– И все же за каким чертом ты отправился голым на улицу? – снова спросила она. – То есть, господи, Джек, что на тебя нашло?
Джек ответил без колебаний:
– Я ждал богиню Луны. Ее зовут Лили.
– Лили, – повторила Кэролин. Она с трудом переваривала информацию.
– Точнее, Лилит, – сказал Джек. – Но мне нравится называть ее Лили. Знаешь, у группы «Ху» была старая песня «Фотографии Лили»?[1] Она напоминает мне об этой песне.
Кэролин встала и выбросила обломки кружки в мусорное ведро у холодильника.
– А сейчас повесь трубку, Джек, – сказала она. – Я еду.
– Отлично. Ты настоящий друг. Пока. – Щелчок, и разговор закончился.
Кэролин несколько секунд смотрела на трубку, затем положила ее на место. Она Джеку «друг». Семнадцать лет назад она сделала от него аборт, а теперь она его «друг». Она не могла себе представить, у кого была более странная и бестолковая жизнь, чем у нее. Может, у Хэлли или Натали. Если не считать, что у Натали теперь вообще нет жизни.
– Хто там з-з-звонил? – Арти притащился на кухню. Теперь на нем были пижамные штаны, но они сидели низко и выставляли на обозрение золотистые завитки лобковых волос.
Кэролин внезапно захотела его, но подавила желание.
– Мой друг Джек.
Арти, щурясь, смотрел на нее сквозь сонный туман.
– Джек? Тот чувак, чья жена погибла в Валентинов день?
– Да, он. – Кэролин обошла Арти и через гостиную прошла в спальню. Она сняла халат и начала надевать джинсы и свитер.
Арти пошел за ней.
– Что такое? Ты куда?
– У Джека неприятности. Я еду в городскую тюрьму – может, удастся помочь.
Арти, кажется, проснулся. Он стащил с себя пижаму и тоже начал одеваться. Кэролин, сидя на краю кровати и завязывая шнурки, взглянула на него искоса:
– Ну и что ты делаешь?
– Я думал, поеду с тобой, – сказал Арти.
– Зачем? Ты же не знаешь Джека.
Арти растерялся:
– Прекрасно знаю. Я видел его на новогоднем маскараде у как-их-там.
Кэролин вытаращила глаза:
– Да, но ты его не знаешь.
Арти пожал плечами, сел рядом с Кэролин и натянул голубые ковбойские ботинки с длинными носами, которые она терпеть не могла.
– Ну, я знаю, что он твой старый друг. И на вечеринке он выглядел довольно круто для парня, чью жену только что кремировали.
– Почти год прошел.
– Ну, – сказал задумчиво Арти, – вряд ли я был бы крут, если б тебя кремировали год назад.
Кэролин порой не верила своим ушам – такую чушь нес Арти. Год назад они даже не были знакомы.
– Ты меня поражаешь, – сказала она. Затем встала, выгребла ключи из тумбы у зеркала и вышла. Она не собиралась терять ни секунды на ожидание Арти. От ее домика на Рандберглейн до центра города – двадцать минут езды, если нет пробок, а их, скорее всего, нет. Если Арти взаправду хочет поехать с ней, он может проворнее шевелить задницей и догнать ее прежде, чем она дойдет до машины.
Он ее догнал.
Кэролин потратила чертову уйму времени, ища место для парковки. Участок города у автомагистрали напротив муниципального суда был весь забит. Кэролин это раздражало, но не удивляло. В пятницу вечером завсегдатаи клубов на Шестой улице занимают все свободные места на пяти парковках.
– Чувак, с которым я работаю в ресторане, говорил, что его группа здесь сегодня играет, – сказал Арти, когда Кэролин проезжала мимо Шестой улицы. – Не хочешь там потусоваться, когда вытащим твоего дружка?
Кэролин бросила на него взгляд, который большинство мужчин убил бы на месте. Но Арти лишь посмотрел на нее кротко и непонимающе. Иногда Кэролин думала, что именно поэтому после семи месяцев они все еще вместе: он просто не в состоянии понять, когда она зла, и потому не злится сам.
Порой ее это трогало. Но не сейчас.
– Нет, я не хочу в тусовку, которая у твоего друга сходит за группу, – отчеканила она… – Во-первых, я не знаю, сколько еще мы будем тут мотаться и искать одно-единственное место для парковки, не говоря уже о том, сколько времени мы будем вызволять Джека. И во-вторых, я еще застала времена, когда нормальные группы играли нормальную музыку, так что не очень-то жажду слушать говнюков, называющих себя рокерами, вроде тех, на которых ты меня затащил в прошлый раз.
Арти обиженно насупился:
– Да ладно, крошка, извини.
Кэролин пожалела, что сорвалась, однако не смягчилась.
– Замяли. Лучше помоги мне найти место.
– Вот оно, – сказал Арти.
Он оказался прав, что еще больше разозлило Кэролин. Она втиснула свой «аккорд» на свободное место и когда Арти освободился от ремней безопасности, уже возвращалась к муниципальному суду – ходу четыре квартала. Кэролин слышала, как Арти захлопнул дверь и ринулся за ней.
– Ну-ка постой, – сказал он, выпустив облачко пара изо рта. – Не стоит тут ходить без меня.
– Это еще почему?
– Ну, елки зеленые, здесь кругом полно пьяных и всяких козлов. Они могут, это, пристать к тебе. Или обидеть. Ну, я не знаю. – Арти замолк.
