Айс закрыл дверь, и снова стало темно. Я вскочил с кровати и растолкал Крысу.
— Что, уже утро?
— Нет, вернулась Миа, и она очень недовольна!
Мы подкрались к двери и приоткрыли маленькую щелку. Миа и Айс сидели на диване.
— Ты рехнулся? Подобрал двух белых малолетних бродяжек и приволок их в дом! Что люди скажут? Что они подумают?! А что, если пронюхают журналисты?
— Я брал их с собой на интервью. Журналистам сказал, что это мои крестники.
— А если люди узнают, что это не так? Айс, ты должен от них избавиться! Они загубят твою карьеру! Все, над чем ты работал! Все, над чем я работала!
— Вот ведь пи-ип! — не выдержала Крыса.
— Тс-с!
— У них в Нью-Йорке дядя. Завтра возьмусь за его поиски.
— Делай что хочешь, но от детей избавься. Вызови полицию, Айс. Я скажу, что нашла их спящими в парке и привела домой. Тогда это хоть не будет смотреться так неприглядно!
— Да плевал я, как это смотрится! Я поступил правильно!
— Я понимаю, ты хотел как лучше, милый. У тебя доброе сердце. Но ты не думаешь о последствиях. Журналисты в это сразу вцепятся!
— И в чем они меня обвинят? В том, что я приютил двух детишек, чтобы им не пришлось спать на улице? Как мне после смерти мамы?
Миа взяла его за руку:
— Они не станут ни в чем тебя обвинять, Айс. Они просто изложат факты, умело подобрав выражения, и ты всю жизнь будешь отмываться от позора. Ты хороший человек, Айс, но какой же ты наивный. Я должна защитить тебя. Надо вызвать полицию. Пусть этих детишек заберут куда следует.
— Только не надо их сейчас будить, — грустно сказал Айс. — Пусть поспят, они устали. Утром я первым делом позвоню в полицию.
— Имей в виду, Айс, если не позвонишь, это сделаю я.
— Да позвоню я. Идем спать.
Я закрыл дверь. Крыса включила ночник и села на постель. Вид у нее был такой же печальный, как у Айса.
— Надо собираться, Боб. Они отправят нас в приют. Мне нельзя в приют.
Уходить из квартиры на улицу было страшно, но другого выхода не оставалось. Без лишних слов мы начали собирать пожитки. Крыса собрала наши вещи из ванной, я убрал телефоны, а потом мы побросали одежду в рюкзаки, стараясь не шуметь.
Крыса написала Айсу прощальную записку и шепотом прочла ее мне:
— «Дорогой Айс. Спасибо тебе за гостеприимство. Нам было у тебя очень хорошо. Мы заглянем к тебе, когда отыщем дядю. С любовью, Боб и Мари-Клэр Де Билье». Что скажешь?
— Нормально. Пошли отсюда.
Мы надели рюкзаки, открыли дверь спальни и прислушались. Было тихо.
— Стоило написать про эту Миа все, что думаю, — пробурчала Крыса. — Мне она никогда не нравилась. И она вовсе не такая красотка, как привыкла о себе думать!
— Тихо ты! Пошли.
Мы пытались как можно тише прокрасться через гостиную, но одежда, как назло, предательски шуршала. Удивительное дело, сколько шороха и скрипа могут издавать вещи, когда изо всех сил пытаешься не шуметь. Крыса отперла входную дверь, и мы выскользнули в ярко освещенный коридор. Мы прикрыли за собой дверь, прошмыгнули к лифту и нажали на кнопку. Я все время оглядывался, не выйдет ли за нами Айс. К счастью, он не заметил нашего ухода. Потом пришел лифт, и мы поехали вниз, и тут Крыса воскликнула:
— Швейцар!
— Черт…
Когда лифт открылся, мы потихоньку выглянули из-за угла. Швейцар сидел за столом у двери.
— Заснул, — прошептала Крыса. — Даже слышно, как похрапывает.
Мы прокрались мимо швейцара и потянули стеклянную дверь, но она не сдвинулась с места.
— Вот засада, — выдохнул я и тут заметил кнопку на стене.
Крыса нажала на нее, и дверь открылась. Мы выбежали на улицу и направились в этот жуткий парк.
— В логово теперь нельзя, — заметил я. — Айс будет искать нас именно там.
Мы перебежали через парковую дорожку, перелезли через невысокую ограду и пошли к большому дереву. Я сел на землю, прислонившись к стволу, и Крыса села рядышком.
— Из парка в пентхаус и обратно в парк, — сказала она, глядя на квартиру Айса. — Ну не пипец?!
Прогремел гром, и с неба опять полило.
— В этом городе вообще когда-нибудь прекращается дождь?! — не выдержал я.
Мы надели дождевики и бейсболки, завернулись в спальные мешки и съежились под деревом. Дождь стекал по веткам и барабанил по листьям, но у самого ствола было относительно сухо. Уже за это стоило поблагодарить судьбу. Вдруг мы заметили ярко сверкающие фары полицейской машины, медленно едущей по парковой дорожке. Мы настороженно следили за ней, готовясь в любую минуту кинуться наутек, но машина проехала стороной и скрылась из виду.
— Лучше посидеть здесь, пока не рассветет, — сказал я. — С дороги нас не видно, и никакой психопат не станет тут разгуливать в такую погоду.
— А все эта Миа, тупая звезда! — бурчала Крыса, трясясь от холода. — Вот бы он ее бросил!
Она с жалким видом ругалась себе под нос по-французски. Я тоже чувствовал себя брошенным и несчастным. Вокруг было темно и мокро, в воздухе висела мелкая водяная пыль, ореолом окружающая уличные фонари. После квартиры Айса парк казался особенно неуютным. А еще мне было страшно. Терпеть не могу, когда мне страшно!
