Сочтя свой вид достойным, Лаура взялась за бронзовую ручку и с изумлением обнаружила, что дверь не заперта. Спустившись по лестнице на один пролет, Лаура столкнулась с Сусанной, ослепительной в атласном платье шафранного оттенка.
– Добрый вечер, – нелюбезно поприветствовала ее Сусанна. – Какая ты бесцеремонная и отважная, вышла сама. Но не стоит тебе неотлучно сидеть в своей комнате. Завтра мы покажем тебе дом, осмотришься и можешь свободно передвигаться. А сейчас я провожу тебя в салон.
В этот вечер готический зал показался Лауре незнакомым – его заливал электрический свет люстры, ярко пылал камин, отгоняя промозглую мглу, что затаилась на ночных улицах. Шторы не задернули, и, вероятно, окна второго этажа сияли на всю Хай-стрит подобно маяку. Стол и каминную полку украшали позолоченные канделябры в стиле эпохи рококо. Красные свечи в их рожках истекали воском, как кровью, и роняли на поддоны алые капли. В складках тяжелых велюровых портьер такого же кровавого оттенка скрывалась тьма. По углам были расставлены фарфоровые китайские вазы с изображениями драконов, где доживали последние дни срезанные осенние цветы. Разбиравшаяся в садоводстве Лаура узнала георгины сорта «Эдинбург» по пышным пурпурным соцветиям с белой окантовкой и, конечно, свои любимые розы «Блэк Баккара» – бархатистые, темно-бордовые, почти черные. Оттенку роз вторил жаккардовый фрак Дугальда, – Лаура не удивилась бы, если его костюм действительно сшили в XIX веке.
Дугальд рассматривал вошедшую Лауру внимательно и снисходительно: ее современный наряд, неуместный здесь, не заслуживал одобрения. Острый взгляд Темнейшего скользил по телу Лауры, вызывая ощущение покалывания на открытых участках кожи. Девушка отвела взор и увидела новообретенную подругу. Шарлотта в изумрудном платье из переливчатого шелка с объемным турнюром едва сдержала порыв броситься к Лауре, но вместо этого сделала книксен. Ее муж, настоящий английский джентльмен во фраке, предупредительно подхватил ее под локоть.
– Присядь и выпей со мной, – пригласил Дугальд и, увидев замешательство гостьи, прибавил: – Пожалуйста.
Удивленная его вежливостью, Лаура шагнула вперед и опустилась на тот же готический стул, что и накануне. Незримо материализовавшийся рядом Жан-Рауль наполнил кровью два бокала, один из которых Лаура беспрекословно взяла.
Наблюдая за ней, Дугальд незаметно улыбнулся: Шарлотта проделала хорошую работу.
«Я позже разузнаю все о винном погребе, – подумала Лаура, с наигранной беспечностью крутя в пальцах ножку бокала, и даже сумела изобразить улыбку. – В конце концов, кровь – это всегда вкусно и питательно, независимо от того, каким способом ее добыли».
– Я постараюсь не грубить тебе, – великодушно изрек Темнейший, когда они чокнулись и выпили. – Неинтересно будет, если ты продолжишь хранить озлобленное молчание. Мне всегда хотелось побеседовать с современной девушкой, понять, что у вас в голове. Все же вампиризм – это нечто викторианское, как роман Брэма Стокера «Дракула». Ты же дитя века информации и скоростей, самая молодая вампирша в мире, насколько мне известно. И каково тебе быть вампиром?
– Я бы не выбрала вечную жизнь по своей воле, – честно ответила Лаура. – Однако со временем я привыкла. Замечательно не болеть, не покрываться морщинами от старости и не знать проблем с обменом веществ.
– То есть ты считаешь себя счастливой?
– Я бываю счастлива примерно двадцать восемь дней в месяц.
– А что потом?
– А потом наступает полнолуние, – горько усмехнулась Лаура и отставила пустой бокал.
– Странная ты вампирша, – заметил Дугальд, – такая невинная и человечная. Эдгар совсем другой. Вы разные, словно свет и тень. Как, прожив с ним многие годы, ты ухитрилась сохранить подобную незамутненность?
Лаура опешила, искренне считая себя кровожадным монстром и неустанно обличая собственные деяния перед своей совестью. Ее терзания годами росли на болезнетворной почве, и сейчас утверждение Дугальда воспринималось злой насмешкой.
– Я не невинна. О чем вы говорите? – возмутилась Лаура. – На моем счету триста семьдесят три жизни! Это гораздо больше, чем жертв у самых знаменитых серийных убийц!
– О, ты их считаешь! – засмеялся Темнейший. – Как это трогательно. Но ты ведь стараешься убивать только плохих людей?
– Я могу быть жестокой и безжалостной! – горячилась Лаура. – Да и кто я такая, чтобы судить о грехах человека, едва взглянув на него? Нередко случается, что я ошибаюсь. Наверняка!
– Все равно ты пытаешься быть лучше, чем ты есть, побороть свою сущность. – Бездонный взгляд Дугальда создавал ощущение тесноты даже через разделявший их массивный стол. – Это достойно похвалы, но чертовски глупо. Что бы ты ни делала, ты не отвоюешь себе место в раю, так и знай. Твоя душа обречена.
Лаура сникла перед давно признанной ею истиной, но постаралась как можно быстрее взять себя в руки. Она встретила взгляд Дугальда без трепета и сказала:
– Мне бы не хотелось продолжать богословские споры, это не самая приятная тема. Гораздо полезнее научиться чему-то у вас, узнать ваш уклад и традиции, как все устроено. Ведь я впервые встречаю других вампиров помимо моего создателя.
