– Пуля попала в жилет? – прошептал он.
И почувствовал, как она кивнула.
Робин продолжала напевать, пока тролль потихоньку приближался к ней. Когда он оказался совсем рядом, она замолчала и протянула ему руку. Он вцепился в нее. Крепко сжав руку тролля, Робин помогла ему залезть на сиденье.
Задыхаясь и дрожа от пережитого страха, он сел рядом с ней, вцепившись одной рукой в бортик кабинки, а другой в руку Робин.
Она сомкнула ноги, думая, не сошла ли с ума, добровольно затащив к себе этого тролля, а свободной рукой прикрыла грудь.
– Все хорошо, – проговорила она. – Теперь ты в безопасности.
Он вздрогнул, когда издалека вновь донеслись звуки пальбы.
Робин отвернулась от него. Судя по звуку, выстрелы доносились не то из Музея Диковин Джаспера, не то из «Веселого домика», которые находились на противоположной стороне променада, примерно на полпути от колеса обозрения к главному входу. Предыдущие выстрелы прозвучали так, будто кто-то открыл беглый огонь из одного пистолета. Теперь же казалось, что несколько единиц оружия различного калибра бьют в унисон.
Тролль выпустил ее руку. А потом приобнял Робин за плечи и прижался к ней дрожащим телом.
Все в порядке, думала Робин. Это он от страха.
Она поняла, что стрельба прекратилась. Затем последовала еще одна серия выстрелов, и тоже закончилась.
Тролль потихоньку приходил в себя. Робин чувствовала, как его дрожь проходит. Он начал поглаживать ее руку от плеча до локтя. От этих прикосновений ее кожа покрылась мурашками.
Она посмотрела на него.
– Это была полиция, – сообщила она. – Они скоро будут здесь.
По крайней мере я очень на это надеюсь, подумала она.
Боже, а если полицейские погибли в перестрелке?
– Когда они появятся, – продолжала она, – то достанут нас отсюда. Так что не дури, понял?
Он повернулся к ней, упершись в ее ногу коленом. Глаз его в темноте было не разглядеть, но Робин чувствовала, что он плачет.
– Дэнни любит тебя, – прохныкал он. Его голос не был высоким и детским, как ожидала Робин. Он оказался низким и скрипучим.
Приобняв ее за плечо, другой рукой он скользнул по ее бедру.
– Мягко, – сказал он.
Перехватив его запястье, Робин прошептала:
– Не надо. Пожалуйста.
– Дэнни любит тебя, – повторил он.
– Тогда не делай этого.
Он убрал ладонь с ее ноги, и она выпустила его запястье. Он отпустил ее плечо. Теперь он начал возиться с пуговицами на своем грязном, рваном пальто.
– Дэнни, нет.
Он расстегнул пальто. Под ним оказались майка без рукавов и семейные трусы. Под майкой бугрились мощные мышцы.
Где мне сладить с таким.
Если я начну сопротивляться, будет только хуже.
Черт возьми, я не позволю ему меня изнасиловать!
Так-то он хочет отблагодарить меня за спасение…
Дэнни высвободил из пальто руки и выдернул его из-под ягодиц.
И накинул Робин на плечи.
У нее сдавило в горле. Когда она просунула руки в рукава, мужчина нежно обхватил рукой ее правую грудь.
– Мягко, – сказал он. А затем убрал руку, запахнул пальто и стал возиться с пуговицами.
Когда он закончил, Робин прижалась к нему.
– Спасибо, Дэнни, – сказала она. – Робин любит тебя.
Он снова положил руку ей на плечи.
– Споешь? – спросил он.
– Конечно.
47
Она пела «О, благодать»[32], а Дэнни обнимал ее и покачивался из стороны в сторону. Эта песня словно вернула Робин в прошлое, на похороны отца, где старый отцовский приятель Чарли Мак-Ферсон играл на волынке, а она стояла у могилы со своим банджо, они вместе наигрывали эту мелодию и пели.
Но на этот раз песня была посвящена Нейту.
Голос Робин дрожал. По щекам текли слезы.
Дэнни посмотрел на нее и склонил голову. А потом снял бейсболку и надел на Робин. Кепка оказалась ей велика и сразу съехала на глаза. Робин продолжала петь, а Дэнни снял с нее бейсболку и водворил обратно – на этот раз козырьком набок.
Сквозь свой дрожащий голос Робин расслышала слабый отдаленный грохот. Лязг. Глухие удары.
Она замолчала.
Из передней стены «Веселого домика» вылетела деревянная панель и с грохотом рухнула на променад. В образовавшемся проломе мелькнул бледный луч фонарика.
Дерево трещало, куски отлетали и падали вниз.
Вскоре дыра сделалась размером с дверной проем.
И из «Веселого домика» начали выбираться люди.
Завидев их, Дэнни стал тыкать пальцем в их сторону и смеяться.
Робин не могла поверить своим глазам. У вышедшей женщины, похоже, было две головы. Мужчина, державшийся за плечо, имел какой-то странный отросток на груди, очень похожий на маленькую ручонку. Еще один мужчина – один из тех полицейских, которых она видела не так давно, – вышел из пролома в стене, держа на руках безногого человека.
Дэнни хлопнул себя по ноге и, смеясь, указал пальцем на тощего верзилу, который помогал пробраться через пролом женщине. У этой женщины, одетой в одни лишь трусики-бикини, похоже, было три груди.