— А я как раз видела такой чудесный сон! — не унималась Крыса.
— Вот и попробуй его досмотреть. А я посторожу. Вдруг тот жуткий придурок опять явится.
— Да пип с ним! Он наверняка уже сидит в уютной камере!
Она положила голову мне на плечо, закрыла глаза и вскоре заснула. Мне сделалось совсем уж страшно и одиноко. Я глядел в темноту и молча молился о том, чтобы с нами ничего не случилось.
— Все будет хорошо, — шептал я себе.
Но страх сделал свое дело — я начал себя жалеть. Мне так отчаянно хотелось, чтобы скорее взошло солнце! Я полез за телефоном, узнать который час, и обнаружил сообщение от Малыша Джо: «Мисс Габриэла Фелипе Мендес видела вас с Мари-Клэр по телевизору с Айсменом! Весь город только об этом и говорит!»
До утра оставалось еще долго. Дождь по-прежнему лил, и мне по-прежнему было страшно. Но мысль о том, что Габриэла и все наши друзья видели нас по телевизору, так согрела меня. Я отчего-то почувствовал, что не одинок.
Глава 17
Я открыл глаза, щурясь от солнца. Крыса стояла ко мне спиной.
— Сколько времени? — спросил я.
Она не ответила.
— Эй, я к тебе обращаюсь! Ладно, как хочешь. У меня есть кое-какие новости, а тебе я их не скажу.
Ее вдруг повело в сторону, ноги у нее подкосились, и она упала затылком прямо на землю. Я вскочил и сгреб ее в охапку. Ее начало сильно трясти.
— Не бойся, я с тобой!
Она стиснула зубы, изо рта у нее текла слюна.
— Ты должна быть храброй!
Руки у нее сжались в кулаки, ноги молотили по земле. Спазмы становились сильнее. Она закатила глаза и застонала от боли.
— Помогите! — закричал я.
Но вокруг никого не было. Ее лицо сначала побелело, потом посинело.
— Дыши! Дыши! — кричал я.
Но она не могла дышать, и ее трясло не переставая. Я крепче прижал ее к груди:
— Давай, надо дышать! А как же папарацци и прерии? Мисс Маунтшафт и балет? Как же Айс и драматическая карьера?
Подумай о Томми, о Гарольде, о Бегущей Лосихе, которую ты терпеть не можешь! Подумай о нашем потерянном дяде! О папе, о том, какой он был хороший! И как он нас любил! И как было бы здорово, если бы он сейчас был рядом!
Конвульсии чуть ослабели. Крыса перестала стонать, и с ее лица сошла жуткая мертвенная синева. Наконец спазмы перешли в небольшую дрожь, а потом и вовсе стихли.
Я держал Крысу в объятиях до тех пор, пока она не смогла разжать зубы, а потом еще немного. Дыхание еще вырывалось из ее груди со свистом, но припадок был уже позади. Я вытер сестренке слюну с подбородка и слезы со щек, погладил ладонью по лицу, а когда она открыла глаза, прижался лбом к ее виску:
— Если хочешь моккочино, мой мелкий грызун, просто скажи, и я тебе его куплю. Не надо больше устраивать таких представлений.
Я подложил свою куртку ей под голову и огляделся. Вокруг не было ни души. Несколько минут Крыса лежала тихо, а потом забормотала что-то. Сначала я ничего не мог разобрать, но потом она сумела выговорить:
— Увези меня домой, Боб! Иначе случится что-то плохое!
— Что?
— Не знаю! Я боюсь!
— Да ладно, ты же смелая.
— Ты меня бросишь, Боб!
— Я никогда тебя не брошу! Никогда!
Она попыталась приподняться. Я помог ей сесть и устроился у нее за спиной, чтобы она могла на меня опереться. Она обвела парк осоловевшими глазами.
— Мы сбежали из квартиры Айса, потому что вернулась Миа, — напомнил я. — Слушай, сейчас я напишу Джоуи, что ты нездорова, и попрошу приезжать скорее. Он все равно собирался. И Томми напишу. Они наши друзья, они помогут найти дядю Джерома. Поищем два дня, и если не найдем — вернемся домой. Как тебе такая идея?
Мы немного посидели молча, а потом Крыса выпрямилась и попробовала встать. Я помог ей. Она вроде уже держалась на ногах, поэтому я свернул спальники и собрал рюкзаки.
— Обещай мне, что не бросишь меня. Ты мой брат. Ты должен обо мне заботиться, даже если меня не любишь!
— Люблю! И буду! — Я перепугался насмерть. — И я тебя не брошу! Кто, кроме тебя, будет мне мозг выносить?!
Она не ответила, и это напугало меня еще больше. Я смахнул сухой лист с ее волос, обнял ее за плечи и повел из парка.
Мы нашли кофейню на Ист-Сайде, я усадил Крысу в мягкое кресло и потратил последние свои деньги на чашку моккочино. Потом написал Джоуи сообщение о том, что у нее был припадок. Спросил его, когда он вернется в Нью-Йорк. Потом написал Томми, что мы уже не у Айса. Потом посмотрел на Крысу. Удивительное дело, что с ней может сотворить какой-то там моккочино. На лице у нее снова заиграл румянец, и она уже рассматривала посетителей, оценивая их внешний вид.
— Поищем еще пару дней, — сказал я. — А потом вернемся домой, если хочешь.
— Ты что, шутишь? Нет, если придется, будем искать, пока снег не выпадет. Не смей разводить нюни, Боб!