Я вспомнил, как мы с Пери выпивали в «Чили» в Льюистоне и в «Ти-Джи-Ай Фрайди» в Оберне. Меньше года назад. Делились историями из детства, спорили о спорте, подкалывали друг друга из-за разных политических воззрений, цитировали любимые фильмы. Ее расследование ДЛИ и смерть от руки тупого наркомана — ничем не связаны. Вообще ничем. И все-таки связь между этими событиями существует.
«Ты не о том думаешь, — сказал мне внутренний голос. — Просто ты разозлен, а когда ты злишься, то ищешь, на ком бы отыграться».
Я откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. Представил лицо Беатрис Маккриди — измученное, раньше времени состарившееся и, вполне возможно, сумасшедшее.
Другой голос в моей голове сказал: «Не делай этого, не надо».
Голос был неприятно похож на голос моей дочери.
«Не суйся».
Я открыл глаза. Голоса были правы.
Я вспомнил Аманду из своего сна, как она кидала в сторону конверты, один за другим.
Все связано.
«Нет, не связано».
Что я сказал ей в своем сне?
«Я просто почтальон».
Я наклонился вперед, чтобы выключить компьютер. Но вместо этого ввел в строку поиска:
«Кеннет Хендрикс».
Нажал Enter и снова откинулся назад.
Часть IIМордовский ритм-энд-блюз
Глава 9
У Кеннета Джеймса Хендрикса было несколько псевдонимов. В разные времена его звали Кей-Джей, Кей-Бой, Ричард Джеймс Старк, Эдвард Тошен, Кенни Б. Родился он в 1969 году в Уорренсберге, штат Миссури. Отцом его был авиамеханик, прикрепленный к 340-му бомбардировочному крылу на авиабазе Уайтмэн. Часто переезжал — Билокси, Тампа, Монтгомери, Грейт-Фоллс. Первый привод, еще в подростковом возрасте, — в Кинг-Салмон, на Аляске. Второй — в Ломпоке, Калифорния. В восемнадцать лет его арестовали уже как взрослого, в Ломпоке, по обвинению в «оскорблении действием». Жертвой был его отец, решивший, впрочем, не предъявлять к сыну претензий. Следующий арест — через два дня. То же обвинение, та же жертва. В этот раз отец потребовал правосудия — вероятно потому, что сын попытался отрезать ему ухо. Кенни уже наполовину его отчекрыжил, когда на крики прибежал сосед. Хендрикс отмотал восемнадцать месяцев в тюрьме, был условно-досрочно освобожден, три года находился под присмотром полиции. Отец скончался, пока он сидел. Следующий арест — в Сакраменто, за то, что ошивался в районе, где работали проститутки — мужского пола. Шесть недель спустя — снова арест, опять за «оскорбление действием». В этот раз — за избиение человека в гостинице «Кам Он Инн». Жертва — дьякон-пятидесятник, известный в тамошних политических кругах. Затруднившись объяснить, почему его застукали голышом с проституткой в мотеле, он решил не выдвигать обвинений. Впрочем, штат Калифорния все равно аннулировал условное освобождение Кенни — на том основании, что в момент ареста тот был не только пьян, но еще и накачан кокаином.
Освободившись в 1994 году, он вынес из тюрьмы эсэсовскую наколку на шее (подарок от друзей из «Арийского братства») и набор специфических навыков. Все последующие его аресты происходили по подозрению в краже личных данных. Чем сложнее становились персональные компьютеры, тем изощреннее становился и Кенни. Впрочем, совсем от старых привычек ему избавиться не удалось — в 99-м его арестовали за избиение и изнасилование несовершеннолетней в Пибоди, штат Массачусетс. Было ей шестнадцать или семнадцать — сложный вопрос: все зависит от того, произошло изнасилование до или после полуночи. Адвокат Кенни вцепился в эту деталь, как клещ в кобылу. Окружной прокурор понял, что, если дело дойдет до суда, защита не оставит от пострадавшей и костей. В конечном итоге Кенни признал себя виновным в сексуальном насилии над совершеннолетней. Ну а поскольку наш штат крайне суров к насильникам, дали ему два года — меньше, чем он получил в 91-м, когда имел неосторожность выпить пивка и нюхнуть пару дорожек кокса. Последний арест приходился на 2007 год — тогда его взяли при попытке по чужим документам и на чужие деньги купить партию телевизоров. План у него был такой: сначала украсть личность Оливера Орина, владельца сети спортбаров «Олли О», под его корпоративный кредит закупить телевизоры, а затем втихую их продать — по цене на пятьсот долларов ниже магазинной. Надо признать: если кто-нибудь и мог бы накупить плазменных телевизоров на пятьсот тысяч, не вызывая подозрений, так это как раз тип наподобие Оливера Орина. Поскольку Кенни к тому моменту уже имел богатую криминальную историю, дали ему пять лет. Отсидел он чуть меньше трех. С тех пор — ничего.
— Но все равно, он славный парень, — сказала Энджи.
— Без сомнения, просто пупсик.
— Ему всего-то и надо немного любви и ласки.
— И гантельки бесплатные.
— Ну разумеется, — сказала Энджи. — Мы же не варвары какие.
Мы находились в запасной спальне, служившей нам домашним офисом. Было чуть за девять, Габби легла спать около восьми, и с того момента мы занимались тем, что перелопачивали криминальную историю Кенни Хендрикса.
