Подземное чрево Эдинбурга вновь приняло их в сумрачные и стылые объятия. Чтобы Джеку с его человеческим зрением было легче ориентироваться в полумраке, Лаура сняла со стены фонарь и зажгла его – она предусмотрительно захватила с каминной полки коробок спичек. Освещая себе путь, троица двинулась вперед по катакомбам. От недостатка кислорода фонарь чадил и тускло мерцал, отбрасывая желтые пятна на каменные стены. На протяжении всего пути Эдгар не выпускал руку Лауры, словно опасался, что его любимая вновь исчезнет, затеряется в необъятных лабиринтах.
– Тише, не разбудите людей, – мимоходом предупредила Лаура, понизив голос, – даже если вампиры спят, нам не нужен лишний шум.
– Здесь в подземелье есть люди? – поразился Джек.
– Да, они содержатся в ужасных условиях, хуже, чем скот, – ответила Лаура с грустью и опустила голову, не в силах выдержать взгляд Джека. – Когда все закончится, мы должны внушить им ложные воспоминания и освободить.
Эдгар посмотрел на Лауру с долей сомнения, но не стал возражать. Она слишком хорошо знала Эдгара и угадала его соображения на сей счет – опасных свидетелей следует устранять. Так он всегда поступал, но сейчас Лаура надеялась переломить его вековые принципы.
В безмолвии они миновали анфиладу комнат, где за решетками спали или пребывали в трансе пленники, обессиленные недоеданием и препаратами. Их было не так уж много – Эдгар насчитал чертову дюжину. Коридор уводил все глубже во тьму, которой не виделось конца и края. Стены неумолимо сужались, а потолок нависал все ниже, так что высокие мужчины едва не касались его головой.
– Это здесь, – наконец сказала Лаура, прервав тягостное молчание.
Они приблизились к усыпальнице вампиров и ступили в самое средоточие мрака. У всех возникло ощущение, что тьма в этом месте сгущается, отравляет окружающее пространство, проникает под кожу. Из отсека тянуло гнилостно-сладковатым запахом тления. Внутри было тихо, как в могиле, воздух стоял плотный и спертый, хоть ножом режь. Отсвет пламени фонаря отчаянно заметался по низким сводам, словно в поисках выхода, но не рассеял тьму.
В закрытом виде все три гроба, что стояли на невысоких каменных постаментах, смотрелись почти одинаково. Джек наугад подошел к ближайшему и открыл его. В гробу, обитом сливочным атласом с окантовкой тонких кружев, покоилась Шарлотта, застывшая в нетленной красоте сна, точно Белоснежка. Ее каштановые локоны кольцами спускались на плечи, пушистые ресницы ложились на щеки бархатной тенью. Скрещенные на груди руки казались вылепленными из воска.
– Красивая, – заметил Джек.
– Это не тот гроб, – сказала Лаура, – и Шарлотту мы трогать не будем: она неоднократно помогала мне.
Эдгару нравилась новая Лаура, стойкая и решительная, и он предпочел отложить споры с ней на потом. Вместо этого он шагнул к гробу, стоявшему посередине, и осторожно поднял крышку. Вопреки ожиданиям, внутри оказался не Дугальд, а Жан-Рауль.
– Начнем с него, раз так вышло, – произнес Эдгар. – Подай мне шприц, Джек, будь любезен. А ты, милая, если не желаешь смотреть, отвернись.
– Нет, почему же, – возразила Лаура елейным голосом. – Я хочу наблюдать! Недели в их обществе сделали меня кровожаднее.
Джек достал из поясной сумки шприц, заблаговременно наполненный раствором, но не успел он передать его Эдгару, как Жан-Рауль распахнул глаза. Он безошибочно определил уязвимое звено и уцепился взглядом за Джека в надежде остановить его руку. Даже только очнувшись от рассветного сна, Жан-Рауль обладал недюжинной силой. Обычный человек от такого ментального натиска ощутил бы головную боль и пульсацию в висках, но Джек не сдался. Он быстро наклонился и недрогнувшей рукой всадил толстую иглу в область сердца вампира.
– Удобно быть нечувствительным к гипнозу, – заметил Джек.
Стоя за спиной Эдгара, Лаура с детским любопытством наблюдала, как на коже Жан-Рауля проступают и темнеют вены по мере того, как разливается по ним серебро. Его рот искривился в беззвучном крике – препарат быстро парализовал голосовые связки.
– Пришло и твое время стать объектом эксперимента, – безжалостно сказала Жан-Раулю Лаура, не скрывая удовлетворения.
– Давай я сам проткну его колом, – сказал Эдгар с ноткой сожаления, – хоть это и неприятно – убивать таким образом существо одной природы со мной. Поневоле примеряешь подобную участь на себя.
Эдгар взял у Джека заостренный осиновый кол, наметил место и точным ударом вонзил его в сердце Жан-Рауля. Несколько томительных минут не происходило ничего, только густая кровь фонтаном забилась из раны. А затем плоть Жан-Рауля стала сохнуть и медленно рассыпаться хрупкими клочками пепла, как от сожженной бумаги.
– Меньше хлопот, не придется отрезать ему голову. – Эдгар брезгливо поморщился. – А теперь переходим к главному, прелесть моя!
