ВНИМАНИЕ! АНГМАРК ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ОПАСЕН! ЗАМЕТИВ ЛЮБЫЕ ПРИЗНАКИ СОПРОТИВЛЕНИЯ, УБЕЙТЕ ЕГО БЕЗ ПРОМЕДЛЕНИЯ».
Телеграмма повергла Тисселя в отчаяние и ужас. Когда его назначили представителем консульства в Веере, он не ожидал ничего подобного. У него не было ни прирожденных способностей, ни опыта, достаточных, чтобы иметь дело с опасными убийцами. Он задумчиво почесал пушистую серую щеку своей маски. Ситуация была не совсем безнадежной: директор космопорта, Эстебан Рольвер, несомненно согласился бы помочь – и, возможно, предоставил бы в распоряжение Тисселя отряд вооруженных рабов.
Исполнившись некоторой надеждой, Тиссель перечитал сообщение. Десятого января? Тисселю пришлось свериться со сравнительной таблицей в справочнике. Сегодня было сороковое число Сезона Горького Нектара – то есть… Тиссель провел пальцем вниз по столбцу – десятое января. Сегодня.
Его внимание привлек далекий рокот. Из сияющей дымки неба спускался смутный силуэт: челнок находившегося на орбите звездолета «Карина Крузейро».
Тиссель прочитал послание в третий раз и поднял глаза, наблюдая за приземлением космического челнока. На борту челнока находился Хаксо Ангмарк. Через пять минут Ангмарк сойдет по трапу на поверхность Сирены. Иммиграционные и таможенные формальности займут, возможно, минут двадцать. Посадочное поле находилось в двух с половиной километрах от причала – космопорт соединяла с городом извилистая тропа, пересекавшая гряду холмов.
Тиссель повернулся к рабу: «Когда прибыло сообщение?»
Раб чуть наклонился вперед – он не понял ни слова. Тиссель повторил вопрос, распевая под перестук химеркина: «Как долго тебе выпала честь хранить при себе это сообщение?»
Раб пропел в ответ: «Несколько долгих дней я ждал на пристани, спускаясь на плот лишь с наступлением сумерек. Отныне мое терпеливое бдение вознаграждено: передо мной явился мессер Тиссель».
Тиссель отвернулся и в ярости поспешил по причалу к набережной. Неповоротливые, изворотливые сиренезы! Почему послание не доставили к нему на яхту? Оставалось двадцать пять минут – теперь уже двадцать две…
На набережной Тиссель остановился и посмотрел по сторонам, надеясь на чудо – вдруг появится какой-нибудь летательный аппарат, способный быстро доставить его в космопорт, где, с помощью Рольвера, он все еще успел бы задержать Хаксо Ангмарка? Или, что еще лучше, вдруг он получит другое распоряжение, отменяющее первое? Что-нибудь, что угодно… Но на Сирене не было аэромобилей, и никто не вручил ему второе сообщение.
Вдоль набережной выстроились несколько унылых наземных сооружений с глухими стенами из камня и чугуна, защищавшими от посещений ночных гостей. В одной из этих построек находился трактир со стойлами – Тиссель заметил, как оттуда выехал, верхом на гигантской сиренезской ящерице, человек в роскошной маске из серебра и жемчуга.
Тиссель бросился вперед. Еще оставалось время. Если повезет, он все еще мог перехватить Ангмарка. Тиссель бежал по набережной.
Перед стойлами прохаживался их владелец, заботливо проверявший самочувствие ящеров – то начищая запылившуюся чешуйку, то смахивая назойливое насекомое. Он предлагал в аренду пять животных в превосходном состоянии: каждое высотой по плечо человеку среднего роста, с толстыми ногами, мощными торсами, массивными клиновидными головами. На их передних клыках, искусственно удлиненных и загнутых так, чтобы их концы почти смыкались с деснами, висели золоченые кольца. Их чешуя была выкрашена наподобие узорчатого полотна в лиловый и зеленый, оранжевый и черный, красный и синий, коричневый и розовый, желтый и серебристый цвета.
Задыхаясь, Тиссель остановился перед трактирщиком и взялся было за висящий на поясе кив,2 но усомнился в правильности такого выбора. Следовало ли рассматривать такую встречу как неофициальное личное знакомство? Может быть, лучше было использовать зачинко? Но для изложения потребностей Тисселя вряд ли требовался церемониальный подход. В конце концов, лучше применить кив. Он исполнил аккорд, но случайно провел пальцами по струнам ганги, а не кива. Тиссель смущенно улыбнулся под маской: его взаимоотношения с владельцем ящеров никак нельзя было назвать интимными. Тиссель надеялся, что трактирщик находился в благожелательном расположении духа. Как бы то ни было, в сложившейся ситуации не было времени на размышления о безошибочном выборе инструмента. Он набрал второй аккорд и, аккомпанируя себе настолько хорошо, насколько позволяли волнение, одышка и отсутствие навыков, пропел свою просьбу: «Мессер трактирщик, я срочно нуждаюсь в быстром передвижении. Позвольте мне выбрать одного из ваших ящеров».
