Андрей Завулонов, отражаясь в зеркалах, вошёл в зал ресторана. В ресторане было свободно. Большинство столов не занято. Он сел за свободный столик. На него, отражая свет лысинами, взглянуло несколько жирных физиономий. На него взглянуло из-под широких шляп, украшенных страусовыми перьями, несколько пар женских глаз.
К Андрею Завулонову подошёл официант. Официант тоже осмотрел Андрея Завулонова.
— Дайте мне котлету, — сказал Андрей Завулонов и положил правую ногу на левую.
— Какую прикажете? — спросил насмешливо официант.
Андрей Завулонов заиграл синими жилками.
— Ну, конечно, свиную.
Опять шевельнулись лысины, колебля свет, опять блеснули из-под широких шляп глаза женщин.
— Слушаю, — сказал официант и отошёл.
Шелестел шёлк. Приятно и нежно звенел хрусталь. Пело, скользило по фарфору серебро. Цвели жирные физиономии. Играли глаза. Пахло свежими розами.
Андрею Завулонову подали свиную котлету. Он снял правую ногу с левой, повернулся лицом к столу, взял вилку и ножик, разрезал котлету на мелкие кусочки.
— Дайте бутылку пива.
Подали бутылку пива. Андрей Завулонов налил пива в фужер, выпил, а затем прожевал кусок свиной котлеты.
— Вы изволите кушать котлету? — спросил чей-то серьёзный, но ласковый голос.
Андрей Завулонов положил вилку, вскинул глаза: рядом с ним никого не было. Официант был тоже далеко. Лысины и дамы с широкими шляпами были тоже далеко, а главное, были заняты собственным делом. Андрей Завулонов осмотрел стулья, что стояли за его столом, — никого.
— Что бы это значило? — сказал громко он.
— Что прикажете? — метнулся в его сторону официант.
— Ничего, ничего, — ответил Андрей Завулонов.
Официант отошёл в сторону, занял своё прежнее место.
Андрей Завулонов положил ещё один кусочек свиной котлеты в рот.
— Свиную котлетку изволите? — опять спросил этот же голос.
Андрей Завулонов дёрнулся, заиграл синими жилками, осмотрел свой стол, осмотрел несколько соседних столов — никого. Тогда он поднял голову кверху, осмотрел потолок, бронзовые люстры. С потолка перевёл глаза на одну из стен, что как раз была напротив него. На этой стене в тяжёлом багете, украшенном в красный шёлк, находился портрет Ленина. Глаза Андрея Завулонова встретились с глазами Ленина. Андрей Завулонов вздрогнул, вытянулся.
— Простите. Я просто…
— Ничего, ничего, — сказал ласково Ленин и, стараясь выпрыгнуть из тяжёлого багета, завозился.
— Я сейчас, сию минуту, и приду к вам.
И, действительно, не прошло и нескольких минут, как Ленин был уже рядом с Андреем Завулоновым и хлопал его ласково по плечу.
— Ничего, ничего, товарищ Завулонов, не волнуйтесь…
— Мне просто пожелалось свиную котлетку…
— Пожалуйста, пожалуйста… — успокаивал Ленин. — Я подожду… — И Ленин, улыбаясь огненными глазами и стараясь быть незамеченным, сел на стул.
— Вы кушайте, а я посижу…
От неожиданности Андрей Завулонов страшно волновался.
— Я просто, Владимир Ильич, так зашёл… Я больше не буду…
Ленин встал, громко, беззаботно рассмеялся, подошёл к Андрею Завулонову, взял его по-отцовски за плечи и громко сказал:
— Садитесь, зачем оправдываться. Я ведь хорошо вас знаю… Вы ведь когда-то были прекрасным революционером…
Андрей Завулонов сел. Ленин тоже.
— Кушайте скорее, — предложил Ленин. — Как скушаете, так мы вместе и удерём отсюда. — И, наклонившись над столом, прошептал на ухо Андрею Завулонову:
— Ну, надо же мерзавцам повесить мой портрет в кабаке…
— Я готов, — сказал Андрей Завулонов. — Я больше…
— Нет, нет, — запротестовал Ленин. — Вы обязаны всё докушать… Вы ведь за свиную котлету денежки платили, а раз платили, так извольте… Да, да… Так извольте докушать… Я страсть таких людей не люблю, а в особенности революционеров.
— Я, — лепетал Андрей Завулонов, — я…
— Никаких «я»… Мы должны быть материалистами не только на словах, но и на деле… Да, да… Никаких «я»… Разве вы не помните слова многоуважаемого нашего Льва Борисовича Каменева: «Потерянная Советской властью копеечка не улетает на небо, а самым настоящим образом оседает в карман к нэпману…»
И Ленин громко рассмеялся.
— Прекрасные слова.
Андрей Завулонов тоже рассмеялся и стал доедать свиную котлету.
— Готово? — спросил Ленин.
— Да, — ответил Андрей Завулонов.
Ленин взял Андрея Завулонова под руку и повёл его к выходу. Когда они вышли на Арбатскую площадь, стало уже темно. Электрические луны раздвигали мглу вечера.
— Вахмистр, вахмистр! — закричал Андрей Завулонов и рванулся за вахмистром.
Но Ленин крепко держал его под руку.
Андрей Завулонов глазами бежал за вахмистром, прыгал на него синими жилками. Андрей Завулонов совершенно позабыл, что рядом с ним стоит его любимый вождь — Ленин. Он бежал и бежал глазами за вахмистром. А вахмистр, как нарочно, остановился на конце Арбатской площади, как раз против Художественного театра, скалит редкие зубы, топорщит рыжие усы, вскидывает коричневым глазом: я жду, мол.
