— Нет, не встречала… — Она оглянулась, проследив за напряженным взглядом Барта: осторожно переступая через колючие кусты, Хейл возвращался к веранде.
— Тогда, я попробую найти их позже, извините за беспокойство.
Он кивнул и, резко повернувшись на каблуках, быстро пошел прочь по дороге, прежде чем она успела сказать ему о своей встрече с Альварадо, назначенной на этот день. Кристина в замешательстве смотрела ему вслед.
Это была совершенно ничего не значащая беседа, особенно если он знал о ее госте. Или, может быть, он и пришел как раз из-за того, что она не одна? Но тогда с какой целью? Он, конечно же, не мог подозревать Хейла, которого совершенно не интересовала пустыня.
— И что же такое важное и очень личное хотел сказать этот большой Держиморда? — спросил Хейл и обнял ее за плечи.
— Вообще-то, ничего. Во всяком случае, ничего важного, — Кристина все еще была удивлена. — Сказал, что смотрители и управление шерифа решили провести расследование. Помнишь про ту локтевую кость, о которой я тебе рассказывала? На мгновение, вспомнив о предупреждении Барта никого не посвящать в тайны их находок, она подумала о том, что слишком много болтает. Но тут же решила, что, рассказывая сейчас об этом Хейлу, она никак не повредит расследованию.
— Неужели? И когда они собираются спустить своих собак?
— Он сказал, что вероятнее всего на следующей неделе. Как ты думаешь… они найдут останки этого бедняги?
— Забудь, успокойся. Я же говорил, что это не имеет к тебе никакого отношения. — И он крепче обнял Кристину.
Многие говорили точно так же, пожалуй, все, кроме Барта. И она пыталась поверить. Но, все же, это имело к ней отношение. Фрэд Бегли, погибший таинственной смертью, жил в Стоун Хаусе; ее родной дядя, чье присутствие до сих пор ощущалось в построенном и подаренном им доме, умер не менее таинственно. Нет, это имело к ней отношение, пусть и не прямое, но имело.
— Ты только представь себе, — не унимался Хейл, — музыка, танцы, веселье, модные платья и завтрак в постели, о твоих вещах и украшениях будет заботиться прислуга…
Но ее настроение вдруг изменилось, и все эти прелести уже потеряли свою притягательную власть над ней, казались глупыми детскими фантазиями. Она отстранилась от него.
— Я не могу, Хейл. Извини, но я не могу, — она и сама не могла понять, как вдруг пришла к этому решению.
Его лицо помрачнело и выражало крайнее напряжение.
— Значит, ты отвергаешь культурную жизнь, полную богатства, наслаждений и путешествий, — всего того, что я могу дать тебе, — из-за каких-то там мерзких дел, связанных с куском кости никому не известного старого пустынного бродяги, которого ты даже никогда не видела? Ты не хочешь поменять отсутствие электричества, отсутствие удобств в каком-то сарае посреди пустыни на настоящую виллу, на шикарный дом, наполненный красивыми и дорогими вещами?
Повышенный тон говорил о том, что он, всегда так уверенный в себе, теряет самообладание.
— Неужели ты предпочитаешь компанию грязной собаки и глупого, невежественного чурбана, этого лесничего мне?
Кристина попыталась успокоить его задетое самолюбие.
— Все совсем не так, Хейл… Конечно, то, что ты предлагаешь, очень соблазнительно. И ты — самый обаятельный и добрый человек из всех, кого я когда-либо встречала. Просто… Просто я к этому не готова. Что я смогу тебе дать взамен? Я еще не совсем выздоровела. Мне нужно время…
— Уже нет времени, — сказал он, и в его голосе звучало отчаяние, и он вдруг крепко прижался щекой к ее волосам. — Я был терпелив, тактичен, разве нет, Тина? Бог мой, я никогда не относился так ни к одной женщине. Не ставь меня в невыносимое положение, Тина. Попробуй. Если я не смогу заставить тебя хотеть себя, желать оставаться со мной, ты оставишь меня, вернешься сюда. Но я знаю, что смогу. Поедем со мной, Тина… Поедем!
— Извини, — повторила она беспомощно и мягко отстранила его.
Он посмотрел на нее неожиданно злыми, холодными, пугающими ее глазами.
— Очень хорошо. Значит, таково твое решение. Я предоставил тебе выбор. Это все, что я мог сделать, и ты не сможешь обвинить меня за то… за то, что случится потом.
Он сел в машину и завел мотор. Некоторое время, пока он разворачивался, чуть не задев при этом Горниста, она стояла оцепенев. Затем сбегала за ключами от своей машины и проводила его до ворот. Хейл вел машину очень быстро, поднимая тучи пыли и песка. У барьера она поравнялась с ним и увидела, что он сидел за рулем, как каменный, глядя прямо перед собой. Но после того как она открыла ворота, пропустила его и стала привязывать цепь, он вышел из машины и подошел к ней.
— Я уезжаю сегодня в три часа дня. Ты еще можешь принять разумное решение. Измени его, Тина. Измени свое решение, ради нас обоих.
Она покачала головой, неожиданно почувствовав отвращение к настойчивости — даже назойливости — в словах, жестах, выражении лица. И с издевательскими нотками в голосе она сказала:
— Боюсь, я могу пропустить назначенное тобой время, Хейл. Я договорилась сегодня пойти и полазить по скалам.
