Проснуться! Я должен проснуться! От такого сна человек может сойти с ума! Проснуться!
«Выпусти меня», — кричал я как ребёнок, запертый в тёмном, страшном чулане, но из моего рта выходили не слова, а жалобный визг. Я смутно сознавал, что эта паника ведёт меня в темноту, из которой я могу не вернуться вообще. И я боролся, как никогда раньше — не с внешним врагом, а с тем ужасом, который был пленён вместе со мной в этом чужом теле…
Я почувствовал мимолётное прикосновение к моей голове и увидел глаза, смотрящие на меня с кремовой остроконечной мордочки. Высунулся язык и лизнул меня.
Это прикосновение успокоило мои взволнованные чувства и каким-то образом отвело меня от бездны безумия. Я замигал, стараясь лучше рассмотреть своего компаньона, и нашёл, что небольшая сосредоточенность меняет дело: искажение исчезло, исправилось. С каждой секундой я видел всё яснее и яснее. Меня облизывали, и это принесло мне чувство комфорта.
Я даже решил встать. Меня качало из стороны в сторону: стоять на четырёх лапах — вовсе не то же самое, что на двух. Я поднял голову, и мой нос погрузился в запахи. Они так плотно набились в ноздри, что я не мог дышать. Однако я всё-таки вдохнул воздух, и запахи начали приносить сообщения, которые я понимал только частично. Я старался передвигаться, как человек на четвереньках, и зашатался. Животное, которое лизало мне голову, прижалось ко мне плечом и поддерживало до тех пор, пока я смог стоять, не качаясь. Мне ещё надо было научиться видеть под новым углом зрения, но это никак не получалось, потому что позади началось волнение.
Животное у моего плеча зарычало, и я услышал ответное громыхание из кустов чуть подальше. В этом рычании так ясно слышались угроза и опасность, что я поднял голову как можно выше, чтобы увидеть, кто там идёт. Искажение оставалось, меня сбивало с толку новое восприятие объёмов, и запахи брали верх надо всем. Однако я сумел разглядеть Майлин, стоящую спиной к нам, длинные складки её плаща тянулись по земле. Напротив неё стояла группа людей. Двое были верхом и держали на поводу казов, а трое — пешими, с блестящими мечами в руках. Я почувствовал, как мои губы оттянулись, обнажив зубы, — бессознательная реакция на присутствие людей. Я теперь открыл, что у эмоций есть свой запах, и здесь чувствовалась ярость, жестокий триумф и опасность. Рычание животного рядом со мной стало громче.
— Веди к нему! — сказал один из людей.
Бессмысленные казалось бы звуки облекались в слова.
Быть может, я читал их через мозг Майлин, которая не выражала ни удивления, ни страха.
— То, что вы оставили от него, лежит там, — она повернула голову, указывая глазами на то, что они искали. Кто-то сидел, вернее, полулежал на земле. С отвисшей губы стекала слюна. Я моргнул и плотно зажмурился, но когда снова открыл глаза, увидел то же самое. Кто из людей видел себя не как в зеркале, а так, будто их тело живёт отдельно от разума, от их сущности? Я счёл бы это немыслимым. И вот теперь я стоял на четырёх лапах и смотрел чужими глазами на СЕБЯ!
Майлин подошла к этому полуваляющемуся телу, взяла его за плечи и подняла. Но, похоже, моя оболочка была именно той оболочкой, которую ничто не одушевляло. Она жила, как шелуха, так как я видел поднимающуюся и опускающуюся грудь под рваной туникой. Когда Майлин поднимала его, он стонал. Я зарычал: один из меченосцев остановился и уставился на меня.
«Спокойно, Джорт», — раздались в моём мозгу слова Майлин, и я угадал, что она сказала это мне, а не тому волочащемуся существу, которое она, наконец, поставила на ноги и поддерживала, потому что оно явно собиралось снова упасть. Люди смотрели на странное, бессмысленное, неохотно двигающееся создание.
— Ваша работа, оруженосцы? — спросила их Майлин.
— Таким оно пришло ко мне, а вы знаете, кто я.
По-видимому, они знали и глядели на неё с опаской, Даже со страхом. Я увидел, что двое сделали жест, как бы отгоняя дурную судьбу.
— Итак, я накладываю сей долг на вас, люди Осколда, — она внимательно смотрела на них. — Это существо — под плащом Умфры, вы не отрицаете?
Один за другим они неохотно кивнули. Меченосцы вложили мечи в ножны.
— Тогда делайте с ним то, что полагается делать.
Они переглянулись, и я подумал, что они станут возражать. Но даже если они и склонялись к этому, чары Майлин подавили протест. Один из них подвёл каза и привязал к спине существо, которое больше не было человеком. Затем они повернули на юг.
«Что это? Почему так?» — из моего рта вырвалось только тявканье, но Майлин, видимо, читала мои мысли. Как только воины уехали, она быстро подошла, встала передо мной на колени и взяла в руки мою голову, глядя прямо в глаза:
— Наш план сработал, Крип Борланд. Теперь дадим им немного удалиться и поедем следом.
«Что это? — я старался думать, а не издавать звериные звуки. — Что со мной сделали и зачем?»
Она снова посмотрела мне в глаза, и её поза выражала недоумение.
