Я поднял глаза:
— Марконе! Джон, вы слышите меня?
Спеленатая кукла вяло шевельнулась.
— Что вам, мистер Дрезден?
— Вы можете двигаться?
Луп-Гару взревел, припал к земле и медленно пошел в обход вокруг ямы, сверкая глазищами то на меня, то на Марконе. Зверюге не терпелось разделаться с обоими, но для начала нужно сделать выбор.
— Только шевелить рукой, — спустя какое-то время отозвался Марконе.
— А ножичек, которым вы размахивали в гараже, не сохранился? — продолжал орать я.
— Меня обыскивали. Нож, наверное, забрали.
— Тьфу, пропасть! Марконе, вы жалкий, тупой ублюдок! На хрена связались с Дентоном? Теперь-то верите моим словам?
«Кукла» задергалась в своих путах.
— Да. Перед смертью люди не лгут. Сейчас я это понимаю, мистер Дрезден, — сухо ответил Марконе. — И попробую загладить вину.
— Что вы делаете? Я пристально следил за перемещениями оборотня, не выпуская его из виду.
— Пытаюсь дотянуться до другого ножа. Они его не нашли, — кряхтел Марконе. Наверху что-то блеснуло.
Мерфи вплотную подошла ко мне.
— Забудь об этом, — прошептала она. — Он перережет веревку и смоется, а нас оставит гнить здесь.
— Не волнуйся, сгнить не успеем, — уточнил я. Впрочем, скорее всего Кэррин права.
Между тем Марконе принялся потихоньку раскачивать веревку.
— Ирония судьбы, — невозмутимо сказал он. — Я строил площадку, хотел подстеречь зверя, заманить его в яму. Приготовил сети. Думал, к утру все будет кончено.
— А ловушка обернулась против вас, Джон?
— Мистер Дрезден, я просил не называть меня так, — сварливо откликнулся гангстер.
— Да чего уж! — Я махнул рукой, но в душе восхитился мужеством человека, который смеялся над собой, болтаясь, как переспелая груша.
— Это самое укромное место в поместье, — продолжил Марконе. — Деревья заглушают любые звуки. На улице даже выстрелов не слышно, знаете ли. Весьма полезное качество.
Он, не торопясь, раскачивался. Темный силуэт на фоне луны и звезд.
— В гробу я видел такие качества.
Луп-Гару посмотрел на меня и облизнулся. Я непроизвольно отступил. Я бы пятился и дальше, не окажись сзади стенка.
— Поверьте, удобство несомненное.
— Марконе, вы хоть чего-нибудь стыдитесь?
— Разумеется. Однако это конфиденциальная информация. А сейчас, будьте добры, помолчите немного. Не отвлекайте меня.
Он резко крутанул рукой. Металлический предмет рассек воздух и где-то далеко вверху вонзился в одну из веревок, державших помост. Хрясь! Веревка провисла. Помост, как пьяный, закачался вместе с Марконе. Гангстер несколько раз подпрыгнул на своих постромках, дергая площадку, которая все сильнее кренилась набок. Надрезанный канат лопнул. Освободившийся конец просвистел на ничтожном расстоянии от физиономии Марконе и упал прямо перед моим носом. Другой конец остался привязанным к основательно перекосившемуся помосту.
Я обалдел.
— Святые небеса! У него получилось, — пролепетала Мерфи.
— На вашем месте я бы не стал мешкать, мистер Дрезден.
После всех этих манипуляций спеленатая тушка Марконе здорово сместилась и теперь висела не строго над центром ямы, а гораздо ближе к «берегу». Мафиозо чуть шею не свернул, всматриваясь в Луп-Гару. Зверь сообразил, что добыча сама идет в лапы, и припустил рысцой по краю. Если оборотень и заметил веревку, свисающую над ямой, то виду не подал.
Меня словно змея в задницу ужалила. Я схватил канат и влез на него, как обезьяна. Ногами отталкивался, а вытягивал себя в основном при помощи здоровой руки. И снова отталкивался, и снова вытягивал…
Вскоре голова моя показалась над краем ямы. Отчаянный рывок вверх, и я уже начал взад-вперед раскачивать веревку, чтобы прыгнуть на землю. Канаты угрожающе скрипели под двойной нагрузкой. Ведь и Марконе рядышком болтается на тех же верев…
— Дрезден! — заорал он. — Берегись!
По правде говоря, в пылу спасательной операции я начисто забыл о Луп-Гару, а когда повернулся, на меня уже что-то летело. Я увидел сверкающие зрачки и разверстую пасть. Будь времени побольше, я бы и клыки запросто пересчитал. Но подсчеты такого рода вполне могут подождать. Я съехал вниз на несколько футов. Как летучая мышь-переросток, оборотень в непристойной позе пронесся над моей макушкой и с диким воем приземлился на другой стороне.
Мои пальцы ослабели. Чуть живой от ужаса, я полез наверх, подгоняемый безрассудством, но еще больше отчаянием. Зверь развернулся и взял меня на прицел. Марконе свистнул. Навострив уродливые уши, «собачка» переключила внимание на него и почти сразу прыгнула. Я тоже прыгнул… на веревке. Марконе подбросило, и зверь промазал. Буквально на миллиметр. Впрочем, я не видел, какой толщины волосок отделял Марконе от смерти, потому что как раз в этот момент я завопил и сиганул к краю ямы.