– Выходит, мне нужна твоя защита, да? – спросила Кэролин.
Глаза Арти забегали, будто он искал, где скрыться.
– Я не это хотел сказать, крошка, – промолвил он.
– Я тебе не «крошка», – сказала Кэролин. – Я никому не «крошка». Ясно?
Всю оставшуюся дорогу до суда Арти молчал.
Когда они перешли Седьмую улицу и приблизились к дому из коричневого кирпича, Кэролин увидела, как оттуда выходят Кэти и Стивен Корманы. Они с Арти столкнулись с Корманами на тротуаре перед тонированными стеклянными дверьми.
– Надо думать, – сказала Кэролин, опережая Кэти и Стивена, – вы получили сообщение Джека.
Стивен кивнул. Его худое бледное лицо заострилось даже больше обычного, а толстые стекла очков запотели. Даже в куртке с начесом он казался тощим.
– Мы и раздеться не успели, когда пришли домой. Развернулись и мигом сюда.
– Помчались на помощь Джеку, – сказала Кэти, оттягивая шерстяной шарф ото рта, – как всегда. Как и ты, очевидно. В сущности, павловский рефлекс, а?
Она произнесла это с такой горечью – Кэролин удивилась. Ей всегда казалось, что Кэти стремится сделать для Джека все. По сути, он был единственным человеком, для которого Кэти стремилась что-то сделать. Интересно, что думал по этому поводу Стивен, – хотя бы знал ли он, что Кэти, когда он сам еще не появился на горизонте, несколько месяцев жила с Джеком.
Кэролин ужасно ревновала, когда Кэти и Джек были вместе. И к тому же недоумевала – Кэти была пышнощекой коротышкой, а Кэролин считала, что такой тип женщин не нравится Джеку. Но затем она начала осознавать, что Кэти дьявольски умна, что и объясняло интерес Джека. И еще это объясняло, почему Кэролин не могла себя заставить ее полюбить.
Правда, Стивена Кэролин до конца не понимала. Он был не таким уж длинным, но очень худым, из-за чего казался значительно выше Кэти. Он почти все время сутулился, что, по мнению Кэролин, было вызвано стремлением скрыть эту разницу. Она знала, что Стивен, скорее всего, очень неглуп – он преподавал американскую литературу в Университете Техаса, – но в сравнении с Кэти всегда выглядел довольно бесцветно.
Кэролин не знала, что удерживает их вместе. Но сомневалась, что люди, глядя на нее и Арти, понимают, что держит вместе их. Она и сама не вполне могла это уяснить.
Арти переминался с ноги на ногу – чтобы привлечь к себе внимание, понимала Кэролин. Он терпеть не мог чувствовать себя лишним.
– А что такое павловский рефлекс? – спросил он.
Стивен и Кэти посмотрели на него так, будто он только что возник из другого измерения. Кэролин пожалела, что не может сделать его невидимым, выключать, пока сама не захочет его присутствия. Иногда за него бывало неловко.
– Колокольчик делает «дзинь», – сказала Кэти. – Собака пускает слюни.
Кэролин наклонилась ближе к Арти.
– Знаешь, как в песне «Сука» у «Роллинг Стоунз»,[2] – прошептала она. Арти пожал плечами:
– Ну, знаешь, я уважаю «Роллингов», но боюсь что это было задолго до меня.
Последовало неловкое молчание.
Стивен кашлянул и сказал:
– Так вот, в любом случае, похоже, здесь до утра делать нечего. Его продержат всю ночь. Вроде бы судья не может взять залог раньше. Говорят, Джеку объясняли это перед тем, как он стал звонить, но…
– Но видимо, Джек тогда не получал сообщений с нашей планеты, – перебила Кэти. – Так что он все равно позвонил нам и, очевидно, вам тоже. Если мы пробудем здесь еще, я не сомневаюсь, что появятся все, кого мы знаем. Но я считаю, что лучше пойти домой.
– Сейчас ничего больше не придумать, – промолвил Стивен.
– Вот бодяга, – бодро сказал Арти.
– Заткнись, Арти, – прошептала Кэролин. Она хотела сказать это тихо, но вышло громче, чем она ожидала. Стивен и Кэти сделали вид, будто не слышали, а Арти опять состроил обиженную гримасу.
– Кстати, Кэролин, – произнесла Кэти, – когда Джек тебе звонил, он сказал, почему очутился здесь?
Кэролин кивнула, радуясь возможности отвлечься от Арти:
– Да, сказал.
Кэти покачала головой и сердито вздохнула:
– Нам пришлось услышать это от полиции.
В следующее мгновенье Кэролин и Кэти уже улыбались друг другу. Кэролин знала почему: они обе видели Джека голым – хотя обе давным-давно, – и каждая представляла себе, как он выглядел этой ночью, стоя на улице. Наверняка он выглядел очень даже ничего, думала Кэролин. Он всегда выглядел очень даже ничего. И она была уверена, что Кэти думала о том же.
Стивен опять кашлянул, и улыбка Кэти исчезла. Кэролин тоже заставила себя перестать улыбаться.
– Я слышал, что ты сказала по телефону, крошка, – произнес Арти. – Чувак стоял с голым задом, да?
– Думаю, юридический термин – оскорбление общественной нравственности, – сказала Кэти. – Или что-то вроде.
Арти ухмыльнулся:
– Ну хорошо, это же все равно означает стоять с голым задом, нет?