Лили опешила снова:
– Я вообще не росла. Я появилась точно такой же, как сейчас.
– Ясно, – сказала Хэлли. Она вытянула ноги, скрестила лодыжки и сложила руки на животе. – Ладно, тогда позволь мне тебя спросить: почему же вечноживущая – и потому неизмеримо мудрая – богиня хочет говорить с недоделанной смертной идиоткой вроде меня.
Лили помолчала, затем посмотрела в пол и облизнула губы.
– Потому что я чувствую довольно странные вещи. По крайней мере, странные для меня. Это касается Джека, и его друзей, и его жизни, и этого города, и… – Она посмотрела на Хэлли. – Я надеялась, что разговор с тобой мог бы мне помочь начать хотя бы что-то понимать. Если я услышу, что смертный – и друг Джека – мне расскажет, возможно, мне станут яснее мои собственные чувства.
Хэлли решила подыграть.
– Ты утверждаешь, что хочешь поговорить именно со мной? – спросила она. – Или же со всей подозрительной компашкой, с которой ошивается Джек? Поскольку то, что скажу тебе я, не обязательно совпадет с тем, что скажет тебе кто-то другой.
Я хотела бы поговорить со всеми вами, – сказала Лили, – но прежде всего с женщиной. Арти и Стивен не лишены интереса, и я думаю, что, не будь у меня предубеждений, я могла бы узнать от них столько же, сколько и от тебя. Но для меня они те, кем всегда были для меня мужчины: примитивные существа. По мне, их желания слишком очевидны и слишком легко удовлетворяются, чтобы высоко ценить их мнение.
Хэлли засмеялась:
– Ты не богиня, Лили. Ты просто хорошо знаешь жизнь.
– Если не считать того, что к Джеку я чувствую нечто другое, сказала Лили. – Отсюда и проблема.
Хэлли не нужно было долго искать причину.
– Ну, фигня, – сказала она. – По-моему, это означает, что ты в него влюблена. И это естественно, когда ты не понимаешь или не принимаешь, что с тобой происходит. На самом деле женщина в твоем явно взрослом возрасте должна усвоить одно: любовь к мужчине вообще не предназначена для понимания. Ее надо перенести и выстрадать. Ее нужно перетерпеть. – Она на мгновение замолчала, мысленно возвращаясь к тем своим связям, которые терпела. – И если тебе повезет, – продолжила она, – ты все-таки получишь немного удовольствия от процесса.
Лили, похоже, задумалась.
– Иными словами, – сказала она, – если я смогу это пережить, оно пройдет и я стану такой же, как прежде?
– О господи, нет! – сказала Хэлли. – Оно останется в прошлом, но ты всяко можешь быть уверена, что не станешь прежней. Если ты кого-то любишь – это тебя меняет. И даже если это заканчивается и ты с этим справилась, однажды ты посмотришь в зеркало и увидишь, что просто больше не похожа на прежнюю себя. И я не только о старении говорю.
Лили встала и подошла к окну, которое выходило на крошечный задний двор. Казалось, она уставилась на детей, раскачивающихся на качелях, – но тут Хэлли поняла, что Лили на самом деле смотрит на свое отражение. Она уже искала эту перемену.
– А с мужчинами случатся то же самое? – спросила Лили.
– Думаю, что да, – сказала Хэлли. – По крайней мере с теми, которые действительно влюбляются, а не с тупыми козлами.
Лили продолжала смотреть на свое отражение.
– А Джек, он ведь не тупой козел?
Хэлли решила, что теперь знает, из-за чего на самом деле переживает Лили.
Лили боится потерять Джека.
– Нет, – сказала Хэлли. – Джек – не козел. Когда я была с ним, он любил меня так сильно, как я того желала. И я думаю, Кэти и Кэролин сказали бы то же самое. Он никогда не разбивал нам сердца. И мы тоже не разбивали его сердце. По крайней мере я.
Хэлли вытянула ноги, наклонилась вперед и поставила локти на колени, уткнув подбородок в руки.
– Но Натали разбила. Я хочу сказать, что Джек любил Кэролин, меня и Кэти очень приятным и совершенно естественным образом. Но Натали он любил, как Ромео любил Джульетту, а шпинат – оливковое масло. Знаешь, страстно, пылко и с рабской преданностью.
– Она была его женой? – прошептала Лили.
Хэлли кивнула:
– Да, недолго. Пока сама себя не убила. И не просто убила, а убила по невероятной глупости. Она повернула влево на красный свет в грозу и угодила под бетономешалку. Богом клянусь, под гребаную бетономешалку. Это было бы смешно, если б не было так жутко.
Лили отвернулась от окна.
– Я ее ненавижу, – сказала она.
Хэлли скривилась:
– Ну, в общем, я к ней тоже не питаю теплых чувств.
– Нет, ты не поняла, – сказала Лили. – Я ее по правде ненавижу.
Хэлли косо посмотрела на Лили:
– Извини, милая, но ты ее даже не знала. У тебя нет права ее ненавидеть.
– Черта с два нет, – огрызнулась Лили. – Он звал ее.
– Ох, – вздрогнула Хэлли. – Ты хочешь сказа он произнес ее имя, когда занимался с тобой любовью?
– Нет, – сказала Лили с яростью. – Я хочу сказать его тоска была так сильна, что меня неодолимо притянуло к нему – но на самом деле он звал ее. – В ее голосе появилась горечь. – А вместо этого получил меня.
