В начале мая я столкнулся на бульваре Карвера со Слимом Лемке. На нем был «колпак свободы». Слим, похоже, обрадовался встрече, а я поблагодарил его за быстрое возвращение долга (он явился через три дня после суда над Стью и заплатил Сидрис тридцать гонконгских за всю шайку). Я поставил ему стаканчик. Пока мы сидели, я спросил его, почему молодежь носит красные шапочки. Почему именно шапки? Это же обычай землеедов, нет?
Он замялся, потом сказал, что это знак ордена типа «Лосей». Я сменил тему. Узнал, что его полное имя Мозес Лемке Стоун и что он член банды Стоунов. Я был приятно удивлен – мы оказались родственниками. И неприятно тоже: оказывается, даже лучшие семьи, такие как Стоуны, не всегда могут найти брачные союзы для своих сыновей. Мне-то повезло, а мог бы ведь в его возрасте так же носиться по коридорам. Я сказал ему о нашем родстве по материнской линии.
Он заметно потеплел, а вскоре спросил:
– Кузен Мануэль, ты никогда не думал, что нам следовало бы самим выбирать себе комендантов?
Я ответил – нет, коменданта назначает Администрация, и я думаю, так будет всегда. Он осведомился, а зачем нам Администрация? Я спросил – кто ему забивает голову такими идейками? Он заявил, что никто, он просто рассуждает, разве у него нет права рассуждать?
Я пришел домой и еле удержался от соблазна узнать у Майка партийную кличку этого паренька, если, конечно, она у него есть. Однако это было бы нарушением правил секретности, да и по отношению к Слиму нечестно. Третьего мая 2076 года семьдесят одно лицо мужского пола по имени Саймон задержали, допросили и отпустили. Газеты об этом факте умолчали, но знали о нем все. Наша организация разрослась до уровня буквы «Й», а двенадцать тысяч человек могут разнести слухи быстрее, чем я предполагал. Мы подчеркнули, что одна из этих опасных личностей была всего четырех лет от роду – ложь, разумеется, но весьма впечатляющая.
Стью Лажуа пробыл с нами февраль, март и вернулся на Терру лишь в начале апреля. Менял билеты с одного рейса на следующий, потом опять на следующий. Когда я сказал ему, что он опасно рискует и близок к невидимой черте, после которой начнутся необратимые физиологические изменения, он только ухмыльнулся и велел мне не беспокоиться. Впрочем, тут же договорился о центрифуге.
Стью не хотел уезжать даже в апреле. Его расцеловали со слезами на глазах все мои жены и Вайо, и он заверил каждую, что вернется. Но все-таки уехал – надо было работать. К этому времени он уже стал членом Партии.
Я не принимал участия в решении вопроса о вербовке Стью – опасался, что слишком к нему расположен. Вайо, проф и Майк были единодушны – рискнем! Я с радостью согласился.
Мы вербовали Стью Лажуа все вместе – я, проф, Майк, Вайо, Ма, даже Сидрис, Ленора, Людмила, наши ребятишки, Ганс, Али и Фрэнк, так как именно домашняя жизнь Дэвисов захватила его с самого начала. Не помешало, конечно, и то, что Ленора была самой красивой девушкой Луна-Сити, хотя отнюдь не затмевала прелестей Милы, Вайо, Анны и Сидрис. Не повредило и то, что сам Стью обладал обаянием, способным сманить младенца от материнской груди. Ма надышаться на него не могла; Ганс обучал его гидропонике; Стью, грязный и потный, ползал с ребятами по туннелям, помогая собирать урожай с китайских рыбных садков; его кусали наши пчелы; он научился носить скафандр и выходил со мной наверх чинить солнечную батарею; помог Анне забить борова и выучился дубить кожи; сидел с Дедом, почтительно выслушивая его наивные суждения о Земле; мыл тарелки с Ма – чего ни один мужчина в семье никогда не делал; катался по полу с детьми и щенками; обучился молоть зерно и обменялся с Ма кухонными рецептами.
Я познакомил его с профом, с чего и началось политическое прощупывание Стью. Ничего определенного сказано не было – мы в любой момент могли отступить, – просто проф представил его Адаму Селену, по телефону разумеется, так как «он сейчас в Гонконге». А потом, когда Стью примкнул к нашему Делу, мы перестали притворяться и дали ему понять, что Адам – это председатель, с которым не принято встречаться лично из соображений безопасности.
Усерднее всех старалась Вайо, и по ее совету проф раскрыл карты, то есть рассказал Стью, что мы готовим революцию. Удивления это не вызвало. Стью давно уже все понял и только ждал, чтобы мы ему доверились.
Говорят, однажды из-за женского лица в море вышла тысяча кораблей. Не знаю, пользовалась ли Вайо при обращении Стью чем-нибудь более весомым, нежели словесные аргументы. И не пытался узнать. Однако на мое собственное обращение Вайо повлияла гораздо сильнее, чем профовы теории и расчеты Майка. Если она и прибегла к более сильным средствам, то она не первая героиня в истории, которая применила их ради своей страны.