Владелец животных носил сложно устроенную маску из лощеной коричневой ткани и гофрированной серой кожи, символизм которой Тиссель не понимал; высоко на лбу маски блестели шары из мельчайших зеленых и алых сегментов, напоминавшие фасетчатые глаза насекомого. Некоторое время трактирщик молча разглядывал Тисселя, после чего демонстративно выбрал на поясе стимик3 и виртуозно исполнил последовательность трелей и мордентов – Тиссель не успел уловить ее значение. Трактирщик пропел: «Мессер Лунная Моль! Боюсь, мои ящеры не подобают человеку вашего высокого ранга».
Тиссель сосредоточенно перебирал струны ганги: «Нет-нет, уверяю вас! Они меня вполне устраивают. Я очень спешу и с радостью воспользуюсь любым из ящеров».
Трактирщик отозвался суховатым арпеджирующим крешендо: «Мессер Лунная Моль! Ящеры устали, они в грязи и в пыли. Мне льстит тот факт, что вы считаете их пригодными для ваших целей, но не могу взять на себя предлагаемую вами заслугу. Кроме того, – трактирщик ловко заменил стимик безразлично позвякивающим кродачем,4 – почему-то я не могу распознать закадычного друга и делового партнера, приветствующего меня с такой фамильярностью, бренча на ганге».
Яснее выразиться он не мог: Тисселю не следовало надеяться на получение ящера. Повернувшись, Тиссель побежал к космодрому. У него за спиной послышались хлопки химеркина, адресованные рабам трактирщика или ему самому – Тиссель не стал задерживаться, чтобы выяснить этот вопрос.
* * *
Предыдущего представителя консульства околоземных планет на Сирене убили в Зундаре. Будучи в маске Пьяного Головореза, он обратился к девушке, украшенной лентами перед празднованием Равноденственных Расположений – нарушение приличий, в связи с которым его немедленно обезглавили Пунцовый Демиург, Призрак Солнца и Волшебный Шершень. Недавний выпускник Института, Эдвер Тиссель был назначен его преемником, причем ему дали три дня на подготовку. Человек как правило вдумчивый, даже осторожный, Тиссель рассматривал это назначение как вызов. Он выучил сиренезский язык методом подсознательного гипноза – язык оказался не слишком сложным – после чего прочел в журнале «Универсальная антропология» следующее описание:
«Обитатели побережья Титанического океана отличаются ревностным индивидуализмом – возможно потому, что их окружает изобилие, не вознаграждающее коллективную деятельность. Сиренезский язык, отражающий характер населения, позволяет прежде всего выражать настроение индивидуума и его эмоциональное отношение к возникшей ситуации. При этом фактическая информация рассматривается как вторичное сопутствующее дополнение. Более того, любая фраза на сиренезском языке распевается под аккомпанемент небольшого музыкального инструмента. Таким образом, получить фактические сведения от уроженца Веера или запретного города Зундара бывает очень трудно. Слух чужеземца, пытающегося получить ответ на свой вопрос, услаждают изящными ариями и демонстрациями поразительно виртуозного владения техникой игры на том или ином из многочисленных инструментов. Таким образом, посетитель этой любопытнейшей планеты, если он не хочет, чтобы к нему относились с бесконечным презрением, должен научиться выражать свои мысли и пожелания общепринятым способом – так, как это делают туземцы».
Тиссель отметил в записной книжке: «Приобрести небольшой музыкальный инструмент и руководство по его применению», после чего продолжал чтение:
«На Сирене повсюду и постоянно наблюдаются изобилие, если не излишество, пищевых продуктов, а также мягкий, благоприятный климат. Туземцы, унаследовавшие свойственную человечеству энергию, но располагающие избытком свободного времени, сосредоточили внимание и усилия на тонкостях и деталях того, что их окружает – как в том, что касается искусного изготовления ремесленных изделий, таких, как резные деревянные панели, украшающие их жилые яхты, так и в том, что относится к изощренному символизму масок, которые носят все сиренезы, к тонкости выражений полумузыкального языка, неподражаемо приспособленного к описанию всевозможных оттенков настроений и эмоций, а также, превыше всего, к фантастической деликатности личных взаимоотношений. Престиж, „сохранение лица“, „мана“, репутация, слава – все эти понятия сочетаются в сиренезском слове „стракх“. Каждому человеку свойствен его характерный „стракх“, от которого зависит, например, если ему потребуется жилая яхта, предложат ли ему плавучий дворец, богато украшенный драгоценными камнями, алебастровыми фонарями, расписанным „павлиньими глазами“ фаянсом и резьбой по дереву – или же ему неохотно разрешат пользоваться заброшенным сараем на плоту. На Сирене нет никаких платежных средств; единственной и незаменимой валютой является „стракх“…»
Нервно поглаживая подбородок, Тиссель стал читать дальше:
«Все сиренезы постоянно носят маски – на основании того принципа, что человека нельзя принуждать появляться в том обличии, которое возникло в результате воздействия факторов, от него не зависящих, что человек должен быть свободен выбирать ту внешность, которая лучше всего соответствует его „стракху“. В цивилизованных районах Сирены – то есть на побережье Титанического океана – человек буквально никогда не показывает другим свое лицо, это его величайшая тайна. По той же причине на Сирене неизвестны азартные игры – приобретение преимущества над другим человеком благодаря чему-либо, кроме „стракха“, стало бы катастрофой для сиренеза. В сиренезском языке нет эквивалента слову „удача“».