Потом наружу выбрался не то один, не то двое. Они выглядели так, словно их бедра были склеены вместе.
Следом за ними появилась девушка с фонариком. Выбравшись наружу, она повернулась и направила луч света в проход, освещая путь женщине, несущей чье-то обмякшее тело.
У Робин подвело живот, когда она увидела, кого несет на руках женщина. С такого расстояния нельзя было различить черты лица, но тем не менее Робин сразу узнала его. Узнала по росту, темным волосам и одежде. По ране на подбородке, оставленной ее зубами.
Этот ублюдок Герцог.
Мертвый?
А где Таня? Где все остальные?
Неужели они сбежали?
Женщина присела. Опустив Герцога на дощатый настил перед «Веселым домиком», она начала было подниматься, как вдруг парень схватил ее за перед футболки и попытался вскочить. Женщина упала на колени. Герцог заорал что-то ей прямо в лицо.
Дэнни тревожно вскрикнул и задрожал.
Похлопывая его по ноге, чтобы успокоить, Робин смотрела, как женщина оторвала руки Герцога от своей футболки и прижала их к променаду. Но тот продолжал кричать, дергаться, выгибаться всем телом и сучить ногами.
Девушка передала свой фонарик мужчине-полицейскому, присела на корточки возле Герцога и схватила его за ноги, пытаясь остановить судороги.
Робин сняла бейсболку и водрузила ее обратно на голову Дэнни, только на этот раз козырьком вперед. Так ей нравилось больше.
– Пора дать им знать, что мы здесь, – сказала она.
– Дэнни хорошо тут.
– А мне кажется, есть места и получше, – возразила она.
Кабинка покачнулась, когда она наклонилась вперед и схватилась за поручень безопасности.
Дэнни сделал то же самое.
– Помогите! – закричала она. – Мы здесь, наверху!
– Помогите! – закричал Дэнни. – Мы здесь, наверху! – Он улыбнулся ей.
И люди на променаде повернули головы к ним.
48
– Готовы к ослепительному финалу? – спросил Весьма Великолепный Максвелл.
Толпа одобрительно загалдела.
– В таком случае мне нужна отважная и прекрасная доброволица из зала. Мужчин просьба не беспокоиться. – Поднялся целый лес рук, но он указал на кого-то в третьем ряду. – Вы. Мне кажется, вы подойдете как нельзя лучше.
Молодая женщина поднялась со своего места и прошла вперед, под одобрительные свист и выкрики мужской половины зала.
– Бог ты мой, – сказала Джоан.
– Это Деббичка! – выпалила Кэрри, подскочив на коленях Дэйва. – Что она будет делать?
– Смотри и все увидишь, – сказал Дэйв.
– А почему Стив не идет вместе с ней?
– Максвелл же сказал, что мужчины ему не подходят, – сказал Дэйв.
– Но он же совсем один.
– Он просто хочет посидеть и посмотреть, – пояснила Джоан настырной четырехлетке.
– Не могу понять почему, – съехидничал Дэйв.
– Просто вы все старые пердуны, – сказала Кэрри.
Дэйв нежно провел по ее голове ладонью:
– Следите за своим языком, барышня.
Она засмеялась.
Потом разразилась смехом и аудитория, когда Воистину Великолепный Максвелл, опираясь на Дебби, попытался оседлать одноколесный велосипед, притворился, что потерял равновесие, колесо прокрутилось, и он завалился на свою помощницу, будто невзначай ухватив ее за зад через белые джинсы. Наконец с грехом пополам устроившись на высоком седле, он помчался по сцене, чуть не падая и то и дело теряя управление.
В конце концов он худо-бедно обрел равновесие и вытер красным платком вспотевший лоб.
Дебби повернулась было, чтобы уйти, но Максвелл крикнул:
– Подождите-подождите! Вы так легко не отделаетесь!
На сцену вышел ассистент Максвелла с тремя горящими факелами и передал один Дебби.
– Дорогие мои, – сказал Максвелл. – Этот факел в ее руке приготовлен специально для меня.
Сидя на своем велосипеде, он стал подначивать Дебби.
– Разожги во мне пламя, – говорил он, когда она изготовилась метнуть в него факелом. – Во мне, а не на мне. Помни, я не бесчувственное полено!
Публика никак не отреагировала на этот каламбур, поэтому Максвелл поднял ладонь кверху и провел ею над волосами. Дэйв знал этот жест, означающий что-то вроде «шутка пролетела над головами зрителей». Постоянно наведываясь с семьей в амфитеатр Фанленда, он у многих исполнителей видел этот жест. И он ему никогда не нравился.
«Шутка не пролетела над нашими головами! – захотелось крикнуть ему. – Она тупо несмешная!»
Дебби метнула все три факела Воистину Великолепному. Третий пролетел чуть выше, чем было нужно. Максвелл откатился на своем одноколесном велосипеде назад и перехватил факел, прежде чем тот успел упасть. Дэйв вынужден был признать, что Максвелл в самом деле Великолепный.
Жонглируя факелами, фокусник поблагодарил Дебби и предложил встретиться с ним после шоу, чтобы помочь «затушить пожар».
Ее длинные светлые волосы колыхнулись из стороны в сторону, когда она помотала головой в ответ. Обернувшись, она помахала рукоплещущей публик