Стью отправился на Терру с собственной кодовой книгой. Вообще-то, мне о шифрах и кодах известно лишь то, что любой компьютерщик узнает, изучая теорию информации. Шифр – это математическая система, по которой одна буква алфавита заменяется другой; самый простой вариант – когда буквы алфавита просто перемешаны. Шифры могут быть невероятно сложными, особенно те, что разработаны с помощью компьютера. Но все они уязвимы как раз потому, что представляют собой систему. А то, что придумал один компьютер, другой вполне может «расколоть».
Коды в этом смысле надежнее. Предположим, в кодовой книге стоит символическая группа букв ГЛОПС. Что это означает – «тетя Минни прибывает домой в четверг» или число 3,14157?
Вы можете присвоить коду любое значение, и ни один компьютер не сможет раскрыть его, просто исходя из группы букв. Но дайте компьютеру достаточное число групп и хорошую теорию, которая учитывала бы их возможные значения, и компьютер со временем разберется, так как в значениях обнаружится определенная закономерность. Однако эта задача гораздо более высокого класса и на порядок труднее.
Выбранный нами код был одним из самых распространенных; им широко пользовались в деловой переписке как в Луне, так и на Терре. Но мы его основательно довели. Проф и Майк часами обсуждали, какую информацию Партии может понадобиться отправить агенту на Терре или получить от него. Потом Майк переработал этот гигантский объем информации и создал новый набор значений для кодовых сочетаний, которыми одинаково легко можно передать: «Покупайте фьючерсы тайского риса в…» или «Бегите. Мы разоблачены». В общем, все, что угодно, – туда были включены элементы шифра, которые позволяли выразить даже то, что первоначально не было предусмотрено.
Поздней ночью Майк распечатал новый код в типографии газеты «Lunaya Pravda»; ночной редактор передал бумажный рулон камраду, который превратил его в микропленку и передал третьему, причем никто из них не знал, что это такое и для чего.
Ролик закончил свое путешествие в бумажнике Стью. Досмотр багажа отъезжающих с Луны к тому времени сильно ужесточился и производился обозленными драгунами, но Стью уверял, что все будет в порядке. Может, он проглотил эту пленку?
С тех пор некоторые радиограммы «ЛуНоГоКо» на Терру пошли к Стью через его лондонского брокера. Часть их касалась чисто финансовых вопросов. Партии приходилось тратить на Земле большие деньги. «ЛуНоГоКо» переводила туда определенные суммы (не все они были украдены, некоторые наши предприятия давали хорошую прибыль), но поскольку денег нужно было гораздо больше, Стью приходилось играть на бирже, используя секретные знания о плане революции: он, проф и Майк много времени провели, обсуждая вопрос о том, какие акции поднимутся, а какие упадут после Дер Таг. Проф на этих делах собаку съел, что же до меня, то я в них ни бельмеса не смыслю.
Но деньги-то нужны были и до Дер Таг, чтобы создать общественное мнение. Нам нужна была реклама, нужны были депутаты и сенаторы в Федерации Наций, нужно было, чтобы хоть одна страна признала нас сразу после переворота, нужны были даже обыватели, которые за кружкой пива говорили бы другим обывателям: «Да разве эта жалкая груда камней стоит жизни хоть одного нашего солдата? Да пусть провалится в тартарары, верно я говорю?»
Деньги на рекламу, деньги на подкуп; деньги для подставных организаций и деньги для проникновения в организации, реально существующие; деньги, чтобы распространять сведения об истинном экономическом положении Луны (Стью был буквально ими нашпигован) в виде научных статей и популярных брошюр; деньги, чтобы убедить министерство иностранных дел хоть одной державы, что Свободная Луна – это для нее выгодно; деньги, чтобы вызвать интерес к лунному туризму у какого-нибудь крупного картеля…
Уйма денег! Стью предложил свое личное состояние, и проф не возражал – где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. И все же денег не хватало, а дел было сверх головы. Я не знал, справится ли Стью хоть с десятой частью. Оставалось только держать за него кулаки. Но главное – какой-никакой, а канал связи с Террой у нас появился. Проф уверял, что наличие контакта с врагом исключительно важно для успешного ведения и завершения войны. (Вообще-то, проф пацифист. Однако, как и в случае с вегетарианством, он не позволял принципам мешать своему здравому смыслу. Из профа получился бы великий теолог.) Как только Стью отправился на Терру, Майк рассчитал наши шансы и получил один из тринадцати. Я спросил его – что за чертовщина? Он терпеливо ответил: «Понимаешь, Ман, это увеличивает риск, а то, что риск необходим, никак не отменяет его роста».
Я заткнулся. Примерно в то же время, то есть в начале мая, появился еще один фактор, который, с одной стороны, был нам на руку, а с другой – заметно увеличил риск. Одна часть Майка ведала всеми микроволновыми передачами между Террой и Луной – коммерческой перепиской, научными сообщениями, видео и радиоканалами, обычной перепиской Администрации и совершенно секретными докладами коменданта.
Кроме последних, Майк мог читать все, включая шифрованную и кодированную переписку коммерческих фирм. Расшифровка заменяла ему кроссворды, и никто его ни в чем не подозревал. Никто, кроме коменданта, – но комендант вообще не доверял никаким машинам. Он принадлежал к тому сорту людей, для которых любая техника сложнее пары ножниц слишком хитроумна, загадочна, а потому подозрительна: склад ума пещерного человека.