— Так, значит, он — приятель Хелен?
— Именно.
— А, ну тогда все в порядке.
Она откинулась на спинку стула, подула в сторону бровей — верный признак того, что сейчас ее прорвет.
— Вот Бог свидетель, я никогда не думала, что из Хелен выйдет нормальная мать, — сказала она. — Но даже я не ожидала, что у этой обсаженной крэком шмары настолько плохо с головой.
— Ну-ну, — сказал я. — На мой взгляд, курит она скорее мет, а не крэк. Так что с технической точки зрения точнее было бы сказать «у этой обсаженной метамфетамином шмары».
Ответом мне был взгляд, мрачнее какого я не видал несколько месяцев.
Плясать вокруг да около больше было невозможно. И она, и я думали об одном и том же — о том, как мы поступили, когда Аманда Маккриди пропала в первый раз. Когда Энджи встала перед выбором — или поступить по закону, или обеспечить четырехлетней девочке нормальную жизнь, реакция у нее была вполне однозначная: к черту закон.
Я же повел себя иначе и помог вернуть Аманду ее безмозглой матери. После этого мы с Энджи разошлись. Год не разговаривали. И тянулся этот год лет десять-пятнадцать, не меньше. И даже после того, как помирились, мы почти не говорили о случившемся. Имена Аманды и Хелен Маккриди в нашем доме не звучали ни разу — ровно до случившегося три дня назад. И за эти три дня, стоило кому-нибудь упомянуть любое из этих имен, я внутренне сжимался — ощущение было такое, словно кто-то чеку из гранаты выдернул.
Двенадцать лет назад я допустил ошибку. И с тех пор каждый день, каждый из этих четырех тысяч и четырехсот с чем-то дней, я был уверен, что поступил неправильно.
Но двенадцать лет назад я поступил как следовало. Оставлять Аманду с ее похитителями — как бы ни были они заинтересованы в ее благополучии — было нельзя. В этом я был абсолютно уверен и ни разу за минувшие четыре тысячи и четыреста с чем-то дней не усомнился в своей правоте. И куда же меня это привело?
К жене, которая по-прежнему была уверена, что я тогда крупно облажался.
— Кенни этот, — сказала она, постучав по ноутбуку. — Мы знаем, где он живет?
— Знаем последний известный адрес.
Она провела рукой по своим длинным темным волосам.
— Пойду проветрюсь.
— Ладно.
Мы накинули куртки, вышли на крыльцо, осторожно прикрыли дверь. Энджи подняла крышку мангала, вытащила оттуда пачку сигарет и зажигалку. По ее словам, она выкуривала не больше пары сигарет в день, но иногда я замечал, что пачка значительно легче, чем ей следовало быть. Пока что ей удавалось держать свою пагубную привычку в тайне от Габби, но мы оба прекрасно понимали, что это только вопрос времени. И как бы мне ни хотелось, чтобы моя жена вела здоровый образ жизни, людей совсем без пороков я обычно на дух не выношу. Они путают эгоистичный инстинкт самосохранения с чувством морального превосходства над окружающими. Не говоря уже о том, что просто высасывают жизнь из окружающих одним своим присутствием. Энджи знает, что я был бы в восторге, если бы она бросила курить. И она сама была бы в восторге, если бы бросила. Но пока что она курит, а я не лезу не в свое дело.
— Если Беатрис не сошла с ума, — сказала она, — и Аманда и вправду опять пропала, то нам выпал второй шанс.
— Нет, — сказал я. — Никаких вторых шансов.
— Ты даже не знаешь, что я собираюсь сказать.
— Знаю. Ты собираешься сказать, что если мы каким-то образом найдем Аманду, то в этот раз сможем искупить ошибки прошлого.
Она печально улыбнулась и выдохнула облачко дыма.
— Значит, и вправду знал, что я хотела сказать.
Пробившись сквозь облако дыма, я чмокнул ее в ключицу:
— Я не верю в искупление.
— А я думала, что ты не веришь в окончательное завершение дел.
— И в него тоже не верю.
— Тогда напомни, во что ты вообще веришь?
— В тебя. В нее. Вот в это все, что у нас есть.
— Милый, тебе нужно найти баланс в жизни.
— Слушай, ты что, моим сэнсэем стала?
— Хаи. — Она отвесила мне поклон. — Я серьезно. Ты можешь сидеть дома мрачнее тучи и думать о том, что случилось с Пери Пайпер и как ты помог классическому козлу типа Брэндона Трескотта избежать ответственности за свои действия, а можешь сделать кое-что хорошее.
— И это вот как раз такое «хорошее» дело?
— Именно. Или ты считаешь, что парню вроде Кенни Хендрикса можно ошиваться рядом с Амандой Маккриди?
— Нет, но это еще не повод, чтобы лезть в жизнь к чужим людям.
— А какой повод тебе нужен?
Я хихикнул.
Энджи — нет:
— Она пропала.
— И ты хочешь, чтобы я разыскал Кенни и Хелен.
Она качнула головой:
— Я хочу, чтобы мы разыскали Кенни и Хелен. И я хочу, чтобы мы снова нашли Аманду. Свободного времени у меня сейчас не так уж и много.
— У тебя его вообще нет.
— О’кей, ты прав, — призналась она. — Но за компьютером я по-прежнему отжигаю в полный рост.
— «Отжигаю в полный рост»?