– Я удовлетворю твое любопытство, если ты раскроешь мне секрет вашей связи. Таких крепких уз нет у меня с Сусанной, хотя она мой первенец и мы многие годы делили ложе. Расскажи мне о вашей первой ночи.
Щеки у Лауры полыхнули стыдом и стали пунцовыми.
– Я не намерена обсуждать с вами настолько интимные подробности, – отрезала она.
– Брось, детка! Тебе пятьдесят лет, а ты такая скромница. Не бойся, меня не интересует, какие позиции вы предпочитаете. Мне важно узнать другое. Откровенность за откровенность, Лорелия. Считай, что ты на приеме у психолога. Ты ведь не помнишь свой первый раз?
– Мы занимаемся сексом без малого тридцать лет, – пожала плечами Лаура с показным безразличием, – и делали это столько раз, что уже не имеет значения, как оно произошло впервые.
– Тебе не надоело врать самой себе, делать вид, что это неважно? – лились ей в уши слова, пропитанные ядом. – Расскажи, что ты помнишь о ночи своего обращения.
Лаура опустила взгляд и посмотрела на кольцо на безымянном пальце, осознав, что нервозно крутит его последние несколько минут. Рубин таинственно мерцал, напоминая по цвету кровь в ране, что не затянулась до конца.
– Мне сложно об этом говорить, – проговорила Лаура, поневоле углубляясь в воспоминания. – Я словно пребывала во сне… Помню, что он был красив, принц из моих грез. Как подал мне руку, а затем припал к шее и начал пить мою кровь… И это казалось таким наслаждением! Я слышала стук его сердца и будто бы сама стала им. Я растворялась в нем, мне хотелось отдать ему всю себя, свою кровь и даже жизнь. Помню, как смотрела в небо, где кружили лепестки черемухи, похожие на снежные хлопья… Потом все, темнота. Проснулась я уже той, кем стала.
– А ты никогда не задавалась вопросом, почему не помнишь, что случилось дальше? И неужели ты простила его? Он ведь взял тебя силой!
– Не знаю, – смутилась Лаура, – должно быть, потому, что я умирала, дальнейшее не удержалось в памяти. И можно ли это считать изнасилованием? Я ведь не сопротивлялась и не возражала, мечтая о нем в своих снах. Эдгар говорит, что я была в сознании и даже чутко реагировала на его ласки. Я склонна верить ему. Какой смысл ему врать после стольких лет? Никакой психологической травмы у меня нет! Поскольку я не помню, какая разница, как это произошло!
Дугальд выслушал ее тираду, не скрывая удовлетворенной улыбки. Такой Лаура ему нравилась все больше – оживленной, заливающейся румянцем. Сейчас было особенно заметно, как в ней кипит заемная жизнь. Рядом с Эдгаром Лаура стояла совсем другая – бледная и потерянная. Перемены очевидны, хотя прошли считаные дни. То ли еще будет!
– Ты сейчас говоришь его словами, – сказал ей Дугальд с беспощадной прямотой. – Своего мнения у тебя нет? Зачем ты оправдываешь его?
Не в силах подавить обуревавшие ее эмоции, Лаура не нашлась что ответить.
Она опустила взгляд и уставилась на бокал перед собой, в котором блестело несколько рубиновых капель крови, не осушенных ею. Губы у Лауры задрожали, она ощутила острый приступ неукротимой жажды. Под ее пристальным взглядом бокал неожиданно лопнул, брызнув на стол хрустальным дождем.
– Ты ведь была девственницей, правда? – невозмутимо продолжал Дугальд, не обращая внимания на неконтролируемый всплеск силы Лауры. – Я скажу тебе, что произошло. Твой создатель тем самым привязал тебя к себе. Кровь и секс вместе – убийственная сила, а в вашем случае еще и кровные узы. Отвратительно, зато действенно. Если бы не это, вы бы вдвоем не набрали столько силы. Даже если он не знал, он это сделал. Мы многие вещи совершаем по наитию свыше, знаешь ли. Ты ведь не можешь существовать вдали от него, верно?
– Почему же, могу! – возразила Лаура и упрямо закусила губу. – Я жила без него целых полтора года! Вскоре после обращения. Могла бы прожить и дольше, если бы не наша случайная встреча в Варшаве!
– Случайная ли? – с сомнением покачал головой Дугальд. – Зачем же ты поехала в его родной город? Ты искала этой встречи! Надеялась на нее! Без него ты – ничто. Хочешь и дальше жить под его покровительством, в его тени? Твое право. Но я могу тебе помочь – мне по силам разрушить вашу кровавую связь. Ты станешь независимой от него. Если он и вправду любит тебя, то примет как личность.
– Меня все устраивает, – тихо проговорила Лаура, уже не будучи уверенной в этом.
– Подумай хорошенько. У тебя впереди почти месяц.
– И что же, вместо Эдгара я окажусь связанной с вами? – недоверчиво спросила Лаура. – Нет, пожалуй, я откажусь!
– Вовсе нет. Ты получишь полную свободу и будешь вольна сама решать, чего хочешь. Сможешь даже основать собственную кровную линию, хоть это и противоречит твоим принципам. Тебе и сейчас хватит силы обратить человека в вампира, а это не каждому дано. Ты должна знать, разве он не говорил тебе?