— Вахмистр! Вахмистр! — кричал, дёргался Андрей Завулонов.
Ленин сокрушённо покачал головой, провёл ладонью от затылка до лба и с болью в голосе сказал:
— Вы немного воняете, товарищ Завулонов… Вы на арене нэпа спасовали… Да и на фронте гражданской войны, как я помню, вы изрядно пахли идеализмом… Да, да… Даже порядочно… А теперь совершенно спасовали… Прощайте… Всего хорошего… Вам с рабочими не по пути…
Андрей Завулонов вскрикнул и бросился за Лениным, но тут же остановился и захохотал: перед ним стоял вахмистр, а за вахмистром — ещё вахмистр…
— Здравствуйте! Это вы дали мне покурить?
— Моё почтение! Это вы меня угостили табачком?
Так, здороваясь, кричали вахмистры. Так кричала вся Арбатская площадь.
— Это вы дали мне покурить?
Андрей Завулонов вытянулся и — бегом через Арбатскую площадь на Воздвиженку.
— Ага! — кричали вахмистры. — К Шапирштейну!
— Ага! К Шапирштейну! — кричала Арбатская площадь, а за ней Воздвиженка, улица Герцена, Тверская…
Андрей Завулонов не бежал. Андрей Завулонов летел, даже можно сказать, Андрей Завулонов не чувствовал себя. Андрея Завулонова не было: он весь расщепался, рассыпался на синие жилки и, жилками подпрыгивая, скакал на Кузнецкий Мост, к магазину Исаака Шапирштейна.
— Стой! Стой! — кричали вахмистры.
— Стой! Стой — кричала мостовая.
Андрей Завулонов дико заметался по Кузнецкому Мосту, отыскивая магазин Исаака Шапирштейна.
Магазин Исаака Шапирштейна пропал, провалился.
Вместо магазина Исаака Шапирштейна — другой магазин. И много магазинов. Магазин на магазине: тут магазин Абрама Френкеля, тут магазин Яна Вельможного, тут…
…тут…
…тут… магазин Ермолая Облапина… тут…
…а Исаака Шапирштейна… нет…
— Стой! Стой!..
Андрей Завулонов, изгибаясь и расталкивая перепуганный жир, одетый в шелкá, в трико, веером синих жилок метнулся в ярко освещённый подъезд пятиэтажного дома…
— Стой! Стой!
И видит Андрей Завулонов, как подъезд наполняется вахмистрами. Наполнился. И как эти вахмистры, держа под мышками толстые портфели, взбирались к нему по ступенькам всё выше и выше… И он, Андрей Завулонов, всё выше… выше… и… Андрей Завулонов на пятом этаже, нагибается через перила, хохочет в пролёте лестницы.
— Хе-хе. Хе-хе.
А когда вахмистры добрались до пятого этажа и только что было хотели ему сказать:
— Не бойся, мы спецы!
Андрей Завулонов широко растопырил пальцы, приставил их к носу и выставил навстречу вахмистрам, а потом подпрыгнул — и в пролёт…
— Сто-о-ой!
…Но было поздно. Там уж, внизу, на мраморных плитах вестибюля лежало серое пятно, а вокруг него огненным венцом густые капли крови.
Лестница глухо гудела.
…А в этот день по Кузнецкому Мосту и по другим улицам к мавзолею Ленина проходили миллионные колонны рабочих и крестьян.
1924 г. Июль
Работники
В клубе тов. Сталина, когда я вошёл, было не особенно много народа. Я остановил заведующего клубом, разговорился.
Он мне сказал:
— Нынче будет доклад тов. Родионова.
— По какому вопросу будет доклад? — спросил я.
Заведующий клубом на это ничего не ответил, так как его позвали зачем-то артисты-любители на сцену. Я, прохаживаясь по залу, подумал: хорошо бы отправиться в Театральный сквер и там посидеть на лавочке, полюбоваться клумбой, украшенной портретами вождей, искусством из цветов, подышать свежим воздухом, поглазеть на публику, которой около вашего завода не увидишь, — и я только было тронулся к двери, как меня дёрнули за рукав:
— Ты куда?
Я оглянулся — стоял человек и улыбался. — Вы не Иванов?
— Иванов. А что?
— Не узнаёшь?
— Что-то не признаю, товарищ.
— Так и не признаешь?
— Как будто где-то встречались, а где — не помню.
Незнакомец, показывая крупные зубы, громко засмеялся.
— Давай сыграем в шахматы. За игрой, возможно, вспомнишь…
— Давай, — согласился я.
Мы подошли к столику, разложили ящик, расставили фигуры и принялись играть.
— Ты, оказывается, хорошо играешь?
— Говорят, неплохо.
— Так где же мы с тобой встречались?
— Где? — спросил он и слопал у меня офицера. — В Питере.
— В Питере? Да, да. Теперь вспоминаю. Ты работал на Путиловском заводе?
— Работал.
— В чугунно-литейном? Со мной вместе? Но ведь это было давно.
— Да, порядочно, — сказал он и взял ещё одну фигуру. — А ты всё-таки плоховато играешь.
— Звать тебя, кажется, Иваном?
— Да, — ответил он и пояснил: — Иван Александрович Белоусов.
Я стал всматриваться в черты лица своего старого товарища по работе в одном цехе. Раньше, — я это хорошо помню, — у него были красивые чёрные с бронзовой искоркой глаза, а теперь выцвели и были похожи на поджаренные каштаны.