– Нет, – прошептала та. – Парень.
Изабель подняла брови и произнесла:
– Выпрямись.
– Он меня не видит, – прошипела я, прикрывая трубку ладонью.
– Так что мы могли бы встретиться и, например, сходить в кино. Ну перед началом учебного года, – продолжил Джош.
Изабель тоже не замолкала:
– Выпрямись. И не давай ему номер своего телефона, даже если он попросит.
– Изабель! – воскликнула Морган.
– Не давай, – повторила она. – Я серьезно.
– Было бы здорово, – сказала я Джошу. – Но, скорее всего, я вернусь только в середине августа.
– Хорошо, – промолвил он. – Продиктуешь мне номер своего телефона?
Кто-то заржал на заднем плане – другой парень, – и я услышала, как Джош прикрывает ладонью трубку.
– Ну… – начала я. Изабель прищурилась и положила руку на бедро. – Знаешь, у меня тут много посетителей. Но ты можешь спросить у Каролины. Мы с ней соседи.
– Правда? Она не упоминала об этом.
«Не сомневаюсь», – подумала я. Морган расхохоталась, а Изабель кивнула и вытащила из окна раздачи свой ланч.
– Джош, – сказала я, – мне нужно идти. Но ты звони, ладно? В августе.
– В августе! – откликнулся он. – Позвоню.
Я повесила трубку и посмотрела на Изабель. Норман отложил книгу и наблюдал из кухни. С того момента, как вернулся с базара, он вел себя странно – опускал голову и избегал моего взгляда. Я не понимала, что случилось.
– Наша Коули, – гордо провозгласила Морган, – совсем выросла.
– Ты все еще сутулишься, – сказала мне Изабель.
Я улыбнулась Морган, она вздохнула и наполнила очередную солонку.
– Юная любовь, – вздохнула она. – В такие моменты я очень скучаю по Марку.
– Ох, – проворчала Изабель, наливая себе колу. – Только не начинай.
– С его стороны было так мило сделать мне сюрприз, – в сотый раз принялась рассказывать Морган. Неожиданный визит Марка окончательно развеял ее сомнения, и теперь к ее лицу плотно пристало мечтательное выражение. Изабель говорила, что подобную эйфорию вызывает только любовь – и веселящий газ. – Теперь я тоже хочу как-нибудь удивить его.
Изабель закатила глаза.
– Он позвонит мне в августе, – сказала я, наматывая телефонный провод на запястье.
– Не соглашайся на свидание с первого раза, – посоветовала Изабель, вытаскивая журнал из своей заначки около пластикового лотка. – Скажи, мол, занята. Лучше дважды. Музыку заказываешь ты, Коули.
– Точно. – Я спрашивала себя, как буду жить, когда ее не будет рядом?
Дверь в кухню с грохотом захлопнулась. Норман исчез – его книга так и осталась лежать раскрытой на разделочном столе. Выглянув в окно, я увидела Нормана около машины, доверху набитой покупками с церковного базара. Кресло Миры было засунуто на заднее сиденье – из окна торчал кусок оранжевого кожзаменителя.
– Что это происходит с нашим Норманом? – усмехнулась Морган.
Изабель перелистнула страницу:
– Он ревнует.
– Кого?
Изабель посмотрела на меня:
– А как ты думаешь?
– Не меня, – ответила я. – О чем ты говоришь?
– Ты ему нравишься. Не смотрела на него, когда он говорил с тобой на фейерверках, Коули? У него же на лице все написано.
– Нет, ошибаешься.
– Я никогда не ошибаюсь в таких вопросах. – Она выглянула на улицу, где Норман, сидя на переднем сиденье, возился с бардачком. Он захлопнул крышку, и она снова отвалилась. И еще раз. И еще.
– Черт! – заорал Норман.
– Видишь? – произнесла Изабель. – Ревнует. У него, наверное, был готов целый план по завоеванию твоего сердца. Полагаю, Норман хотел попросить тебя попозировать ему.
Позировать. Портрет. Горячий шоколад.
– Боже, – промолвила я. – Вчера вечером. У меня напрочь вылетело из головы.
– Что? – спросила Морган.
– Он собирался приготовить мне горячий шоколад.
– Правда? – Морган воодушевилась. – Он в этом мастер! Готовит его на молоке, а не на воде, а потом…
– Морган! – Изабель отложила журнал.
– Что?
– Замолкни. – Она повернулась ко мне: – Ну так? Что ты о нем думаешь?
– О Нормане?
– О ком же еще? – Изабель закатила глаза. – Да, о Нормане.
Я выглянула наружу. Он сидел на откинутой крышке багажника, в своей оранжевой футболке и черных рэй-бэнах. Что я думала о нем? Да, Норман был симпатичный. И хорошо обходился со мной с моего первого дня в Колби. Но он не был Джошем. Правда, Чейзом Мерсером он тоже не являлся.
– Не знаю, – ответила я. – Норман мне очень нравится, но он такой…
– Какой?
Я подумала о Джоше, который выглядел отлично, не прилагая ни малейших усилий. Потом о Нормане, спящем под своими мобилями.
– Ну он… не совсем в моем вкусе.
– Не в твоем вкусе… – произнесла Морган.
– А в чем заключается твой вкус? – поинтересовалась Изабель.
– Ты знаешь, о чем я, – сказала я. – Все это его коллекционирование… И эти очки, и машина… Он просто… Норман. Понимаешь?
