Тиссель подошел к крыльцу: «Доброе утро, мессер Велибус».
Велибус рассеянно кивнул и безразлично ответил, пощипывая струны кродача: «Доброе утро».
Тиссель был порядком озадачен. Кродач вряд ли можно было назвать инструментом, подходящим для того, чтобы приветствовать друга и коллегу-инопланетянина, даже если он носил маску Лунной Моли.
Тиссель холодно спросил: «Могу ли я поинтересоваться, как давно вы тут сидите?»
Велибус размышлял над этим вопросом полминуты, после чего ответил, аккомпанируя себе на более дружественном кребарине. Но воспоминание о неприязненно звякнувшем аккорде кродача еще звучало в памяти Тисселя.
«Я нахожусь здесь уже пятнадцать или двадцать минут. Почему вы спрашиваете?»
«Я хотел бы знать, не проходил ли мимо вас Лесной Гоблин?»
Велибус кивнул: «Он спустился к набережной – и, насколько я помню, зашел в ближайшую лавку, предлагающую маски».
Тиссель зашипел от досады. Конечно, это было первое, что любой сделал бы на месте Ангмарка. «Я никогда его не найду, если он поменяет маску», – пробормотал Тиссель.
«Кто этот Лесной Гоблин?» – с не более чем мимолетным интересом спросил Велибус.
Тиссель не видел причины, по которой ему следовало бы скрывать выполняемое им поручение: «Это известный преступник, Хаксо Ангмарк».
«Хаксо Ангмарк! – хрипло воскликнул Велибус, откинувшись на спинку кресла. – Вы уверены, что он здесь?»
«Практически уверен».
Велибус потирал дрожащие руки: «Плохие новости! Очень плохие новости! Этот мерзавец не остановится ни перед чем».
«Вы хорошо его знали?»
«Не хуже любого другого, – теперь Велибус аккомпанировал себе на киве. – Он был коммерческим посредником перед тем, как я занял эту должность. Я прибыл в качестве инспектора и обнаружил, что Ангмарк похищал примерно четыре тысячи кредитных единиц в месяц. Вряд ли он мне за это благодарен». Велибус тревожно взглянул в сторону набережной: «Надеюсь, вы его поймаете».
«Я делаю все, что могу. Так вы говорите, что он зашел в лавку изготовителя масок?»
«Совершенно уверен в этом».
Тиссель отвернулся. Пока он спускался по тропе, у него за спиной захлопнулась черная доска двери.
Тиссель прошел по набережной к лавке изготовителя масок и задержался снаружи, притворяясь, что любуется выставкой произведений владельца. Здесь демонстрировались десятки миниатюрных масок, вырезанных из редких пород дерева и минералов, украшенных изумрудными блестками, шелком из паутины, осиными крыльями, окаменевшими рыбьими чешуйками и другими подобными материалами. В лавке никого не было, кроме ее владельца, сгорбленного щуплого субъекта в желтом халате и в обманчиво неприхотливой маске Универсального Эксперта, изготовленной из более чем двух тысяч сочлененных кусочков дерева.
Тиссель заранее подумал о том, какие выражения ему лучше всего было бы использовать и как ему следовало аккомпанировать себе, после чего зашел внутрь. Заметив маску Лунной Моли и скромные манеры посетителя, изготовитель масок продолжал работать.
Тиссель выбрал простейший для него инструмент, страпан – возможно, это был не самый удачный выбор, так как применение страпана свидетельствовало о некотором снисхождении к собеседнику. Тиссель попытался компенсировать этот недостаток теплыми, почти экспансивными интонациями голоса, а когда он по ошибке задевал не ту струну, Тиссель шутливо встряхивал инструмент, словно наказывая его: «С чужеземцем интересно иметь дело, его привычки необычны, он вызывает любопытство. Не прошло и двадцати минут, как в эту великолепную лавку зашел чужеземец, чтобы обменять его потрепанную маску Лесного Гоблина на одно из достопримечательных и поистине изобретательных изделий, коллекция которых радует мой взор».
Изготовитель масок покосился на Тисселя и, не говоря ни слова, сыграл последовательность аккордов на инструменте, который Тиссель еще никогда не видел: исполнитель сжимал в руке мягкий мешочек, в то время как у него между пальцами торчали три короткие трубки. Когда пальцы почти полностью пережимали трубку, воздух, проталкиваемый через образовавшуюся в трубке щель, производил звук, гнусавым тембром напоминавший гобой. Слух Тисселя был уже достаточно развит для того, чтобы понять две вещи: изготовитель масок мастерски владел этим инструментом и выражал полное отсутствие заинтересованности в разговоре.
Тиссель предпринял еще одну попытку, прилежно перебирая струны страпана. Он пропел: «Для того, кто прибыл с другой планеты, голос соотечественника подобен воде, поливающей засыхающее растение. Тот, кто поспособствует встрече двух таких инопланетян, мог бы почерпнуть удовлетворение, совершив акт милосердия».
