособлений можно спокойно усесться в кресле и наслаждаться ночной тишиной, не подвергаясь опасности быть съеденным легионами комаров. Однако этот продукт современной техники больше всех пришелся по душе жабам…
Кто этого не видел, тот не знает, что такое смеяться до упаду! В сумерках отовсюду выползают тысячи жаб. Они спешат занять места под самыми столбами, на которых только что были включены электрические устройства для уничтожения насекомых. Достаточно — если ты жаба — широко разинуть пасть, и лакомство попадает туда само.
Как это бывает не только среди жаб, ближе всех к кормушке пристраиваются громадные толстые экземпляры, с трудом передвигающиеся от пресыщения. Чем дальше от электрической сетки для комаров, тем размеры жаб меньше. На краю жабьего сборища толкаются смиренные маленькие жабки и восторженно таращат выпуклые глазищи на могучих представителей своего рода. Тщедушные, худые, они открывают пасти в надежде, что им перепадет печеное комариное крылышко, комариная ножка или, возможно, — ведь каждому разрешается мечтать, — головка, грубо срезанная тонкой проволокой ловушки…
Белые господа, которым принадлежат плантации сахарного тростника, отнюдь не в восторге от электрического прибора. Ибо оказалось, что жабам пришлось по вкусу печеное комариное мясо и сейчас ни одна уважающая себя гавайская жаба не выйдет ночью на поле сахарного тростника.
Стало быть, плантаторы окрестных плантаций не разделяют восторгов по поводу сообразительности жаб. Их позиция в вопросе — кто должен быть съеден: обитатели гостиницы комарами или сахарный тростник насекомыми — не вызывает никаких сомнений. Они с отвращением глядят на ночной банкет жаб, возвращаются в бар, и курчавый босой бармен-фиджиец, одетый в традиционную юбку и белоснежную куртку, быстро наливает им двойную порцию напитка, привезенного из Шотландии. Белые господа вздыхают… «Не везет нам!» Цены на сахар по-прежнему остаются низкими, и нет никаких видов на хорошую войну, которая исправила бы положение. Много хлопот доставляют рабочие на плантациях — сперва эти двухдневные волнения в декабре 1959 года в столице архипелага — Сува, затем шествие демонстрантов по улицам города 7 марта 1961 года, когда лавочники поспешно запирали лавки при виде транспарантов с надписями: «Требуем справедливости — наши семьи голодают». Теперь, когда нужно определить планы продукции на следующий год, поступают сообщения о нападениях на плантаторов. Ночью бунтари поджигают постройки, обстреливают плантаторов и исчезают еще до рассвета… Когда появляется полиция, оказывается, что окрестные жители ничего не видели, ничего не слышали… Говорят, будто в Сингапуре целый месяц держали наготове двести британских солдат, чтобы по первому знаку губернатора перебросить их самолетами на Фиджи… «Неужели это должно обозначать, что обучаемые годами за деньги налогоплательщиков части фиджийских солдат и полицейских не заслуживают доверия, что на них нельзя положиться?» — спрашивают плантаторы, потягивая в баре ледяные напитки из запотевших стаканов.
Одни заботы, одни огорчения… К тому же еще эти проклятые жабы! Кто бы мог ожидать, что они предпочтут жаркое натуральной пище и что из-за изменчивости их вкусов вредители безнаказанно будут жужжать в сахарном тростнике… Бармен! Бармен! Еще одно виски!
РОЖДЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ
Десять с лишним минут полета из Новой Каледонии, и самолет приземляется на поляне в самом сердце джунглей. Остров невелик, он имеет форму четырехугольника размером приблизительно 17 на 14 километров.
Этот остров сравнительно недавно соприкоснулся с цивилизацией белых людей — 26 сентября 1774 года его увидел капитан Кук. Мореплаватели заметили в первую очередь высокие сосны, от них и получил он название острова Соснового, хотя канаки по сей день употребляют старое меланезийское название Куни.
Из тысячи островов Южных морей именно этому не суждена была идиллическая и спокойная жизнь вдали от исторических событий, вдали от великих споров белых людей. 16 июня 1792 года возле острова Соснового появился еще один парусник под командой Антуана Д’Антркасто.
После французских матросов приплыли французские миссионеры. Началась борьба протестантских миссионеров с Британских островов против католических миссионеров из прекрасной Франции. Борьба, которая никак не укладывалась в рамки спора за души языческих канаков.
Весной 1853 года к адмиралу Феврие Депуэнт прибежал запыхавшись преподобный отец Монрузье: «Мне необходимо сейчас же поговорить с вами, адмирал, дорога каждая минута! Если, конечно, вы желаете опередить англичан на острове Сосновом. Я получил от одного натуралиста из Сиднея ящик с саженцами и письмо. Все это должно было прибыть на корабле «Гарольд», который по пути пристал в Норфольке для ремонта после аварии. Посылку передали на другое судно, а я узнал, что этот самый «Гарольд» должен завладеть островом Сосновым…» Не успел преподобный отец договорить, как адмирал воскликнул громовым голосом: «Поднять пары, поднять пары!»
Французские суда быстро достигли лежащего в 50 километрах от Новой Каледонии острова Куни, однако там уже находился «Гарольд» под британским флагом. Капитан де Бовис, командующий судном «Тюлень», поспешил на палубу «Гарольда», чтобы выразить свое уважение, а также разведать обстановку в лагере соперника. Англичанин радушно встретил гостя, извинялся, что принимает его на столь плохо содержащемся судне.
— Но, — сказал он, — это корыто вполне подходит для моих целей, так как мне велено возить с острова на остров собирателей трав.
— Нам же, — вежливо сказал де Бовис, — велено поставлять пищу миссионерам, если их самих до этого еще не съели…
— Кто этот старик на палубе вашего корабля? — поинтересовался британец.
— Это тоже собиратель трав, правда французский, тем не менее столь же одержим, как и ваши…
В то время как на корабле шли вежливые разговоры, на суше плелись сложнейшие интриги. Англичане нажимали на местного вождя, чтобы тот отдал им остров, не ведая, что французские миссионеры еще раньше успели окрутить сего вождя канаков. Святые отцы знали, что французская эскадра должна непременно явиться, и потому уговаривали вождя тянуть с ответом британцам. Когда приплыл «Тюлень» и стал на якоре возле Куни, преподобный отец Шапуи украдкой доставил ночью вождя на борт французского судна, а там сам адмирал вручил канаку французский флаг, чтобы тот вывесил