«Моя», – не сомневался он, когда сделал Лауру своей бессмертной спутницей, подчиняя ее волю и не задумываясь о том, как больно ей будет.
Сначала Эдгар полагал, что ему досталась девушка нежная и трепетная, именно такую он искал – податливую в его руках, как разогретый воск. Но Лаура не была бесхарактерной изначально и обладала таким внутренним стержнем, что временами ставила почти трехсотлетнего Эдгара в тупик. С мнением Лауры приходилось считаться и держать слово, чтобы не потерять ее уважение. Впервые за много лет он не знал, как поступить, став заложником своих обещаний.
Чувствуя бессилие что-либо изменить, Эдгар терзался рефлексией, пока его не застигла заря. Первый рассвет без Лауры, засыпающей у него на плече и простившей ему свою смерть. Впрочем, действительно ли она простила ему то, что ей пришлось стать возлюбленной тьмы, теперь Эдгар сомневался.
Закрыв глаза в ожидании, когда мертвящий сон укроет его тело саваном оцепенения, Эдгар с удивлением различил сполохи пламени сквозь сомкнутые веки. На скользкой грани сна и яви возникла та, кто более трехсот лет обреталась в мире духов, родоначальница их проклятого рода – ведьма Кресента. Ее образ был, как и прежде, окутан пламенем, а глаза светились зеленью. Кресента навеки осталась в междумирье духом, связанным с огнем, и оберегала своих заблудших потомков. Именно она наделила Эдгара демонической сущностью вместе с даром бессмертия, когда он погиб на дуэли в лесу, – и тем самым не дала их роду пресечься. Лишь благодаря вампирским силам Эдгара его дочь Магда, обладающая слабым здоровьем, выжила и смогла оставить потомство.
– С чем ты пожаловала на этот раз? – мысленно спросил Эдгар, но прабабушка вмиг уловила, что он не в настроении.
– Пришла помочь тебе и надоумить, мой мальчик, – ответила Кресента, ласково взирая на него. – Я бы хотела вновь обрести плоть и ходить по грешной земле, но пока мне не дано. Поэтому я смотрю на вас, и мне становится легче, отраднее. Сейчас ты винишь себя в том, что позволил Лауре уйти. Не стоит терзаться: ты не смог бы ее удержать. Она такая же упрямая, как ее мать и сестра.
– Она вернется, – сказал Эдгар, не веря в собственные слова.
– Нет, – печально покачала головой Кресента, встряхнув переливчато-огненными кудрями. – Лаура не вернется, даже если пожелает. Клан Вечерней зари не отпустит ее. Они обладают огромной мощью – в их подвалах сокрыт источник силы. Я иногда подпитываюсь там, ведь я чистокровная шотландка как-никак. После смерти мне открылось сие место.
– И что ты предлагаешь?
– Как вы и намеревались, уничтожить всех вампиров! – Изумрудный взор Кресенты стал холодным и беспощадным. – Дугальд говорил правду: они последние вампиры помимо вас, других нет. Вы должны их упокоить, всех до единого, не жалея никого.
– Вопрос стоит не в том, убивать их или нет, – горестно усмехнулся Эдгар, – вопрос – как?
– Да, один ты не справишься, хотя в смелости тебе не откажешь, – согласилась Кресента. – Но храбрость не должна быть безрассудной. Тебе потребуется помощь извне: близнецы.
– Близнецы? – опешил Эдгар. – На что они способны? Они лишь слабые люди. Их тело настолько уязвимо, что их легко убить.
– Они могут многое. Например, на них не влияет рассвет, когда вампиры обездвижены. Во сне вампиров проще всего убить, вогнав кол в сердце.
– И ты готова рискнуть долгожданными близнецами ради нас с Лаурой – потерянных душ?
По лицу Кресенты пробежала заметная рябь, перекинувшись на сотканную из огня фигуру.
– Ваши судьбы взаимосвязаны, так уж вышло. Вам предначертано встретиться на краткий миг и изменить жизни друг друга. Потом ваши пути разойдутся.
– Я не могу отправить их одних, даже если Джек и Жаклин дадут согласие, – рассуждал Эдгар, в этот момент переживая за близнецов почти как за собственных детей. – Если бы я не заснул на рассвете хоть один раз, это все упростило бы…
– Такой способ отыскать возможно, хоть и сложно. Спроси у Джека, чем занимается его приятель Том. У меня мало времени, к тому же я необразованная женщина из семнадцатого века, не разбираюсь в современной науке.
– С чего бы им бороться за нас? – продолжал сомневаться Эдгар. – Столько лет прошло. Когда мы в последний раз навещали семью Джемаймы, близнецы были детьми. Они наверняка не помнят, как мы выглядим.
– У них должна быть веская причина, и она возникнет. Потерпи немного. Лети в Сан-Франциско и последи за ними несколько дней.
При мысли об отъезде, который он расценивал как трусливое бегство, Эдгара передернуло. Бросить любимую одну означало расписаться в собственном бессилии.
– Я не должен оставлять Лауру в вампирском гнезде ни на день, – заявил он. – Страшусь представить, что с ней могут сотворить.
– Лаура сильнее, чем ты думаешь, – ответила Кресента с ноткой сарказма. – Ничего ей не сделается, разве что поумнеет и научится ценить то, чем обладает.
– Ты совсем не жалеешь ее? Мне казалось, ты полна сочувствия ко всем своим потомкам.