Надо было лучше раскачиваться… Я с размаху налетел животом на стенку, хотя уцепился за траву и избежал неминуемого падения. Я тянулся, я сучил ногами как припадочный, я верещал почище африканского гамадрила, однако же продвигался и продвигался вперед, пока не почувствовал, что могу встать.
Луп-Гару заревел. Оглушительный рев оборотня поддержали крики из усадьбы. Наверное, Дентон со своей сворой все-таки следил за ловушкой. Впрочем, не до них сейчас. Есть противник посерьезнее.
Вышеозначенный противник снова прыгнул. Я бросился бежать с тем расчетом, чтобы, когда оборотень приземлится, нас вновь разделяла бы яма. Моя задумка удалась лишь наполовину. Оборотень вспахал когтями землю, где я только что стоял, а расстояние меж нами — всего-навсего десять футов.
Канат задергался. Мощным, красивым прыжком Тера выскочила из ямы и приникла к траве.
— Беги, чародей! — рявкнула она. — Останови Дентона, или он всех перебьет. А я тут управлюсь.
— С ума сошла! Он тебя сожрет.
— Посмотрим.
Она обернулась в громадную, черную с серебром, волчицу и с рычанием понеслась на Луп-Гару. Зверь сделал стойку, словно кот, завидевший мышь, и кинулся ей навстречу.
Тогда-то я и увидел, чем отличается Тера от «Альфы», гексенвольфов и Луп-Гару. Их волчьи облики, кроме шерстяного костюма, роднит одна общая черта — немыслимая скорость движений. Тера — не только быстрая. Она полна грации, изящества и достоинства. Рядом с ней остальные оборотни смотрятся жалкими любителями, как беспородные псы рядом с чистокровной гончей. В Тере все соразмерно, все дышит согласием и ясной гармонией. Она оригинал, перед которым меркнут подделки.
Луп-Гару рванулся к Тере. Та уклонилась, легкая как ветер, плавно скользнула под переднюю лапу оборотня и подставила плечо, через которое он и полетел вверх тормашками. Очухался, вскочил. Тера уже далеко. Стоит на том «берегу» ямы и насмешливо рычит.
Прогремел выстрел. Пуля звонко щелкнула по дереву за моей спиной. Бенн сопроводила промах неистовой руганью. Постепенно человеческие интонации в ее голосе сменил звериный рык. Я услышал, что к лесочку стягиваются остальные гексенвольфы. Значит, пришла пора выпустить последнего игрока. Эту скамейку запасных я бы не тронул никогда, будь у меня хоть призрачная надежда на спасение иными средствами. Я не знаю, как это работает и что в конечном счете произойдет, но другого выхода нет.
Я нехотя сунул руку под рубашку и коснулся волчьего пояса, который отобрал у Харриса в переулке.
Он тихонько задрожал под пальцами, потеплел и будто ожил в ответ на прикосновение. Заструилась Сила. Я закрыл глаза, позволив темной мощи влиться в жилы, смешаться с болью, усталостью, страхом. Это оказалось так просто, проще обычных магических приемов. Я словно обрел второе сердце, жадное и нетерпеливое, каждый удар которого изгонял и страх, и боль, и усталость, оставляя взамен лишь яростную силу.
Силу.
— Lupus, — прошептал я. — Lupus, lupara, luperoso.
Похоже, присказка не подействовала. По крайней мере никаких особенных перемен я не заметил. И когда открыл глаза, окружающий мир остался прежним, в точности таким, каким и должен быть по сути своей. Глубоким и сложным. Удивительно, почему я не замечал этого раньше.
Теперь же мое зрение обострилось настолько, что я мог бы пересчитать волоски на голове волчицы, стоявшей в десяти футах к востоку. Я слышал стук ее сердца, слышал беспрерывное дыхание ночного ветра, тяжелое сопение федеральных агентов, топавших среди деревьев. Даже если бы внезапно взошло на небе солнце, и тогда видимая картинка не стала бы чище и яснее, чем сейчас, наполненная всеми оттенками синего, зеленого, пурпура и багрянца. Словно Господь выплеснул в непроглядную осеннюю ночь ведерко щедрых красок позднего лета.
Я беззвучно усмехнулся и облизал клыки. Восхитительная ночь! Воздух пахнет кровью! Приближаются враги. Я чувствовал их острое желание убивать и чувствовал, как внутри моего собственного сердца вздымается та же нетерпеливая жажда. Потрясающе.
Первой из зарослей вышла Бенн. Стремительная, сильная, но неуклюжая и очень глупая. Я сразу почуял ее возбуждение, граничащее с похотью. Она изнывала от желания и предвкушала, как бросится на кого-нибудь из этих двуногих, которые слишком тяжеловесны и неповоротливы, чтобы сопротивляться. Один бросок, и они уже корчатся, захлебываясь горячей кровью. Не угадала, голубушка. Я метнулся вперед и разорвал ее горло, прежде чем она успела понять, что произошло. Брызнула кровь. Бенн вскрикнула и завалилась на бок.
Я не задел артерию, но девчонке и без того хреново: корчится, извивается, норовит уползти. Парочка метких укусов положила конец ее нелепым телодвижениям. С вырванными сухожилиями не порезвишься.
Меня затрясло от злорадства. Сучка, вся как на ладони. Здесь я царь и бог. Захочу — убью, захочу…
Волна бешеного восторга едва не вознесла меня к звездам, к сверканию поднебесной славы. Ее жизнь, ее кровь — мои. Право победителя не оспаривается. Это закон. И я получу свой трофей. Я шагнул вперед, чтобы прикончить суку.