Ангмарк задумчиво кивнул: «Понятно. Я допустил ошибку, выбирая маски из коллекции Велибуса, но по своему вкусу – и, как ты заметил, в результате обнаружил себя. Но только перед тобой, – убийца поднялся на ноги и подошел к окну. – Кершауль и Рольвер скоро сойдут на берег. Они пройдут мимо, их ждут дела – хотя я сомневаюсь в том, что кто-либо из них решил бы за тебя вступиться. Они оба успели стать добропорядочными сиренезами».
Тиссель молчал. Прошло десять минут. Ангмарк протянул руку, достал с полки нож и взглянул на Тисселя: «Вставай!»
Тиссель медленно поднялся на ноги. Ангмарк подошел к Тисселю сбоку и снял с его головы маску Лунной Моли. Тиссель ахнул и тщетно попробовал схватить маску связанными за спиной руками. Он опоздал: его лицо было безнадежно обнажено.
Ангмарк отвернулся и заменил маску Укротителя Драконов маской Лунной Моли, после чего постучал по химеркину. Вошли два раба – и замерли в шоке, увидев Тисселя.
Ангмарк выбил быструю дробь на химеркине и пропел: «Отведите этого человека на причал!»
«Ангмарк! – взмолился Тиссель. – Я без маски!»
Рабы схватили его и, несмотря на отчаянные попытки сопротивления, вытащили на палубу и провели по трапу на причал.
Ангмарк накинул на шею Тисселя веревочную петлю и сказал: «Теперь ты – Хаксо Ангмарк, а я – Эдвер Тиссель. Велибус мертв, ты тоже скоро умрешь. Я могу с легкостью выполнять консульские обязанности. Буду играть на музыкальных инструментах, как пьяный ночной гость, и петь, как хриплая ворона. Буду носить маску Лунной Моли, пока она не рассыплется в прах, а потом найду себе другую. В Полиполис поступит отчет о том, что Хаксо Ангмарк умер, пытаясь оказать сопротивление при аресте. И дело будет в шляпе».
Тиссель почти не слышал то, что говорил убийца. «Так нельзя! – шептал он. – Моя маска, мое лицо…» По причалу шла толстая женщина в маске из голубых и розовых цветов. Увидев Тисселя, она издала оглушительный визг и бросилась лицом вниз на дощатый настил.
«Пошли, пошли!» – радостно произнес Ангмарк, дернул за веревку и потащил Тисселя по причалу. Мужчина в маске Капитана Пиратов, поднимавшийся на причал со своей яхты, оцепенел от изумления.
Ангмарк играл на зачинко и пел: «Смотрите все на знаменитого преступника, Хаксо Ангмарка! Одно его имя вызывает ужас и отвращение на всех внешних планетах. Но теперь он задержан и обречен на позорную смерть. Смотрите все на Хаксо Ангмарка!»
Они повернули на набережную. Ребенок в ужасе завопил; мужчина хрипло закричал в испуге. Тиссель спотыкался, слезы катились у него из глаз – он ничего не видел, кроме каких-то разрозненных форм и цветных пятен. Ангмарк звучно распевал: «Смотрите все! Знаменитый убийца из внешних миров, Хаксо Ангмарк! Подходите, чтобы увидеть его казнь!»
Тиссель закричал дрожащим голосом: «Я не Ангмарк, я – Эдвер Тиссель. Он – Ангмарк!» Никто его не слушал. Раздавались только возгласы ужаса, шока и отвращения при виде обнаженного лица. Тиссель стал умолять Ангмарка: «Дайте мне какую-нибудь маску, хотя бы рабскую…»
Ангмарк торжествующе пел: «При жизни он покрыл себя позором – покрытый позором, без маски он умрет!»
К Ангмарку подошел Лесной Гоблин: «Вот мы и встретились снова, Лунная Моль!»
Ангмарк пропел: «Отойди, друг Гоблин, я должен казнить преступника. При жизни он покрыл себя позором – покрытый позором, он умрет!
Вокруг собралась толпа; люди в масках глазели на Тисселя – обнаженное лицо вызывало у них нездоровое любопытство, болезненно щекотало нервы.
Лесной Гоблин вырвал веревку из рук Ангмарка и швырнул ее на землю. Толпа взревела. Раздались крики: «Никаких дуэлей! Казните чудовище!»
Тисселю на голову набросили мешок. Он ждал последнего удара наточенного лезвия. Вместо этого кто-то разрéзал его путы. Тиссель поспешно натянул старый мешок поплотнее на голову, выглядывая через прорехи.
Хаксо Ангмарка схватили четыре человека. Лесной Гоблин приблизился к нему почти вплотную, играя на скаранье: «На прошлой неделе ты пытался сорвать мою маску. Теперь ты сорвал ее с другого и достиг своей извращенной цели!»
«Но он – преступник! – кричал Ангмарк. – Знаменитый преступник, его давно разыскивают!»
«В чем состоят его преступления?» – пропел Лесной Гоблин.
«Он убивал, он предавал, брал на абордаж космические корабли, пытал пленных, занимался шантажом, грабил, продавал детей в рабство, он…»
Лесной Гоблин прервал его: «Ваши религиозные предрассудки не имеют значения. Но все мы можем засвидетельствовать твои преступления, совершенные на сиренезской земле!»
Из толпы выступил яростно поющий трактирщик: «Девять дней тому назад этот наглец, Лунная Моль, пытался присвоить моего лучшего ящера!»
Еще один человек, в маске Универсального Эксперта, сделал шаг вперед и пропел: «Я – мастер-ремесленник, изготовитель масок. Я узнал этого инопланетянина, Лунную Моль! Недавно он зашел ко мне в лавку, чтобы насмеяться над моим мастерством. Он заслуживает смерти!»