– Это так. Но всем необходимы уроки от жизни, чтобы обрасти броней, стать смелым и стойким. Ее время учиться пришло. Рассвет наступает, мой мальчик. Надеюсь, мы с тобой еще свидимся, только не при таких удручающих обстоятельствах.
Всполох пламени с ладони Кресенты лаской коснулся лица Эдгара, и огонь перед его внутренним взором сменился серым февральским снегом, обагренным кровью, на котором он когда-то умирал. Ощутив выстрел фантомной боли в шраме на виске, Эдгар провалился во тьму бесчувствия. Через несколько часов после восхода солнца он уже летел в Америку.
Сан-Франциско, тот город, где они с Лаурой провели первый медовый месяц, встретил Эдгара густым туманом, подобный которому клубился в его мыслях. О близнецах Эдгар знал не так много, но ему не составило труда найти их в большом городе: зов крови всегда позволял ему устанавливать связь со своими потомками.
Джек стал первым представителем мужского пола из позабытого за двести лет польского рода Вышинских. Он был таким же трудоголиком, как его мать, и с утра до ночи пропадал в офисе огромной IT-компании. Наблюдать за Жаклин оказалось несколько интереснее. Эдгар провожал ее взглядом, когда она исчезала за стеклянными дверями своей лаборатории, и встречал после работы. Не замечая слежки, Джекки часами бродила по центру города в наушниках, пила какао в маленьких кофейнях и собирала букеты из опавших листьев. Будучи, по-видимому, мечтательной натурой, Жаклин хандрила, вздыхала и возвращалась в свою пустую квартиру уже затемно.
В субботу туман Карл накрыл Сан-Франциско такой непроглядной завесой, что разогнал с улиц прохожих, однако не удержал Джекки от прогулки. Закутавшись в вязаный снуд и вооружившись большим стаканом кофе, она неспешно брела по безлюдной улице, когда навстречу ей из тумана вынырнул мужской силуэт. Эдгар сразу узнал нового знакомого – эдинбургского вампира Ричарда. Мужчина был хорошо одет и обладал импозантной внешностью, и его появление не вызвало у Джекки опасений.
– Прошу прощения за беспокойство, – обратился к девушке Ричард с гортанным британским акцентом, – но у меня сел телефон. Вы не позволите сделать звонок с вашего? У меня кардиостимулятор, и, кажется, с ним случилась неприятность.
Даже сквозь серое марево было заметно, как побледнела Жаклин.
– Да, конечно, – быстро проговорила она и достала телефон.
– У меня тут рядом припаркована машина, – сказал Ричард, хватаясь за сердце. – Буду признателен, если вы поможете мне добраться до нее.
– Я могу отвезти вас в больницу Эмбаркадеро, тут недалеко, – участливо предложила Жаклин. Похоже, она из тех добрых и наивных девушек, которые без раздумий пойдут в подвал с незнакомцем спасать котенка.
– От души благодарен вам, – слабым голосом произнес Ричард и незаметно опустил ее телефон в карман.
Опираясь на руку Джекки, он направился к машине. Эдгар отметил, что на этом участке улиц нет камер, и, когда пара скрылась в тумане, понял, что теперь увидит Жаклин уже в Эдинбурге.
Глава 20
Субботним вечером капризная погода в Сан-Франциско разительно поменялась: бриз с залива развеял туман, и с улиц как будто сдернули серый плед. Город сразу ожил, поток туристов и местных жителей хлынул в центр, на набережную, в кафе и бары. Возле театра Уорфилд на Маркет-стрит было многолюдно: внутри только что отгремел концерт рок-группы Placebo, и публика расходилась, чтобы продолжить веселье в ночных клубах. Эдгар стоял неподалеку от здания театра, пытаясь выцепить в толпе знакомое лицо прапраправнука. Джек показался не один, а под руку с миниатюрной девушкой. Он был немного навеселе, видимо, как следует оттянулся после напряженной недели: походка слегка нетвердая, глаза полны радости и впечатлений.
Спутница Джека оказалась из той породы рыжих, которым к лицу веснушки. Ее шелковистые волосы пламенели в оранжевом свете фонарей. Вечер выдался необычайно теплым, и девушка не застегнула куртку. Изящную фигуру подчеркивал комбинезон в стиле милитари такого же болотного оттенка, как и ее глаза. Девушка выглядела очень милой, похожей на рыжего котенка. Джек что-то весело говорил ей, они то и дело смеялись.
Эдгар направился к парочке, когда они отделились от людского потока, и преградил им путь.
– Здравствуй, Джек, – произнес он, – я поздоровался бы иначе, но боюсь, что этот вечер станет не совсем добрым для тебя.
Джек ошеломленно уставился на странного незнакомца. Даже в модном пальто, сидевшем на нем идеально, Эдгар смотрелся несовременно, напоминая переодетого актера. Хотя на улицах Сан-Франциско кого только не встретишь: и хиппи, и ряженых, и разного рода фриков, – но Эдгар будто бы шагнул сюда из другой эпохи. В сумраке его взора ощущалась давящая тяжесть прожитых столетий.
– Ты кто такой и чего хочешь? – агрессивно спросил Джек. – Денег я не подаю, хотя, судя по твоей одежде, тебе они вряд ли требуются.
– Ты достойный сын своей матери, – усмехнулся Эдгар, вздернув бровь. – Она точно так же вела себя при нашей первой встрече. Дерзкая и удивительно отважная в свои семь лет.