На какое-то время его глаза впились в нее, и он показался ей просто отвратительным. Затем, не говоря ни слова, он метнулся в «линкольн» и, взвизгнув протекторами, машина помчалась по дороге.
Глава одиннадцатая
Барт ехал прочь от Стоун Хауса, но перед его мысленным взором до противного четко стояла сцена: Кристина и ее холеный, надменный гость.
«Между прочим, — думал он, — было явной глупостью останавливаться там. Осмотр черепах вовсе не был необходимостью; его уже проводил натуралист парка. К тому же, и время было совсем неподходящее».
Но настойчивость Хейла Филлипса, с которой он требовал, чтобы ему открыли дорожный барьер, вывела лесничего из себя. Барту хотелось знать, что этот приезжий здесь собирается делать. Вот он и узнал. Но ведь ему нет никакого дела ни до друзей Кристины Вилз, ни до того, что происходит на ее ранчо, пусть даже он бессознательно считал его частью Монумента.
Несмотря на то, что его босс, Ли Фарренс, согласился на поиски останков Бегли, он не согласился с теорией Барта о продолжающейся переброске в страну контрабанды. И Барт провел почти всю прошлую ночь без сна, пытаясь выстроить в стройную цепочку имеющиеся факты. Белых пятен в его версиях было больше.
А еще, обволакивая, как паутина, все его размышления, доминировало жуткое предчувствие: Кристина находится в опасности. Барт считал эту женщину невыносимой, но ощущал сильную тревогу при мысли, что с ней может что-то случиться.
Утром он не смог разыскать Антонио Альварадо Переса — спозаранку этот турист-жаворонок с вывихнутой лодыжкой, потом мотоциклисты, отодвинувшие дорожный барьер и гонявшие по пустыне, пока он не догнал их. А когда уехал от Кристины, возникла новая проблема: серьезно поранилась дикая овца. Потребовалось достаточно много времени, чтобы ее успокоить и обработать раны. Барт улыбнулся, дожевывая остатки благоразумно захваченного в дорогу сандвича. Люди, живущие тут по двадцать лет, ни разу не видели легендарной дикой овцы, а легкомысленная парочка из Сиэтла, которая провела в Монументе всего несколько дней, обнаруживает это редкое животное прыгающим у себя в гостиной. Такое трудно даже вообразить!
За всеми этими хлопотами Барт не заметил белый «фольксваген» Альварадо, но полагал, что этот человек постоянно передвигается. Трудно сказать, где он сейчас находится, но Барт был уверен, что после знакомства с Кристиной мексиканец выберет себе базу где-нибудь у заставы, возле которой она жила. Он остановился возле Тауэр Рок, но ни одной новой машины там не появилось: как и раньше стояли лишь огромный трейлер, принадлежавший немолодой чете, и старенький побитый пикап. Возле него заканчивали ланч двое молодых людей в джинсах. Один из них что-то писал в блокноте, а другой возился с кинокамерой. Барт понял, что перед ним те самые исследователи природы, о которых ему рассказывала Кристина.
— Привет, — выйдя из машины, крикнул он сквозь звуки поп-музыки, доносившиеся из небольшого транзистора. — Как охота за сусликами?
Усы оторвал взгляд от своей камеры.
— Не слишком хорошо, во всяком случае, что касается съемок. Не смог снять ничего, кроме кончика носа. То ли что-то пугает их, то ли им не нравится наша приманка.
— А что вы используете?
— В основном траву.
— Попробуйте кукурузные хлопья.
— Кукурузные хлопья?
— Я видел, как за кукурузными хлопьями суслик выскочил из норы на два своих корпуса.
— Ничего себе? — удивился Борода. — А мы думали, им больше понравится зелень.
Барт улыбнулся.
— Это пустынные суслики. Возможно, они просто привыкли к сухой пище, и поэтому она им больше нравится.
— Ладно, я попробую. Спасибо за совет.
— Желаю удачи.
— Эй, смотритель, — обратился к нему Усы. — Мы вчера встретили одну милашку, которая живет там, дальше по дороге. Она рассказывала, что позавчера ее собака нашла человеческую кость. Вам что-нибудь известно об этом?
— Барт повернулся к нему и нахмурился. Кристина не сказала, что говорила с ними о кости.
— Да, известно.
— Она говорит, что это свежая кость, но, может, она просто не соображает в этом деле, а наш университет заинтересован в археологических исследованиях.
— Боюсь, вам не повезло. К археологии это не имеет никакого отношения.
— Жаль, — ответил Борода. — Мы думали, это что-то интересное.
Барт разозлился.
— Думаю, все зависит от вашего отношения к этому вопросу. Мы находим его интересным. Три года назад здесь, в Монументе, исчез старик. Эта кость — первый след, указывающий на то, что с ним могло произойти.
Круглое лицо Бороды помрачнело.
— Но, я вовсе не имел в виду…
— Конечно, я понимаю, — Барт уже стыдился вспышки своего гнева: вот что значит не выспаться. — Пока.
У ближайшей заставы он увидел белый «фольксваген». Рядом никого не было, машина заперта. Барт обошел ее, отметив про себя дорожную пыль, калифорнийский номер и фамилию дилера в Сан-Диего.