«Смерть инопланетному чудовищу!» – кричали в толпе. К Ангмарку ринулась человеческая волна. Кривые стальные лезвия поднимались и опускались; Ангмарка изрубили на куски.
Тиссель смотрел, не в силах пошевелиться. Лесной Гоблин подошел к нему, играя на стимике, и строго пропел: «Над тобой мы сжалимся, но мы тебя презираем. Никто не должен позволять другому подвергать себя такому унижению!»
Тиссель глубоко вздохнул. Нащупав на поясе зачинко, он пропел: «Друг мой, ты возводишь на меня напраслину! Разве ты не понимаешь, какое мужество я проявил? Чтó предпочел бы ты сам – умереть в бою или пройти без маски по набережной?»
Лесной Гоблин пропел: «Может быть только один ответ. Я предпочел бы умереть. Я не смог бы вынести такой позор».
Тиссель пел: «У меня был выбор. Я мог драться со связанными за спиной руками и умереть – или вытерпеть позор и таким образом победить врага. Ты сам признаёшь, что тебе не хватило бы „стракха“, чтобы решиться на такой подвиг. Но я доказал свою отвагу, я – герой! Кто из вас посмел бы сделать то, что сделал я?»
«Ты говоришь об отваге? – вызывающе спросил Лесной Гоблин. – Я ничего не боюсь. Не боюсь даже смерти от рук ночных гостей!»
«Тогда отвечай на мой вопрос!»
Лесной Гоблин отступил и заиграл на двойном камантиле: «Да, ты проявил настоящую отвагу, если руководствовался такими побуждениями».
Трактирщик исполнил несколько приглушенных аккордов на гомапарде и пропел: «Ни один из нас не посмел бы сделать то, что сделал этот человек без маски».
В толпе послышалось одобрительное бормотание.
Мастер-изготовитель масок приблизился к Тисселю, униженно перебирая струны двойного камантиля: «Молю тебя, достопочтенный герой, окажи честь моей лавке, замени этот вонючий мешок на маску, подобающую твоему рангу!»
Другой изготовитель масок вмешался: «Прежде, чем ты сделаешь свой выбор, достопочтенный герой, оцени мои великолепные творения!»
К Тисселю почтительно обратился человек в маске Ярконебесной Птицы: «Я только что закончил строительство роскошной жилой яхты – на ее изготовление ушло семнадцать лет. Ниспошли мне такую удачу и прими это великолепное судно в свое пользование. На борту ждут возможности услужить тебе проворные рабы и приятнейшие рабыни, в погребе много вина, а палубы устланы мягкими шелковыми коврами».
«Благодарю вас! – сказал Тиссель, бодро и уверенно перебирая струны зачинко. – С радостью принимаю ваше предложение. Но прежде всего мне нужна маска».
Изготовитель масок исполнил на гомапарде вопросительную трель: «Считает ли достопочтенный герой образ Победителя Морского Дракона ниже своего достоинства?»
«Ни в коем случае! – отозвался Тиссель. – Мне такая маска вполне подойдет. Пойдемте, взглянем на нее».
Зеленая магия
Просматривая вещи, оставшиеся в наследство от двоюродного деда, Джералда Макинтайра, Ховард Фэйр обнаружил толстую тетрадь под заголовком
«РАБОЧИЕ ЗАПИСИ И ДНЕВНИК
Открывай на свой страх и риск!»
Ховард с любопытством просмотрел эти записи, хотя в своей собственной работе он зашел гораздо дальше идей, на которые Джералд Макинтайр лишь осторожно намекал.
«Пора признать, что существование дисциплин, концентрически окружающих ядро элементарной магии, уже не вызывает никаких сомнений, – отмечал Макинтайр. – Руководствуясь рядом аналогий с белой и черной магиями (см. дальнейшие пояснения), я определил в общих чертах рамки пурпурной магии, а также проистекающего из нее динамического номизма».
Ховард читал, обращая внимание на тщательно составленные таблицы, прогнозы и экстраполяции, трансполяции и преобразования, посредством каковых Джералд Макинтайр формировал свою системологию. В последнее время практическая магия развивалась так быстро, что выкладки Макинтайра, спорные еще шестьдесят лет тому назад, ныне представлялись педантичными и чрезмерно скрупулезными.
«Подобно тому, как для белой магии типичны более или менее безвредные существа, такие, как ангелы, феи, эльфы, инкубы и кикиморы, а черная магия позволяет контролировать демонов, гномов, троллей и ведунов, пурпурная и зеленая сферы отличаются своими характерными порождениями, но их нельзя назвать проявлениями так называемых „добра“ или „зла“ – скорее, они соотносятся с областями белой и черной магий примерно так же, как белая и черная магии соотносятся с основной реальностью».
Ховард перечитал этот параграф. «Зеленая сфера»? Неужели старый Макинтайр заглянул в пределы, не замеченные современными специалистами?
Подозревая, что он пропустил что-то важное, Ховард просмотрел дневник снова и нашел дополнительные намеки и ссылки. Особенный интерес у него вызвала краткая заметка на полях: «Не могу упомянуть о других результатах моих последних исследований, так как мне обещана неизреченная награда за сдержанность».
Заметка была датирована за день до смерти Джералда Макинтайра, последовавшей с наступлением весны, 21 марта 1898 года. Какова бы ни была сущность обещанной ему «неизреченной награды», у Макинтайра оставалось очень мало времени для того, чтобы ею воспользоваться… Ховард Фэйр вернулся к изучению дневника, содержавшего пару предложений, позволявших угадать, словно подсматривая в щель, существование целой неизвестной панорамы. Макинтайр не приводил, однако, никаких дальнейших разъяснений, и Ховард занялся более подробным рассмотрением этого вопроса.