Не успел он открыть последний гроб, как крышка скользнула в изножье и с грохотом упала на пол. В гробу с обивкой из пурпурного бархата покоился Дугальд, обездвиженный рассветом, но все же представляющий опасность. Его глаза были открыты, и цепкий взгляд вмиг оценил обстановку. Резкий порыв ветра выбил второй шприц из пальцев Джека, а сам он отлетел к стене, ударившись головой. Лаура испуганно охнула, но Джек почти сразу зашевелился и сел на полу, прислонившись спиной к стене и потирая виски.
– Пусть Джек отдыхает, я сам разберусь, милая, – обратился Эдгар к Лауре. – Ты говорила, что серебро не вредит Дугальду, значит, укол бесполезен.
Он шагнул к гробу и посмотрел на лежащего Дугальда сверху вниз. Соперники скрестили взгляды, в которых тлела смертельная ненависть.
– А вот сейчас отвернись, Лаура, – непререкаемым тоном велел Эдгар, не сводя взора с противника.
Эдгар еще в первую встречу ощутил на себе, что Дугальд обладает способностью внушать страх. Этот дар действовал даже на вампиров, сковывая леденящим холодом, вызывая сомнения и чувство беспомощности. Но в этот раз Эдгар был готов противостоять его натиску. Злость за причиненные Лауре страдания и острое желание уничтожить врага всколыхнуло все силы Эдгара, даже самые глубинные резервы. Обжигающий взгляд Дугальда не мог пробить магическую броню, выстроенную вокруг разума соперника, и сокрушить его волю.
Их ментальная дуэль длилась всего несколько минут, но Лауре показалось, что миновала вечность. Изнемогая от напряжения, она решила не прятаться за спиной Эдгара, а шагнула вперед и встала рядом с ним, плечом к плечу. При ее приближении Дугальд отвлекся и моргнул, разорвав зрительный контакт и тем самым ослабив сопротивление. Взгляд его бездонных глаз дрогнул и, скользнув мимоходом по Эдгару, перекинулся на Лауру. Та стояла над гробом и свысока смотрела на Темнейшего, презрительно поджав губы. Мертвенно-бледная, с растрепанными волосами и пятнами сырости на платье, она все равно казалась ему ослепительно прекрасной. Дугальд взирал на Лауру, как если бы видел ее в последний раз, вбирая каждую черточку, так жадно и собственнически, что не могло не покоробить Эдгара. Темнейший заметил это, и его тонкие губы тронула скорбная улыбка, когда он проговорил:
– Я обещал научить ее уму-разуму и сдержал слово: она сильно изменилась. Мне не хватило совсем немного времени. Еще чуть-чуть, и она бы стала моей.
– Это неправда! – вознегодовала Лаура, покраснев от столь бессовестной лжи, льющейся из его уст.
Эдгар поневоле бросил на Лауру подозрительный взгляд, но сразу овладел собой и переключил внимание на Дугальда.
– Я говорил вам при первой встрече, повторю и сейчас: не следует посягать на чужое, – надменным тоном сказал Эдгар. – Лаура – моя женщина и принадлежит мне на веки веков.
– Она уже никому не принадлежит, – криво усмехнулся Дугальд, – и скоро вы сами убедитесь.
Вместо ответа Эдгар забрал из рук Лауры кочергу, примерился и изо всех сил погрузил в сердце Темнейшего. Тот издал тяжкий стон, но его пятисотлетнее тело и впрямь оказалось почти неуязвимым. Железо с трудом входило в грудь вампира, как если бы он был закован в стальные доспехи. На лбу у Эдгара выступил кровавый пот, однако он продолжил давить на кочергу с удвоенной яростью. Лаура с испугом наблюдала за его действиями, стиснув до судороги руки и закусив губу. Эдгар изранил ладони до крови, пока все глубже вгонял железо в неподатливую, точно каменную плоть, преодолевая сопротивление. Наконец он почувствовал, что пронзил Дугальда насквозь, до костей, выдохнул и отпустил кочергу.
Железо постепенно проникало в кровь Дугальда и отравляло каждую клеточку тела, из пор его кожи начала сочиться сукровица. Лицо главы клана Вечерней зари посерело, а глаза, наоборот, вместо черных стали светло-карими. Дугальд устало посмотрел на Лауру и произнес проникновенным тоном три слова:
– Ты выиграла, принцесса.
Лаура прижалась к Эдгару и вцепилась в его руку, будучи не в силах отвести взгляда от гроба. Из сердца Дугальда черным туманом изливалась скверна, потоком струилась заемная кровь. В глазах оранжевыми всполохами горело пламя, отражая огонь, сжигающий Темнейшего изнутри. Наконец от Дугальда в гробу остался лишь костюм, присыпанный толстым слоем золы вперемешку с углями.
– Вот и все, – неверяще прошептала Лаура и покачнулась, так что Эдгар был вынужден подхватить ее за талию. Когда-нибудь она откроется ему, расскажет обо всем, что ей довелось пережить, но сейчас Лаура испытывала неимоверное облегчение, как если бы сбросила камень с души, тянувший ее на дно глубокого черного колодца.
Тем временем Джек уже успел встать, поднять оброненный шприц и подойти к гробу, в котором спала Шарлотта.
– Ты точно уверена, что она не опасна? – спросил он у Лауры. – Может быть, покончим и с ней заодно, пока есть шанс?
В этот момент Шарлотта проснулась и невольно услышала его слова. Ее глаза, заблестевшие при свете фонаря подобно драгоценным изумрудам, наполнились ужасом и недоумением.
– Нет, мы не будем ее убивать! – твердо ответила Лаура и в два шага очутилась у гроба рядом с Джеком, намереваясь остановить его самоуправство.