Теперь Хэлли заволновалась. Она почти забыла, что Лили немного не в своем уме. Надо бы попробовать ее слегка утешить…
– Ну, я знаю – он счастлив оттого, что в его жизни есть ты, – сказала Хэлли. – В конце концов, не каждый человек может похвастаться, что спит с богиней.
– Но он хотел ее, – сказала Лили. – Свою Натали. Смертную женщину. А не это.
И тут Лили скинула ботинки на высоких каблуках, и ее ноги распрямились, и ее когти прорвали черные чулки и прорыли белые царапины в паркете Хэлли.
– Господи Иисусе! – завопила Хэлли, вспрыгивая на кресло.
Лили сверкнула глазами:
– Пожалуйста, не упоминай это имя. Это был на редкость не прикольный человек. – Ее когти сжимались и разжимались, оставляя на полу все больше царапин. – Но по крайней мере, он не делал того, что сделал Джек. Он не хотел кого-то сильнее, чем хотел меня.
Хэлли застыла на своем мягком кресле. Это было абсолютно невероятно. Но в то же время абсолютно реально. Томми принес довольно хорошую траву, но не настолько хорошую. Никакая трава в мире не может быть настолько хороша.
– Ты… ты… ты… – произнесла Хэлли.
Лили опять нахмурилась. Она, похоже, была в дурном настроении. Прежде Хэлли это нравилось больше.
– Что? – спросила Лили.
Хэлли нагнулась, и ее колени уперлись в подбородок. Шок уже проходил и сменялся удивлением.
– Ты и впрямь богиня, – сказала Хэлли.
Лили смотрела на свои ноги:
– Да. Но возможно, это лишь другое название для чудовища. – Она направилась к кухне, скребя когтями по паркету. – Хэлли, спасибо, что поговорила со мной, – сказала она. – Теперь мне надо идти.
Она вошла в кухню и пощелкала по плитке. Хэлли встала и поспешила за ней.
– Ты не должна уходить из-за меня, – сказала Хэлли. – Я это переживу. Если хочешь остаться и поговорить еще, я буду рада.
Лили прошла через кухню и мимо лестницы, затем остановилась у входной двери.
– Я ухожу не из-за тебя. Я ухожу из-за Джека. Он ждет меня в твоем домике, помнишь? И я не могу заставлять его ждать. Я ему нужна. – Она вздохнула. – И похоже, я нуждаюсь в нем тоже. Это меня ужасно раздражает но, по крайней мере, мою страсть нельзя назвать неразделенной. – Она проницательно взглянула на Хэлли. – С другой стороны, Стивен не столь удачлив.
Хэлли растерялась. Она этого не ожидала.
– Ты считаешь, если его тянет ко мне, я должна что-то с этим делать? – спросила она.
– Нет, – сказала Лили. – Я лишь поинтересовалась, насколько полно ты осознаешь ситуацию.
– Да, осознаю, – сказала Хэлли. – Но полно ли осознаю? Нет. Никто не может ничего осознавать полностью. – Она бросила на Лили пронзительный взгляд. – Видимо, даже богиня.
– Даже богиня. – Лили снова вздохнула. Открыла дверь и вышла.
– О! – сказала Хэлли. – Подожди! Ты забыла свой плащ.
Лили оглянулась через плечо:
– Оставь его. Сейчас август, он мне не нужен. Ты не могла бы выключить свет на крыльце на минутку? Я не хочу ослепить твоих соседей, если среди них найдется парочка Глэдис Кравиц.
Хэлли щелкнула выключателем, и когда ее глаза привыкли к лунному свету, она разглядела, что Лили сняла платье и чулки. И еще увидела, как за спиной Лили раскрываются черно-белые крылья.
– Ого, – выдохнула Хэлли.
Лили засмеялась своим серебряным смехом:
– По-моему, ты сама говорила, что я не пахну, как мальчик.
Потом она дважды взмахнула крыльями, поднялась над гаражом и исчезла.
Хэлли опять включила свет, вышла наружу и подобрала платье и чулки. Войдя в дом, она решила оставить синий плащ себе. Она его примеряла, и он подошел. Зимой пригодится.
Правда, платью место лишь в секонд-хэнде. А чулки просто рваные.
– Мама! – завопил Тони сверху. – Почему ты звала Иисуса?
Хэлли бросила платье и чулки в шкаф и направилась к нему.
– Извини, миленький, – сказала она, наклонившись к нему. – Я разволновалась и зря тебя разбудила. Что мне сделать, чтобы исправить дело?
– Почитай «Аладдина», – сказал Тони.
Хэлли застонала:
– Солнышко, я читала тебе «Аладдина» дважды сегодня и трижды вчера.
– Мне он нравится, – объяснил Тони.
Хэлли включила настольную лампу, села на край постели и взяла «Аладдина». Но когда она открыла книгу на первой странице, ее осенило.
– Тони, предлагаю тебе сделку, – сказала она. – Я прочитаю «Аладдина», если ты сначала для меня кое-что сделаешь.
– Что? – посмотрел Тони подозрительно.
Хэлли подумала о царапинах на полу в гостиной.
– Расскажи мне снова про Птицу-тень, – сказала она.
Часть IXОсетровая лунаВторник, 31 августа 1993 года
Глава 16Месть – ее право
Месть – ее право, сказала себе Кэролин, меняя на двери магазина табличку «Открыто» на «Закрыто». Если бы она занялась сексом со Стивеном лишь потому, что этого хотела, а по отношению к ней никто свой долг не нарушал, тогда у нее имелись бы причины угрызаться. Но все было иначе.