— Я сделала то, что ты пожелал, звёздный скиталец: дала тебе новое тело и постаралась спасти старое, чтобы ты не истёк кровью под их мечами. Итак, — она медленно покачала головой, — ты не верил, что это возможно, хотя и дал своё согласие, однако, дело сделано и теперь всё лежит на весах Моластера.
«А моё… то тело — я получу его обратно? И кто я теперь?»
Она ответила сначала на второй вопрос. Тут была лужица, в темноте напоминающая блюдце с водой. Майлин взяла меня за загривок, подвела к луже и провела над ней жезлом. Вода успокоилась, и я посмотрел в неё, как в зеркало. Я увидел голову животного с густой гривой между ушами, сбегающие вниз плечи, красный, с золотым отливом мех.
«Барск!»
— Да, барск, — сказала она. — А твоё тело они обязаны взять и поместить в убежище, иначе рано или поздно встретятся с тёмными силами. Мы пойдём за ними и, оказавшись в Долине Забвения, будем спасены от Осколда. Это ведь были его люди, которые являлись в здешних краях смертельной ловушкой для тебя, будь ты ещё в своей прежней коже. Спасшись от Осколда, ты снова можешь стать самим собой и пойти, куда захочешь.
Она говорила правду и знала это. Я уцепился за последнюю ниточку надежды.
«Это сон», — сказал я себе, а не ей.
Её глаза снова встретились с моими, и в них было то, что оборвало эту нить.
— Нет, звёздный странник, это не сон, — и она встала.
— А теперь поедем, но не слишком быстро, чтобы никто ничего не заподозрил. Осколд не дурак, и я думаю, что это Озокан своим безрассудством толкнул отца на такую глупость. Я спасла тебя единственным способом, который знаю, Крип Борланд, хотя по-твоему это плохо.
Я пошёл за ней из ложбины, как преданное ей животное, потому что обнаружил, что, хотя в теле барска живет человеческая сущность, она теперь настроилась на новый лад в соответствии с формой, которую носила, и я смотрел на мир уже более правильно. Те четверо, что шли со мной, были не слугами, идущими за хозяйкой, а чем-то большим — компаньоны разных пород состояли в союзе с той, которая понимала их, и они полностью доверяли Майлин.
Мы подошли к одному из фургонов, какие я видел тогда в палатке с клетками. Мои спутники доверчиво подошли, прыгнули в фургон, открыли лапами неплотно прикрытые дверцы клеток и улеглись там. Я остался на земле и зарычал. Клетка… Я в этот момент был больше человеком, чем животным, с меня достаточно клетки в башне Озокана.
— Ладно, Джорт, — Майлин мягко улыбнулась, — так я тебя назвала, потому что на древнем языке это означает: «Тот, кто является большим, чем кажется», и было прославлено как боевое имя Мембера из Йитхэмена, когда он выступил против ночных волков. Я тебе расскажу об этом нашем герое.
Меньше всего на свете мне хотелось сейчас слушать фольклор Йиктора, когда я слепо ехал в будущее, казавшееся таким далёким, что только с немалым усилием воли я мог думать о нём. Однако я сел радом с Майлин и изучал мир своими новыми глазами, которые всё ещё приносили мне странные сведения.
Потом я начал понимать, что в желании Майлин рассказать о подвигах Мембера заключалось не только намерение отвлечь мои мысли от бедственного положения. Она мысленно беседовала со мной, и способность моего мозга воспринимать становилась всё полнее и крепче. Возможно, те телепатические возможности, которыми я пользовался в своём человеческом теле, всё ещё работали.
Надо сказать, что я оценил её рассказ. Речь шла об Йикторе, но не о сегодняшнем, а о древнем, о куда более сложной цивилизации, тогда укоренившейся здесь. Тэсса были последними её представителями. Многое из того, о чём она говорила, лежало за пределами моего понимания, упоминания о незнакомых событиях и людях вызывали во мне желание заглянуть за воображаемые двери и увидеть то, что лежало за ними.
Фургон шёл не по тропе, а более открытым путем, через дикую местность. Мы ехали вдоль восточных склонов холмов, которые составляли барьер между владениями Осколда и равнинами Ырджара. Но возвращаться в порт в моём теперешнем обличье я совершенно не желал. Майлин продолжала уверять меня, что наша окончательная цель — таинственное убежище среди высоких холмов, куда везут моё родное тело. Она объяснила мне, что по местным верованиям умственные расстройства вызываются некими силами. Такие люди становятся священными, и их надо поместить как можно быстрее под опеку жрецов, умеющих о них заботиться. Но мы не могли подойти слишком близко к этому месту, чтобы люди Осколда не заподозрили какой-нибудь хитрости — она говорила мне об этом и раньше. Наконец я спросил:
«А каким образом ты сделала меня барском?»
Она помолчала, а когда заговорила снова, её мысли были настороженными и отчуждёнными.
— Я сделала это, хотя давно дала клятву не совершать подобного. За это я отвечу в другое время и в другом месте, перед теми, кто имеет право требовать ответа.
«Зачем же ты сделала это?»
— На мне лежал долг, — ответила она ещё более отчуждённо. — Моя вина, что ты попал в такое положение, и я должна была уравновесить шкалу.