Небрежно пощипывая струны своего собственного страпана, изготовитель масок исполнил несколько виртуозных пассажей – за движениями его пальцев невозможно было уследить – и церемонно пропел: «Художник высоко ценит моменты сосредоточения, его не интересует возможность тратить время, обмениваясь банальными фразами с собеседниками не более чем среднего престижа». Тиссель попытался возразить контрапунктической мелодией, но масочных дел мастер заглушил ее несколькими сложными аккордами, значение которых ускользнуло от понимания Тисселя, после чего продолжил: «В лавку заходит некто, явно впервые взявший в руки инструмент несравненной сложности, так как его музыкальные навыки достойны безжалостной критики. Он поет о тоске по родному миру и по общению к себе подобными. Под маской Лунной Моли он притворяется, что обладает непомерным „стракхом“, так как играет на страпане, обращаясь к мастеру-ремесленнику, и распевает презрительно-насмешливым тоном. Утонченный творец художественных произведений игнорирует его провокацию. Он вежливо выбирает ответный инструмент, он не берет на себя никаких обязательств и надеется на то, что незнакомец устанет от своих нелепых притязаний и удалится».
Тиссель взял кив: «Благородный изготовитель масок совершенно неправильно понимает мои…»
Мастер-ремесленник прервал его пение быстрым стаккато, постукивая по резонатору страпана: «Теперь незнакомец позволяет себе высмеивать способность художника понимать ситуацию».
Тиссель принялся раздраженно бренчать на страпане: «Для того, чтобы не перегреться на жаре, я захожу в небольшую, скромную лавку, предлагающую маски. Ремесленник, все еще ошеломленный новизной непривычных для него орудий, подает надежды на дальнейшее развитие навыков. Он прилежно трудится, оттачивая эти навыки – настолько прилежно, что отказывается разговаривать с посетителями, независимо от их потребностей».
Изготовитель масок осторожно отложил стамеску, поднялся на ноги, прошел за ширму и вскоре вернулся в маске из золота и чугуна с украшениями, имитирующими языки пламени над головой. В одной руке у него была скаранья, в другой – ятаган. Блестяще исполнив несколько диких арпеджио, он запел: «Даже художник, достигший высшего мастерства, может приобрести дополнительный „стракх“, убивая морских чудовищ, ночных гостей и наглых бездельников. В данный момент у меня есть такая возможность. Художник согласен отложить нападение не более, чем на десять секунд, потому что наглец носит маску Лунной Моли». Ятаган вихрем закружился в руке владельца лавки.
Тиссель отчаянно ударил по струнам страпана: «Заходил ли в вашу лавку Лесной Гоблин? Ушел ли он в новой маске?»
«Прошло пять секунд!» – пропел изготовитель масок, подчеркивая угрозу маршеобразным пунктирным ритмом.
Тиссель удалился, не находя слов от ярости. Он прошел по площади и остановился на набережной, глядя по сторонам. Сотни мужчин и женщин ходили вдоль причалов или стояли на палубах жилых яхт – на всех были маски, выражавшие их настроение, престиж и особые наклонности, всюду раздавались щебетание струн и звон колокольчиков.
Тиссель не знал, чтó ему делать. Лесной Гоблин исчез. Хаксо Ангмарк безнаказанно разгуливал по Вееру – Тиссель не смог выполнить строжайшие указания Кастеля Кромартена.
У него за спиной послышалось небрежное позвякивание кива: «Мессер Тиссель, Лунная Моль, вы о чем-то глубоко задумались».
Тиссель обернулся – рядом стоял Пещерный Филин в плаще сдержанной черной и серой расцветки. Тиссель узнал эту маску, символизировавшую эрудицию и терпеливое изучение абстрактных идей: Мэтью Кершауль время от времени надевал ее, когда Тиссель приходил к нему брать уроки.
«Доброе утро, мессер Кершауль», – пробормотал Тиссель.
«Как продвигаются ваши занятия? Удалось ли вам одолеть до-четверть-диез-минорные арпеджио на гомапарде? Насколько я помню, вас затрудняли их обращенные интервалы».
«Я практиковался в их исполнении, – мрачно отозвался Тиссель. – Тем не менее все это, скорее всего, бессмысленная потеря времени, так как меня отзовут в Полиполис».
«Даже так? Что случилось?»
Тиссель объяснил ситуацию, возникшую в связи с прибытием Хаксо Ангмарка. Кершауль серьезно кивнул: «Я помню Ангмарка. Его никак нельзя назвать благородным человеком. Тем не менее, он – превосходный музыкант, безупречно справляющийся со сложной аппликатурой и способный быстро учиться игре на новых инструментах». Кершауль задумчиво покручивал козлиную бородку маски Пещерного Филина: «Каковы ваши планы?»
«У меня нет никаких планов, – признался Тиссель, исполнив скорбную музыкальную фразу на киве. – Ничто не позволяет мне узнать, какие маски будет носить Ангмарк – я даже не знаю, как он выглядит без маски. Как я его найду?»
Кершауль продолжал подергивать бородку маски: «Когда-то он предпочитал экзокамбийский цикл – если мне не изменяет память, Ангмарк собрал целую коллекциею масок Обитателей Иного Мира. Конечно, с тех пор его вкусы могли измениться».
«Вот именно! – пожаловался Тиссель. – Ангмарк может пройти в пяти шагах от нас, и я об этом не догадаюсь». Тиссель угрюмо оглянулся в сторону лавки изготовителя масок: «Никто не желает ничего сообщить. Сомневаюсь, что кого-нибудь из местных жителей беспокоит тот факт, что среди них по причалам разгуливает убийца».
«Совершенно верно, – согласился Кершауль. – С