– Нет. – Она сложила руки на груди. – Не понимаю.
– Он милый, – добавила я. – Но я не знаю, смогу ли я с ним встречаться. Норман немного не от мира сего.
– Не понимаю, – повторила Изабель. Морган отложила солонку. – А вот что я понимаю, – сказала Изабель, постепенно заводясь, – это то, что, когда ты появилась здесь в своем черном наряде, с проколотой губой и мышиными волосами, и с характером дурнее, чем даже у меня, «не от мира сего» – это первое, что я о тебе тогда подумала.
– Изабель! – покачала головой Морган.
Та жестом заставила ее замолчать.
– Слушай, Коули, не позволяй какому-то симпатичному парню заставить тебя забыть, кто ты такая, – продолжила она. – Я никогда бы не стала тебе помогать, если бы думала, что ты сама превратишься в ту девчонку, которая заявилась сюда и оскорбляла других.
– Я не такая, – обиделась я.
– Сейчас – именно такая. – Изабель взяла журнал. – Норман самый добрый, самый замечательный парень из всех, кого я встречала. Если ты считаешь, что он тебя недостоин, значит, ты лучше любой из нас.
– Этого я не говорила!
– Этого и не нужно говорить. Уж ты-то должна понимать, что больнее всего ранит именно то, что не произносится вслух.
Она была права. Разговор с Мирой этим утром должен был научить меня кое-чему. Я сняла фартук, скомкала его и сунула в щель между кофемашиной и стеной. Потом вышла из-за стойки, двинулась по коридору и закрылась в туалете.
Я посмотрела на свое отражение в зеркале: новая прическа, новые брови. Новая я. Если Изабель права, то мне нет прощения. Так же как мама поклялась никогда не забывать «жирные годы», мне нельзя забывать «годы стыда». Иначе я стану такой, как Беа Уильямсон и Каролина Доуз. Я смотрела на Нормана через окно туалета. Он склонился над багажником, что-то выискивая. Он никогда мне слова плохого не сказал.
Вскоре после обеда Изабель ушла, а мы с Морган остались. Норман заканчивал свои дела в кухне.
Я знала о нем только то, что видела или додумала сама. Столько раз наблюдала из своей комнаты, как Норман затаскивает в свою квартиру странные предметы: разложенных на плитках мертвых рыбин, чьи-то старые хоккейные трофеи, сервировочные столики с изображениями президентов, даже старинную вафельницу – такую тяжелую, что она выскользнула у него из рук и покатилась по траве, пока не врезалась в поилку для птиц.
И эти его портреты… Ленивая, неторопливая манера двигаться. Солнцезащитные очки. И, наконец, я подумала о том, как невольно обидела Нормана. Когда я спросила Морган о нем, она улыбнулась, будто все это время ждала моего вопроса.
– О, Норман, – сказала она, пока мы опрыскивали подносы моющей жидкостью. Потом посмотрела в кухню, где он внимательно изучал коробку с лимонами в кладовой-холодильнике. – Норман просто лапочка.
– Это точно, – тихо промолвила я. Если кто и мог простить меня за то, как я поступила, то это Морган. – Что у него за история?
Она убрала поднос и аккуратно сложила тряпку.
– У Нормана много проблем с семьей. Его отец – Норман Карсвел. У него свой автосалон – тот, с прожектором, прямо перед мостом. Ты, наверное, видела рекламу. Седой мужик, постоянно размахивает руками и кричит о выгодных сделках.
– Да, – кивнула я. Этот ролик часто показывали во время рестлинга. – Видела.
– В общем, он здесь большая шишка. Городской совет, туристический совет и все такое. У Нормана два старших брата, и оба занялись бизнесом. Но сам он…
Морган замолчала, когда хлопнула дверь кладовой, и подождала, пока Норман с горстью лимонов выйдет на улицу.
– Норман по природе своей – не продавец машин, – продолжила она. – И пару лет назад, когда он начал говорить о том, чтобы подать документы на факультет искусств, его отец просто с катушек слетел. Заявил, что не будет оплачивать учебу, это пустая трата времени и все такое. Это было просто нелепо. Норман уже получил стипендию. Он такой талантливый, Коули! Ты бы видела его работы.
Я вспомнила о картине в доме Миры и о портретах Морган и Изабель.
Норман остановился на крыльце и все разглядывал свои лимоны. Он подбросил один в воздух и поймал его.
– В общем, – произнесла Морган, вытаскивая очередной поднос, – все стало так плохо, что Норман съехал от отца. Это произошло в прошлом году, ему тогда было семнадцать лет. Он сложил все свои вещи в машину и жил в ней, возле мусорных баков, пока Мира не предложила ему переехать к ней. Это было в ту же неделю, когда тот кот появился полуживой у нее на крыльце. Мира приютила обоих.
– Ух ты, – сказала я, глядя на Нормана, который все еще подбрасывал и ловил лимоны. – Это поразительно. Ну что его отец так себя повел.
– Ну он решил, кого хочет сделать из сына. Слишком много ожиданий. – Морган говорила это, не глядя на меня, но я понимала, что в ее рассказе заключается урок, который должна усвоить именно я. – И так грустно, что его отец просто не может понять, – вздохнула она. – Никогда не понимал.
– Чего именно? – спросила я.
Норман подбросил лимон вверх, подкручивая его одной рукой. Через минуту добавил еще один, теперь используя обе руки.